Меж тем, пока текли неспешные часы перелета, он все более углублялся в перипетии сюжета местных легенд. Как и у большинства обособленных формаций разумных существ, у местных племен легенды начинали свой отсчет от сотворения мира, но в отличие от многих других похожих сказаний, эта история носила ярко выраженный локальный характер.
В «Легенде о рождении мира» велся рассказ только о рождении мира одного народа, о рождении самого народа и становлении его взаимодействия с окружением. Остальной Космос, древним сказателем воспринимался как данность, как-то, что «было и будет всегда». Мир же «Народа», как называли себя аборигены, родился, жил, и, что указанно отдельно, обязательно должен найти свой конец, вместе с концом последнего из его представителей.
В который раз Марк удивлялся причудливым изгибам моральных установлений, лежащих в основе незнакомой культуры, оправдывающих и осуждающих одинаковые действия, выполненные в разном контексте. Так, среди «Народа» являлось тягчайшим преступлением насилие над противоположным полом, вместе с тем «Легенда о Даре» прямо говорит о том, что Дар похищал «дочерей городов» и держал их у себя в пещере, чтобы они принесли ему потомство и породили Народ. Вообще, строго говоря, Дар – беглец из более-менее цивилизованной части материка, изгой, преследуемый официальными властями, неудачник и преступник слабо подходил на роль великого основателя. Тем не менее, летописцы «Народа» без тени стыда со скрупулезностью, делающей честь настоящему историку, перечисляют все недостатки и достоинства Дара, сухо и безэмоционально. На секунду Марку показалось, что он вернулся к чтению официальных отчетов расследования, но когда речь зашла о "Большом Беге" (все с большой буквы), это ощущение пропало без следа.
О Большом Беге рассказывала «Легенда о рождении мира», точнее ее вторая часть. Сухой язык исследователя пропадал без следа, сменившись цветастым повествованием, полным двусмысленностей, идиом и иносказаний. Легенда описывала путь Дара к Первоисточнику жизни, спрятанному в центре Долины шести врат. Согласно легенде, едва ступив в пределы Долины, Дар перешел в мир скорее духовный, чем физический, и, последовательно проходя все шесть врат, оставлял за каждым, ненужную часть своей души, мешающую акту первородного создания мира. Четверо ворот миновал он, оставляя за каждой часть себя, и лишь двое последних врат отворились без принесения жертв. Каждые ворота носили свое имя, в соответствии с той частью души, что сбросил герой, проходя через них. Это были Врата Любопытства, Врата Корысти, Врата Любви и Врата Предательства. Двое последних врат назывались Врата Злости и Врата Сожаления. Проникнув в середину долины, Дар обрел зерно созидания. Затем начался Гон – последний этап сотворения мира, в результате которого зерно было посеяно и герой, освободившийся от его тяжести, отправился прямо на солнце, откуда он поныне смотрит на деяния своих потомков.
***
Дин спал и видел сон: он участвовал в Гоне, волшебным образом исчезнувшая во сне стена Небесных Хранителей, больше не преграждала пути к городу, и Народ снова состязался со своими древними врагами – песком, солнцем и скользящими вдалеке серыми тенями охотников.
Ритм, ритм, ритм. Дин был в голове первой тройки, место, которое он должен был заслужить вместе с венком из рук Изы, место желанное, почетное и столь же непредсказуемо опасное. Манящее и жалящее самолюбие молодого бегуна. За плечами его висел туго сжатый ремнями рюкзак, в котором, с соблюдением всех ритуалов, был тщательно упакован Росток жизни племени. Рюкзак не тяготил, наоборот, придавал уверенности и смысла всему Гону. В руке Дин держал длинное тонкое копье народа, название которого переводилось с древнего языка как «Шанс». Этим копьем он сразит одного из охотников, если останется последним в своей тройке. Когда останется.
И, в то же мгновение, как это иногда бывает во сне, он понял, что остался последним. Три тройки, положенные установлением, сгинули в песках, давая ему шанс принести жизнь Народу. Он мчался изо всех сил, как будто окрыленный, мчался быстрее ветра, летел, не касаясь песка. Он знал, что успеет, приметы местности много раз заученные им указывали на скорый успех.
Шелест песка сзади говорил, что охотники уже близко, они и должны были приблизиться на расстояние прыжка. Охотники были глупы и нападали на все, что попадалось им в пределах их охранной полосы. Вкус и запах крови приводил их в неистовство. Стоило сразить одного из них копьем – вся стая останавливалась и разрывала на части своего раненного товарища, чтобы укрепить свои силы и утолить голод его кровью и мясом, а затем продолжала погоню.
