Пока Пушков переваривал услышанное, Петр Петрович продолжил распоряжаться его помощниками, которые так и стояли застывшими с трупом в руках, благо у обоих были надеты овчинные варежки.
– Грузите его и везите ко мне в больницу. Пистимее Ивановне скажите, чтобы готовила стол в леднике. Я скоро подъеду и будем вместе осматривать
– Ничего не понимаю, – прервал свое молчание начальник.
– Я тоже, Евгений Максимович, – загадка приободрила Петра Петровича, а озадаченный вид ненавистного Пушкова поднял настроение. – Предлагаю пройти в церковь и осмотреться.
– Да-да, – промямлил Пушков, все еще не осознавая, что дело оказалось не таким простым, каким было на первый взгляд. – Пройдемте.
Оба поднялись на вершину оврага и оказались у входа в храм. Толпа переместилась в сторону саней, куда грузили тело Масленникова, предоставив к дверям свободный доступ. Однако массивные ручки сдерживала цепь, сцепленная при этом внушающих размеров замком.
– Ключ у вас с собой, Евгений Максимович?
Пушков в недоумении начал хлопать себя по карманам в поисках ключа.
– Так он в отделении, у меня в столе! – остановил обреченную попытку начальник милиции. Осмотревшись вокруг, он понял, что помощников рядом не осталось, тяжело вздохнул и добавил: – Скоро вернусь.
Пушков засеменил в сторону отделения, которое находилось на противоположной стороне пустыря. Петр Петрович, тем временем, решив не оставаться без дела, направился к разбитому окну в алтаре, через которое и проник ночью покойный священник.
Под стеной алтаря, у самой дороги, удачно расположился накиданный дворником сугроб, из-за чего Яковлеву, как видимо и Масленникову накануне ночью, не составило труда забраться наверх. Петр Петрович перелез через раму. Спрыгнул вниз на дощатый пол, усыпанный осколками витража, и тут же наткнулся на шапку Масленникова. «Снял или потерял?» – подумал Яковлев, рассматривая подкладку. Следов крови на ней он не обнаружил.
В помещении больше похожем на склад трудно было узнать алтарь. Ни одной иконы или подсвечника. От престола остался только прямоугольный ящик. Вместо семисвечника на самом ящике одиноко возвышалась сгоревшая наполовину свеча. Ее, как предположил Яковлев, здесь оставил Масленников, совершая одиночное богослужение. В самом храме, таком же голом, как алтарь, несколькими кучками хранились мешки с зерном. О прошлом здесь напоминал лишь расписанный купол с Христом и апостолами, до которого не дотянулись руки советов, да колокол, который еще служил для сообщения о пожаре.
На другой стороне, у входа, за маленькой дверью скрывалась каменная лестница, ведущая наверх. На узких ступеньках, в самом ее начале, остались следы снега и сапог. Такие же следы были по всему храму – и у разбитого окна, и у входа.
Петр Петрович начал подниматься и с удивлением обнаружил, насколько это тяжело даже для него. Если нетрезвый Масленников задумал успеть к полуночи прозвенеть в колокол, то ему пришлось бы еще с вечера подниматься. Уже наверху Яковлев осмотрел площадку, убедился, что она вовсе не скользкая, и Масленников не мог случайно наехать на железные перила и перекинуться через них.
Внизу раздался голос Пушкова:
– Петр Петрович! Вы наверху? Я сейчас поднимусь!
Яковлев услышал, как Пушков открыл замок, размотал цепь, с усилием открыл тяжелую дверь и уже внутри потопал ногами, чтобы сбросить прилипший к ногам снег.
– Не нужно, Евгений Максимович! – остановил его врач. – Здесь ничего интересного. Поедемте ко мне, внимательно осмотрим рану на голове отца Григория.
– Ничего не нашли? Может мне стоит осмотреться? – не унимался милиционер, пока Петр Петрович медленно спускался. – А вдруг что-то упустили?
– Нет, поверьте. Здесь больше делать нечего! – успокоил его врач, и заметив, что тот чуть ли не сует пальцы в рот, чтобы их отогреть, с нескрываемой иронией произнес: – Должен извиниться, что я был о вас плохого мнения.
– Это почему же?
– Вы заботитесь о подчиненных. Жертвуете собой в условиях сокращенного довольствия.
– Говорите яснее, Яковлев, – Пушков разозлился. – Мне не до смеха, видите ли.
