Милюкова и не выходила. Что там делать, за периметром? На дежурство она брала из дома все необходимое, в шкафчике держала полотенце, чтобы при случае сходить в бассейн, и с надеждой поглядывала на отдыхающих, мечтая встретить если не принца, то хотя бы его престарелого дядю на предмет дальнейших отношений. Да и вообще, устройства жизни.
Квартира Милюковых не подходила для нормального проживания: подросший братец ютился вместе с ней в комнате и пока тоже переезжать никуда не собирался. Мать Милюковой, Тамара Сергеевна, обитала на кухне, – небольшом помещении чуть больше семи метров, что было очень удачным, по ее мнению, – там помещалась маленькая, потертая тахта.
Вот так, отцы куда-то деваются, квартиры не растут вместе с подрастающими детьми, и, в какой-то момент, углы становятся острыми, пространство – тесным, а характер – противным.
Настя потянулась, отложила журнал подальше и выглянула в окно. Близилось время обеда, и отдыхающие подтягивались к главному корпусу.
– Девушка, – раздался голос сзади и оторвал Настю от созерцания заоконного пейзажа. – У вас пластыря не найдется?
Мужчина лет пятидесяти с надеждой в глазах взирал на красотку в процедурном кабинете.
– Найдется, – Настя направилась к шкафчику, ловкими руками отломила от ленты прямоугольник и протянула мужчине.
– Может, поможете, – канючил мужчина, подставляя палец.
Как маленькие. Настя вздохнула и, надорвав скользкую бумагу, приготовила средство для наклейки.
Палец с глубоким порезом появился прямо перед ее носом.
– Вы что, мужчина?
– Что?
– Давайте, хоть обработаю.
Настя взялась за перекись водорода. Обработав, как положено, она наклеила страдальцу кусок пластыря и громко проинформировала:
– Все.
– Вот спасибо. А вы давно здесь работаете?
– Для кого-то недавно, а для меня так вечность.
Мужчина не торопился. Настя оглядела его оценивающим взглядом. Тренировочный костюм так себе, кроссовки нормальные, не лысый, но не волосатый уже. И что им только от нее надо?
– Вы с чем лежите? – осведомилась она.
– Да я так, отдохнуть приехал. Процедуры всякие принять. Душ, ванны, массаж. В городе не до того все.
Настя взглянула на него уже с большим интересом.
– А сколько вам лет? – без обиняков спросила она. А что, вполне может медсестра в процедурном кабинете такие вопросы задавать. По должности позволено.
– Сорок семь, – не растерялся мужчина, не замялся, не начал мигать заискивающе глазами, мол, что наши годы, мы еще ого-го!
Настя кивнула и отвернулась опять к окну. «Как матери моей. И детки, небось, такие же, сами на выданье. Вот невезуха».
Мужчина продолжал общение.
– Я, собственно, что спросить хотел. Я тут только второй день. Пища какая-то соленая у вас, да и по утрам то ли бензопила, то ли косилка работает. К администратору подходил, она только плечами пожимает. Не подскажете, как можно уладить вопрос? А то ведь отдохнуть, а тут…
– С пищей – на кухне, а с газонокосилкой – это Леша по утрам наслаждается. Так вы подойдите и тресните ему по башке, может, уймется. Всем уже надоел. С семи часов развлекается каждый день, подлюка. Такое впечатление, что трава за ночь вырастает, и он ее никак не выкосит, идиот. – Настя разошлась. Испорченный характер, виновник неустроенного быта, давал о себе знать. – Так, мужчина, идите на обед. Опоздаете, еще не накормят.
Мужчина скрылся за дверью. Настя опять взялась за журнал и в сердцах откинула его. Пойти погулять, что ли? А то ей еще завтра смену сидеть из-за Нинки.
Настя вышла на пруд, от которого тянулся неприятный, застойный запах прошлой эпохи. Как сменилась эпоха, так и перестали пруды чистить, и теперь во всей округе водоемы напоминали то ли помойку, то ли сероводородную смесь. Вечером у отдыхающих просмотр кинофильма. Может, сходить? Или нет, домой.
Утро свежеиспеченного дня ничем не отличалось от вчерашнего такого же. И мать спала на кухне, и брат тунеядец валялся на раскладушке после разгульной ночи.
До обеда время шло медленными шагами, которыми входили посетители. После обеда время ускорялось, звенело, летело и хотелось ухватить его, чтобы день не прошел так же бестолково, как и раньше.