Только в этот раз добыча им не достанется, Дин был слишком близок к границе охранной полосы – вдали уже виднелись городские стены. К тому времени как стая продолжит погоню Дин должен уже рыскать вдоль стены в поисках хитрых лазов, которые устраивали свои люди в городской страже, для бегуна, успешно завершившего Гон. Обратный путь к венцу славы и почестей его ожидал в составе торгового каравана, в окружении вооруженных горожан, когда он въедет верхом на улицу деревни, спасителем и благодетелем Народа. Его будут помнить и чтить три, а может и четыре поколения, вплоть до следующих успешных Большого Бега и Гона. Сейчас все зависело от одного единственного броска. Броска, который отработан тысячами, миллионами бросков во время долгих и упорных тренировок. Бросок, механику мышц которого тело могло воспроизвести в любое время и в любом состоянии, движения, которые впитались в нервы, мышцы, кожу и кости. Движение, которое не может не получиться. Дин слышал, как шелест песка приблизился к нему еще немного, уже почти на дистанцию прыжка и изготовил копье, прижав древко к предплечью, ощущая локтем мягкое прикосновение полированной древесины.
В этот момент его раздувающиеся от бега ноздри уловили сильный запах озона, а по шерсти пробежала знакомая череда электрических разрядов. Дин понял, что перед ним – стена Небесных хранителей. Его горло, иссушенное многочасовым бегом, издало хрип отчаяния, превратившийся в стон, когда он на полном ходу ударился о невидимую преграду. Ударился, теряя ритм, теряя изготовленное для броска копье, теряя собственную мечту и жизнь Народа. И, уже ощущая, как серая махина охотников накрывает его, чтобы смять и разорвать, Дин понял, что толчок, от столкновения со стеной Небесных Хранителей, тот самый толчок, и вырвал его из объятий сна. Начинался новый день, и новое дежурство ожидало его на той самой стене, что прервала его сон.
Утренняя погоня за солнцем разогнала неприятный привкус металла во рту, оставшийся от ночных сновидений. Вместо учебы, после завтрака, Дин направился на плац. Сегодня был день его дежурства, с ним вместе на охрану среднего сегмента стены заступал мягкотелый сын одного из городских правителей, Уно. Полевая форма висела на нем мешком, коричневая свалявшаяся шерсть выглядела так, как будто он только что проснулся. Уно двигался немного боком, косил на один глаз, придерживал лапой плохо подогнанный поясной ремень, а винтовку нес так, словно вот-вот готов был бросить ее на песок и тащить за собой волоком. Дин внутренне усмехнулся, оглядев напарника.
Он внимательно изучил систему назначения в патрули. Где-то в верхних комнатах офицерского корпуса висело расписание, в соответствии с которым все рекруты по очереди проходили с дежурством по каждому сегменту стены (общим количеством 7 с западной стороны базы и 5 с восточной), с постоянной сменой напарника и времени суток. Следующее его дежурство ожидалось через 3 дня, должно было быть ночным и в напарники ему должны были назначить горного увальня Ирта.
Дежурный офицер Небесных Хранителей задал заступающим несколько стандартных вопросов. Уно, с горем пополам прошел проверку, Дин легко ответил бы и на его вопросы, и на свои, но, помня наставления Старейших, несколько раз слегка запнулся, переставил слова местами и даже заменил некоторые на похожие по звучанию, но совсем не похожие по смыслу.
Офицер привычно вздохнул (про себя сетуя на тупость дикарей) и выдал им допуск в оружейную комнату, коммуникаторы и опечатанные капсулы с кодами управления стеной. Дин пристегнул капсулу к специально предназначенному на ремне креплению и снова внутренне усмехнулся. В свое первое дежурство, он, внимательно рассмотрев капсулу, обнаружил, что ее непрозрачная часть, скрывающая листок бумаги, содержащий коды, имеет множество мелких отверстий. Если повернуть капсулу к свету под правильным углом и слегка наклонить по оси, становится видно, что находится внутри. Прочитать код, таким образом, конечно невозможно, но зато он точно установил, что капсула перестала быть пустой только в его шестое дежурство.
Дин терпеливо ожидал, пока Уно возится с механизмом перезарядки магазинов винтовки, поминутно ожидая, что горожанин, таки, загонит пулю в потолок оружейной комнаты. Наконец Уно справился и Дин, для порядку, поелозив магазином в районе затвора, зарядил винтовку и занял свое место в патрульной машине, которая развозила дежурную смену по постам. Эта же машина, параллельно собирала отдежуривших рекрутов, чтобы отвезти их обратно в лагерь. Дежурный офицер, проверив, что все в кузове, прыгнул за руль, и они поехали по утрамбованному песку, в сторону западного края стены.
Трясясь в пыльном кузове, Дин следил за тем, как офицер ведет автомобиль. Он наблюдал за этим с самого своего первого появления на Базе, и, был уверен, что в случае чего сможет повести такую машину. Он знал, КАК нужно нажимать на рычаги и знал, КОГДА. Сейчас его интересовало, ПОЧЕМУ это нужно было делать так, а не иначе, и это знание пока что ускользало от него.
***
Марк стоял на мостике патрульного крейсера, на обзорном экране которого уже показалась далекая точка – его место назначения, место его расследования, место, к прибытию на которое, он старательно готовился последние несколько недель. Его звание позволяло ему получать доступ практически к любому из сложных устройств крейсера. Мало того, в случае крайней необходимости, он мог сменить собой капитана крейсера, и команда обязана была ему подчиниться, но Марк старался не пользоваться своими полномочиями без необходимости.