– Какой же тут смех, – продолжал иронизировать Петр Петрович, —Мне придется вам в скором времени ваши кукольные пальчики ампутировать. В то время как ваши подчиненные будут продолжать работать руками в тепле.
– Идите к черту, – Пушков обиделся, вышел на улицу и протянул ключи Яковлеву, безмолвно дав понять, что сам уже не в состоянии закрыть замок. – Я этих помощников под трибунал…
– За что же? – уточнил врач, наматывая цепь.
– Положил вечером сушиться – утром уже нет. Значит кто-то носит их сейчас, – рассудил Пушков и тут же заключил: – Вот и получается – сперва за хищение, а вдогонку – за потерю вверенного имущества. Явно же свои потерял где-то, потому и мои украл. И самое главное – они никому не налезут!
– Ну вы горазды судить. Лучше скажите, кто дежурил сегодня ночью?
– Так я и дежурил, – опустил голову начальник милиции и ускорил шаг, – Давайте скорее к вам. Покончим уже с этим.
Какое-то время ехали в санях молча. Пушков, пряча руки в сомкнутых рукавах, строил в голове козни. Петр Петрович рассуждал о случившемся в храме и держал вожжи. Но попутчик то и дело произносил вслух проклятия, из-за чего пришлось отвлечься.
– А если бы оказалось, – начал Яковлев, – что ваши варежки украл младший Вислов? Как его там..?
– Алексей? Во-первых, я с трудом поверил бы, – ответил Пушков, не задумываясь. – Скорее брат его, Никита. Тот – да. Не было бы формы, сказал бы – уголовник. А для брата сделает все. Еще с приюта всюду за ним архангелом ходит. Я их как облупленных знаю. А почему вы спросили?
– Просто так.
– Я понял! – догадался милиционер. – Думаете, я не вижу, что Алеша то и дело молится, да крестное знамение направо и налево раздает? Я сам нет-нет, да перекрещусь, перед тем как в храм зайти. Хоть там храмом давно и не пахнет. А что поделать – привычка.
– И вы при этом начальник милиции.
– Ой, кто бы говорил. Вас вон вытащили из деревни, где вы сифилисным бабам в рот смотрели. Знаем, слышали. Хоть бы спасибо сказали. Вам выдали квартиру прямо у больницы, живите, пожалуйста, себе в удовольствие да служите стране. А вы что сделали? Наняли хозяйку как домработницу, ассистенткой ее еще зачем-то назвали.
– Ей некуда было идти. Это ее дом! – сказал Петр Петрович.
– Ладно, будет, – успокоился Пушков. – Я же все вижу, но молчу. Сам не без греха. У всех внутри еще есть немного старого режима.
– Со временем и это исчезнет, – добавил Яковлев. – Но, наверно, уже без нас. Мы с вами. Евгений Максимович, немалую жизнь прожили до революции. Как вы говорите, привычку так просто не искоренить, как прыщ не выдавить. А таких, как Алексей, еще можно перевоспитать.
– А зачем? – не согласился милиционер. – Да и не получится. Он же семинарию закончил в восемнадцатом. Из него просто так это дело не выбьешь. Не зря же он просился постоянно этот склад с зерном охранять.
– И что? Стоял в карауле?
– Что вы! Он доверчивый. Вдруг Масленникову откроет по доброте душевной?
– Уже не откроет, – сказал Петр Петрович, когда они вдвоем подъезжали к дому.
Как только оба зашли в квартиру, Пушков тут же отправился греться у печи, где оставил лужу растаявшего снега под ногами. Яковлев, околевший не до такой степени, позволил себе войти не торопясь, спокойно снять перчатки, зимнее пальто, шапку, оставив все это в прихожей, и уже потом зайти в гостиную. Там уже постанывал от ломающей боли в кистях начальник, а за столом согревались гостеприимно предложенным Пистимеей чаем братья Висловы.
– Как удачно, что все здесь, – сказал Петр Петрович.
– Подождите хоть немного, Яковлев, – умолял Пушков. – Дайте хоть согреться! Масленников никуда не убежит.
– Да, конечно, Евгений Максимович. Вы не торопитесь, грейтесь на здоровье.
Пушков повернулся ко всем спиной и продолжил очень быстро тереть ладони и ухать от ломоты.