Настя вышла в коридор. Навстречу ей спешил тот самый мужчина с пальцем. На этот раз на нем была темно-синяя майка и бейсболка, повернутая козырьком назад. Во взгляде светилось что-то дикое. Настя даже остановилась от удивления. Как будто два разных человека – вчера один зашел к ней в кабинет, а сегодня сбросил десяток лет, подтянулся и идет по коридору, как ни в чем не бывало. Даже по сторонам не смотрит!
– Эй, мужчина, – окликнула Настя.
Он остановился, сфокусировал взгляд на ней, нахмурился, припоминая. Потом всплеснул руками и поспешил навстречу.
– Здравствуйте. Извините, не заметил. Вас как зовут?
– Настя.
– А меня Семен Петрович. Вы представляете, Настя! Эти курицы! – он отвел ее чуть в сторону. – Эти курицы не могли отлить одну тарелку супа! Вы представляете?! Я утром попросил, чтобы недосаливали, ведь у всех солонки на столах, кому надо доведут до вкуса. Нет, отказали. Тогда я попросил отлить одну тарелку. Поинтересовался, когда солят – в начале или в конце? Согласился, чтобы совсем несолено – было раз это так трудно. И вы знаете что? – он неожиданно прыснул. – Они решили всех накормить несоленым супом. Они просто тупо его совсем не посолили, чтобы показать, как народ этим недоволен. Каково, а?
– Успокойтесь.
– Нет, вы поймите. Я и с вашим Лешей поговорил, чтобы после завтрака стрекотать начинал. Он не против. А эти? Каково, а? И как я питаться буду? Они же все пересаливают. Я заплатил за неделю и буду жить как идиот, в магазине еду покупать? Что делать то? Хоть съезжай к едрене фене. А ведь поближе искал, чтобы если что, – на работу отскочить. Отстойник какой-то…
– Не расстраивайтесь, Семен Петрович, – пыталась утихомирить его Настя. – Вы подождите, что-нибудь придумаем.
– Да что придумать, Настя! Я же ведь не скандалист какой. Я просто хотел договориться. А они что? А этот пруд, вы видели – у меня окна туда выходят. Я первую ночь думал, что крыса под окном сдохла. Нет, это вообще.
– Подождите меня здесь. Я сейчас позвоню и приду.
– Хорошо, хорошо. Нет, вы бы видели их лица. Наливают суп и улыбаются. Тьфу.
Настя скрылась в кабинете, достала телефон и набрала матери. Мать была не против, оставалось только отловить брата на улице. Так… идея возможна, а там, посмотрим…
Настя вернулась к бедолаге.
– Есть такой вариант. Здесь недалеко моя квартира. Минут десять ходьбы. Вы можете пожить там, еда предоставляется лучшей поварихой, то есть моей мамой. На процедуры будете приходить. Ну а моих пока на время переселим в ваши апартаменты. У вас одноместный?
– Люкс.
– А… люкс. То есть раскладушку тащить не надо. Уже хорошо. Вас устроит?
– По-моему меня сейчас устроит все, что бы вы ни предложили.
– Не обольщайтесь. Я больше ничего не предлагаю.
– Да я так. Когда пойдем?
– Вы пока вещи соберите, да администратору скажите, что родственники приедут, и… часа в четыре подходите.
Семен Петрович был безмерно счастлив кушать мамины щи, котлетки и мясо под соусом. Мама наслаждалась номером люкс и заботилась о домашнем клиенте. А братец устроился, наконец, на работу, – Леша пристроил его в автомастерскую.
И только Настя, соблюдая инкогнито, спала то у подруги, то дома на кухне. Что-то застеснялась она в последний момент.
Мамины щи были оплачены, временные неудобства тоже. Мужчина, то есть Семен Петрович, собирался домой. Откашлялся, зашел на кухню.
– У меня к вам разговор, Настя. Только отнеситесь к нему серьезно.
– Я вся внимание, – Настя затаила дыхание. Неужто повезло? Он, конечно, не ахти, но все же.
– Я, Настя, уже не молод. И холостой.
– Прекрасно.
– Что, не понял?
– Продолжайте, говорю.
– Так вот, мы с вашей мамой решили пожениться. Вы не против?
– С кем вы решили?
– С вашей ма…
Настя хохотнула. Потом еще раз, зажала рот рукой и затряслась.