Он стоял в стороне, чтобы не мешать работать дежурной смене, за спиной у поста навигатора. Молодой военный, выполняющий обязанности навигатора в этой смене, нервно ворочался в своем кресле. Соседство с высокопоставленным чиновником ему было явно в тягость. Капитан Окумаро – Центаврианец корейского происхождения с японской фамилией восседал на капитанском кресле лично. Он был с Марком вежлив и предупредителен, но не более. Не выказывал ни симпатии, ни раздражения, в присущем ему древнем восточном стиле поведения хранил невозмутимость и спокойствие, сходные с невозмутимостью стальных статуй своей родины. Марк подумал, что такой штамп поведения накладывал на любого капитана космического судна нешуточная ответственность, сопутствующая неограниченной власти капитана во время полета.
Между тем молодой навигатор, пробежавшись пальцами по пульту управления, доложил:
– Капитан! На орбите обнаружено судно. Классификация 4, средний транспорт. Предварительная оценка: Вооружение 6, щиты 21, генераторы 4. Разрешите контакт.
Окумаро повернулся к Марку:
– Господин следователь, уведомляю Вас о задержке маршрута. У нас по курсу вольный торговец, необходима дежурная процедура досмотра.
– Спасибо, капитан, это не проблема, – ответил Марк.
Кивнув ему, Окумаро повернулся к навигатору: – Протокол «Досмотр», курс на сближение, идентификация.
Тот склонился над микрофоном, старательно выговаривая предусмотренные протоколом формулы:
– Патрульный Крейсер Федерации земного альянса вызывает неизвестное судно. Предлагаю обмен идентификационными кодами.
Динамики незамедлительно ответили ему голосом капитана, пока еще не видимого глазом на обзорном экране корабля:
– Вас приветствует торговое судно «Экво» и его капитан Фредерик Пассини. Мы следуем с торговой миссией на орбитальную базу «Мамета» с грузом пряностей. Передаю идентификационные коды.
– Спасибо, подтверждение идентификации прошло, прошу снизить скорость и стабилизировать курс для проведения досмотровых мероприятий.
Голос в динамиках не выражал обычной для торговцев досады, связанной с вынужденной задержкой, и, соответственно, финансовыми потерями:
– Понял Вас, выравниваю курс, досмотровая готовность через 12 минут. Ожидаем досмотровую группу у второго шлюза.
Неожиданно слово взял Окумаро:
– «Экво», какова цель вашего посещения планеты?
– Дозаправка и пополнение пищевых запасов. Хотелось потоптать немного твердую землю и погреться на солнышке, – казалось, невидимый собеседник ухмыльнулся, – Аладар, где мы забирали пряность сущий пыльный ад.
Марк машинально построил маршрут вольного торговца, вспомнил все, что знал о планете, с которой они везли груз и о станции, где они собирались этот груз сдать. Прибыль мероприятие обещало немалую, но, учитывая накладные расходы, и не слишком высокую.
– Желаете войти в досмотровую группу? – прервал его размышления Окумаро.
– Нет, спасибо, – ответил Марк, и, уже покидая рубку, заметил странный взгляд, брошенный ему в спину капитаном.
Почти шесть часов оба корабля связанных невидимыми нитями параллельных орбит совершали неспешные обороты вокруг планеты, наконец, досмотр был завершен и крейсер пошел на посадку.
Покидая корабль, и выходя на космодром, Марк испытал странное ощущение. Согласно инструкциям, он был облачен в боевой костюм, скрываемый одетой поверх, формой, на поясе висел пульт генератора и пистолет. При необходимости он мог бы в одиночку вести боевые действия против всех объединенных сил этой захолустной планетки. И результат этих боевых действий был бы под большим вопросом. Однако, покидая остывающую после входа в атмосферу, внешнюю броню крейсера, он почувствовал приближение опасности, как будто он вступал не на территорию гражданской базы Земного союза, а в темную нору неизвестного инопланетного чудовища.
Выйдя из шлюзовой Марк осмотрелся. Перед ним расстилалась обожженная многочисленными взлетами и посадками равнина. Летное поле располагалось чуть севернее поселения землян, которое находилось в километре от крупнейшего города аборигенов. Поселение прикрывалось со стороны города военной базой, часть которой соединялась с окраинными городскими постройками.
Город венчал собой огромный скалистый провал, отделяющий плодородный север от пустынного юга. Именно там длинной неровной линией пустыню рассекал на две неравные части силовой барьер и располагался лагерь рекрутов.
Порыв ветра швырнул ему в лицо запах горелого камня и пригоршню песка. Следом за ветром его прибыла поприветствовать какая-то мелкая местная мошкара. В это время к бронированной башне крейсера подъехала легковая машина. За рулем сидел человек в форме рядового вооруженных сил, в салоне находились двое. Один из них приоткрыл окно автомобиля и махнул ему рукой:
– Заходите, заходите, укроемся от ветра. Следом за ним в кабину автомобиля запрыгнул капитан Окумаро.