Петр Петрович осмотрел гостиную, в которой, казалось, знал уже все до мельчайшей детали. Однако одна вещь сильно выделялась среди остальных. Ее-то и искал Яковлев для подтверждения своей догадки. Осталось сделать еще кое-что.
– Алексей! – обратился он к младшему Вислову, – Сходите, будьте добры, за Пистимеей Ивановной. Сообщите ей, чтобы готовилась. Она, вероятно, в своей комнате.
Тот встал из-за стола и вышел из гостиной.
– Никита! – громко обратился Петр Петрович на этот раз к старшему Вислову, отчего тот вздрогнул. – Вы свободны! Мы с Алексеем вас догоним в отделении.
Старший Вислов, на секунду смутился, не ожидая, что его разделят с братом, но через мгновение тоже покинул комнату.
– Согрелись, Евгений Максимович? – спросил Яковлев Пушкова, когда они остались наедине. – Проследуем на осмотр?
– Бррр! – милиционер затрясся при одной мысли, что ему придется снова выходить на холод. – Я рук до сих пор не чувствую.
– Так вы возьмите варежки. Вон они, рядом с вами, уже чуть ли не коптятся.
Пушков начал с прищуром осматривать пространство перед собой Наконец, он поднял глаза и на веревке, над чугунной плитой увидел желанные варежки.
– Ха-ха! – обрадовался начальник. – Горячие какие!
Пушков был готов отправиться хоть сейчас на покорение полюса и даже не сразу понял, что они были ему в пору.
– Погодите-ка! – начал догадываться он. – Это же мои варежки! А ну-ка!
Он снял одну из них и вывернул наизнанку.
– Ну вот же! – и чтобы было ясно, о чем речь, показал поближе Яковлеву. – Метка моя! Я нитками на всех вещах вышиваю букву «П»
– И правда, ваши, – согласился Петр Петрович.
– Где этот Вислов? Я его сейчас на месте расстреляю.
Пушков выбежал из квартиры. На улице не обнаружив саней, на которых прибыли Висловы, вспомнил их мать, запряг оставшиеся сани и умчался вдогонку, продолжая выкрикивать проклятья.
Едва стихли крики, в комнате появился Алексей Вислов.
– Товарищ Яковлев, – обратился он к Петру Петровичу. – Пистимеи Ивановне сообщил. Сказала, что будет готова через пару минут. Мы с вами сейчас пойдем?
– Подождите, Алексей, – Петр Петрович был серьезен, так как шутки на этот раз закончились. – Мне нужно задать вам пару вопросов.
Алексей медленно сел за стол, искренне не понимая, что происходит.
– Я хочу услышать от вас только правду, товарищ Вислов. Куда вы дели испачканные в крови Масленникова варежки, принадлежащие вам?
Лицо молодого милиционера в мгновение побледнело.
– Нет!
– Вы проникли в храм, чтобы провести там богослужение?
– Я..защищался. Я не хотел! – Вислов не смог больше сдерживать слезы и заревел.
– Обещаю вам, Алексей, – попытался успокоить его Петр Петрович, – я не сдам вас под суд, и не только потому что мне ненавистен Пушков. На это есть другие причины. Но мне нужно понимать, что произошло. Вы проникли в храм, что провести службу?
Алексей, вытерев рукавом слезы, согласно кивнул.
– А дальше?
– Я услышал, как кто-то разбил стекло в алтаре, – проговорил Вислов, немного успокоившись. – Думал, это расхитители, про которых Евгений Максимович постоянно говорит.
– И вы спрятались, – Яковлев больше утверждал, чем спрашивал. – Но в алтаре горела зажженная вами свеча, и Масленников понял, что он не один.
– Да, он, видимо, взял камень, которым разбил окно, и начал меня искать, а мне что еще оставалось делать? Я так испугался, что начал молиться. Тут он меня и нашел.
– И он просто на вас напал?
Алексей снова молча кивнул.
– Что было дальше мне в общем-то ясно. Он хоть был с камнем в руке, но вы Алексей и моложе, и, кхм, трезвей. Я, так понимаю, в процессе камень оказался у вас и вы, обороняясь, ударили Масленникова в затылок?
– Тогда пришел Никита. Если бы не он, наверное, отец Георгий забил бы меня насмерть.
– Что ж, – удивился Петр Петрович. – Я думал, что Никита появился позже, когда вы вернулись после содеянного домой и попросили его помощи.
Алексей осматривал свои ладони, будто на них до сих пор была кровь убитого священника.