– Вы не подумайте. Мы поедем в город, у меня двухкомнатная квартира. Вы будете к нам приезжать, когда захотите. Вы-то самостоятельная. А брат ваш может переселиться к нам. Я не против.
– Какое счастье, – Настя разразилась громким смехом. Ну, мама, ну зажгла. – Семен Петрович, я вас поздравляю, заботьтесь о маме, о брате. Обалдеть. Мы не против.
И она опять безудержно рассмеялась.
Милюкова Настя листала очередной глянцевый журнал. На ее руке красовалось золотое кольцо. Подарок мамы со свадьбы. И букет невесты мама вручила ей лично в руки, чтоб уж наверняка.
В кабинет постучали.
– Войдите, – отозвалась Настя, откладывая журнал.
– Девушка, у вас пластыря не будет? – молодой парень в ярких бермудах неловко переминался с ноги на ногу.
Настя посмотрела на его худые ноги, взглянула в яркие серые глаза, и сердце ее затрепетало.
Песня
Анита позвонила по телефону ровно в девять утра, как и обещала накануне, если я не объявлюсь у нее в это время.
– Давай, быстрей собирайся. Я тебя уже жду.
– А чего ждешь?
– Ну ты что, забыла что ли? Мы же собирались тексты к французскому подобрать.
– Ааа, сейчас буду.
– Давай быстрей, мне в одиннадцать надо уже быть на работе.
Я с трудом встала, умылась, кое-как оделась и отправилась к Аните в соседний подъезд. Полусонная надавила на кнопку звонка и так и держала ее, пока Анита не открыла дверь, недоуменно переводя взгляд то на меня, то на кнопку.
– Прости, – спохватилась я, протерла глаза, чтобы пошире открылись, и вошла в квартиру.
– Ты во сколько вчера легла? – поинтересовалась Анита, пока я снимала сапоги.
– Не помню, в три или в четыре, – я уже влезала в тапочки, которые Анита подпихнула ко мне ногой.
– Ну-ну… Ничего отоспишься, что тебе надо – тексты с переводом?
– Да, желательно еще и с музыкой.
– Понятно. Короче, у меня есть та-а-кая песня, – Анита закатила глаза от восторга.
– Давай, послушаем. Ставь.
Анита вытащила диск из коробки, поставила его в ячейку проигрывателя.
– Сейчас заиграет, она у нас… третья по счету.
Зазвучала музыка. Действительно красивая, ничего не скажешь. А мужчина как пел, закачаешься.
– Слова есть? – спросила я.
– Щас, будут тебе слова. Держи пульт, я распечатаю.
Анита переместилась к компьютеру, побила по клавишам, словно играя на пианино – порывисто и экспрессивно, в стиле своей натуры.
– Тебе сразу с переводом? – поинтересовалась она.
– Ага. Сразу. Чтобы на одном листке, рядом, и строка в строку.
– Ха, это как получится. Строка в строку. Слишком много хочешь. Когда петь будешь?
– Вот распечатаешь и спою.
– Ну давай.
Зашелестел принтер. Анита взяла один листок, потом второй, и даже третий.
– А этот зачем? – не поняла я.
– Чтобы красивее пела. Тут по-русски все французские слова. На, пой.
Я уставилась в текст песни. Анита нажала на стоп, а потом запустила мелодию сначала.
– Тебе кстати как? Только музыку или чтобы он тоже пел?
– Конечно с ним, ты что?! Я одна напою.
– Дуэтом, значит. Хорошо. У меня и так, и так есть. Подучишься, будешь одна петь. Давай, начинай.
Зазвучал мужской голос, я пыталась бубнить слова, не поспевая за певцом. Анита выхватила текст на французском и подсунула мне русский вариант. Петь стало легче.
– Короче, тренируйся, я пошла чайник ставить.
Анита удалилась на кухню, я все сидела на полу, прижавшись ухом к колонке, и повторяла слова. На третий раз получалось уже лучше. Анита заглядывала, хитро щурясь и жуя бутерброды. В перерыве между четвертым и пятым разом, она сунула мне оставшуюся половину бутерброда, и сказала: «Отдохни».
А сама села перед проигрывателем и взяла мой листок. Теперь уже я сидела и жевала, а Анита бубнила текст по бумажке. С третьего раза у Аниты тоже дела пошли лучше, а я отправилась на кухню пить чай.
Умиротворенная таким хорошим началом дня, под музыку, я еще и причесалась в Анитиной ванне, накрасилась и пошла за ней. На часах в прихожей было без двадцати одиннадцать.