– В любом случае, – продолжил Яковлев, – вы подняли тело на колокольню, при этом испачкали свои варежки в крови Масленникова. Сбросили тело вниз, пробили несколько раз в колокол, будто это отец Георгий решил отпраздновать Рождество…
– Наоборот, – перебил Вислов.
– Что наоборот? – не понял Петр Петрович.
– Сперва ударили в колокол, потом сбросили.
Яковлев застыл в легком недоумении, но через мгновение продолжил описывать события:
– Вы выкинули окровавленные варежки. Никита, как заботливый брат, принес вам подходящие по размеру варежки Пушкова.
– Это он сейчас за Никитой погнался? – заволновался за брата Алексей.
– Как я говорил, сдавать я вас не собираюсь. Максимум – Пушков сдерет с вас три шкуры за то, что морозился весь день. Но он не злопамятный. И поэтому долго мучать вас не будет.
– Но мы же убили священника! – не унимался милиционер.
– В первую очередь, вы убили нарушителя, который незаконно проник на склад с продовольствием. Не соверши вы эти манипуляции с трупом, Пушков благодарность какую-нибудь, возможно, бы выписал.
Вислов все еще со страхом смотрел на Яковлева, ожидая своей участи.
– Скажи я Пушкову как есть, – добавил Петр Петрович, заметив это, – у него не будет выбора, как судить вас, несмотря на все обстоятельства. Поэтому я ему предоставлю другую версию. Более убедительную, чем то, что произошло на самом деле.
– Почему?
– Да потому что не молись ты тогда в овраге, я бы никогда не догадался что вы с братом как-то с этим связаны!
Лицо Алексея уже выражало не страх, а недоумение.
– Ты сказал «упокой душу невинно убиенного», хотя мы еще не знали, что Масленников был убит.
– Вам вместо Евгения Максимовича надо стать начальником, не меньше.
– Уж увольте, – отмахнулся Яковлев и, бросив короткий взгляд в окно, добавил. – Вот, кстати, он. Давайте, Алексей. Не выдавайте нас обоих и, если что, подыграйте.
– Где эта мразь?
В квартиру, открыв дверь ногой, размашистым шагом зашел Пушков. Увидев сидящего за столом Алексея, он подскочил к нему, взял за грудки и поднял.
– Где твой брат? – заорал он ему прямо в лицо. – Обоих сгною!
– Успокойтесь вы уже наконец! – вмешался Петр Петрович. – Варежки нашлись, ну посидят братья пару дней в камере для воспитания. Думаю, хватит с них.
Пушков продолжал держать Вислова, тяжело дыша. Потом резко отпустил, после чего свалился на софу без сил.
– Вы осмотрели тело? – спросил он врача, отдышавшись.
– Осмотрели. И готовы вынести заключение.
– Не томите, Яковлев. Я так устал, что, наверно, усну у вас прямо здесь.
– Ну что ж, – приступил к своей второй, «официальной» версии Петр Петрович. – Масленников проник в храм через алтарь, как это всем уже ясно. Провел некие ритуалы, после чего поднялся к колоколу с целью ударить в него некоторое количество раз.
– А где ему по затылку-то вдарили? – перебил Пушков.
– Там и вдарили, – продолжил Яковлев. – Раскачав колокол для последнего звона, Масленников отворачивается, может быть, чтобы посмотреть в скольких окнах загорится свет после его выходки, но не отходит на должное расстояние и получает удар вернувшимся колоколом по затылку. Потеряв равновесие, он падает.
– Браво, Шерлок! – Пушков все еще распластавшись на софе, лениво похлопал. – Теперь мы можем расходиться?
– Попрошу заметить, Евгений Максимович, – Петр Петрович, захотел оставить последнее слово за собой. – Есть более важное дело, которые мы сегодня закрыли.
– Это какое же?
– Дело о пропавшей паре варежек.
– Идите к черту, Яковлев!
Янина Береснёва.
Три папы, Снегурочка и Шерлок Холмс
У меня три папы и секретарша Славик. Если я где-то об этом рассказываю, все округляют глаза. Как по мне, ничего необычного. Мамуля трижды выходила замуж, и каждый раз – удачно. Для меня.
Папа №1 не был моряком дальнего плавания, но, по мнению бабули, слишком долго плавал. Уже в два года я знала, что папа-полицейский всегда на работе.