Анита вовсю распевала, уже перекрывая своим голосом певца, и явно не торопилась.
– Эй, певица, на работу опоздаешь.
– Подожди, – Анита явно увлеклась.
– Чего ждать? Тебе пора уже. Давай диск, я пойду дома допевать.
– Ну подожди, я сейчас.
– О-ййй, – состроила я рожицу, потом махнула на нее рукой. – Ну как хочешь.
Я пошла в другую комнату, прилегла на тахте. Рядом на диванчике лежали плюшевые зайцы, медведи, деды морозы со всех новогодних праздников, наверное, за последнее десятилетие. Устроив одного из них под голову, я задремала.
Проснулась я в тишине, за окном уже меркнул свет – дни то короткие, зима, и вечереет рано. Хотя в последние недели вечер уже начинался как будто с утра, плавно переходя в ночь. Я взглянула на время – три часа!
– Анита! – позвала я подругу, вскакивая с тахты. – Анита, ты где? – я ринулась из комнаты, зацепив ногой диван с Анитиными игрушками. Потирая колено, засеменила в комнату, где видела ее в последний раз.
В квартире было подозрительно тихо, и Аниты не было. Около магнитофона лежали разбросанные коробки дисков, в прихожей было свалено все с верхней полки, а в ванной на полу валялись тени и помада.
Анита умотала… Это было ясно. Собиралась она как на пожар, видимо, в последние десять секунд. Но я то как?! Я подергала дверь. Она, конечно же, была заперта.
На кухне россыпью лежало печенье в тарелке, в холодильнике я нашла джем и сгущенку. После этого я набрала Аните на работу.
– Привет подруга, сказала я, дожевывая печенье с джемом.
– Привет, а ты чего диск не взяла?
– Я не взяла?! Да так, некогда было. У тебя ключ запасной дома есть?
– Есть, а что?
– Да так, на всякий случай. Где лежит-то?
– В ящике, в прихожей. А…
– Понятно. А диск?
– А диск в магнитофоне остался. А…
– Понятно. Я тогда его возьму, не возражаешь?
– Нет, конечно. Только… как ты в квартиру попадешь? Ключ же там, внутри.
– А я по водосточной трубе заберусь. Потом все закрою, а ключ вечером занесу, хорошо?
– Х-хорошо.
– Ну давай, пока. Работай, а то я сейчас тоже опоздаю. И спасибо тебе, Анита, за помощь, мон ами. Ля мур тужур.
Американское кино
В кинозал мы с Веркой пробирались уже в темноте. После спотыканий и нащупываний откидных сидений, наконец, расположились со всеми удобствами: куртки за спину, сумки на пол.
В кадре появился мускулистый парень с тяжелым автоматом наперевес. Все, спасайся, кто может. Парень улыбнулся, или что-то вроде, и пока отложил автомат. Решил погулять по городу, познакомиться с горожанами поближе.
Знакомится, отдыхает. Мы в ожидании. Он разговоры разговаривает, – мы в напряге, когда же он взорвется.
Появляется белокурая любовь. Она на некоторое время отвлекает парня, готового взорваться. Мы отвлекаемся вместе с ними. Но все равно на чеку. Могут в самый неподходящий момент ворваться новые знакомые и устроить бойню, или белокурая любовь оказаться засланным агентом с подготовительной миссией по ликвидации центрального объекта города или для проникновения в правительственные структуры с целью полной деморализации армии и флота. У белокурых спутниц мускулистых парней обычно очень нелегкие задачи.
Но нет. В этот раз все обошлось, и парень остался цел и невредим. Даже никого не убил. Хотя были такие, кто очень его просил. Но он даже их не убил. И тех, кто ему не нравился, тоже оставил. Белокурая любовь перешла на его сторону и не стала продолжать свою подрывную деятельность. Они раздобыли много денег (каким-то хитрым, но законным путем) и уехали на острова трудиться в своем кафе на берегу. У всех американцев, наверное, мечта завести собственную забегаловку на островах. Можно сделать такой вывод. А можно его и не делать.
Пошли титры, народ поднялся и потянулся к выходу. Мы с Веркой сидим, музыку слушаем и ждем, когда толпа поредеет.
– Нормальный фильм, – говорит Верка.
– Ага, – соглашаюсь я.
– Во всяком случае, лучше, чем смотрели на прошлой неделе.