Хантер подошел к окну и долго простоял там, любуясь городом. На улице было многолюдно. Пятница, теплый вечер в ожидании скорых рождественских каникул. Толпа спешила, толпа прогуливалась, толпа стояла со стаканами перед входом в паб, толпа текла по мощеной мостовой. Она околдовывала Хантера. Ему казалось, что он высится над ними. Он – их спаситель. А люди, идущие внизу по своим ничтожным делам, даже не поднимут головы, чтобы узреть Хантера во всей красе. Его захлестывали чувства, более подходящие правителю, чем низкорослому широкоплечему мужчине средних лет, имя которого знала всего пара человек на свете. Но Хантеру было наплевать на это. Реальность его мало беспокоила – подчиненный единственной цели, взволнованный предстоящей охотой, он смотрел на город взглядом, преисполненным высокомерия.
Хантер неспешно шел в сторону набережной Лиффи. Озорной ветер то и дело забирался под рубашку, по телу пробегали мурашки, и Хантер зябко поеживался. Каждый дом был украшен к Рождеству, яркие огни, запитанные от солнечных батарей, превращали улицы в тоннели из света. Он вышел к реке.
Виртуальные проекции: десятки рыбацких шхун и барж, кельтские корабли с дубовыми мачтами и едва помещающиеся между берегами величественные римские галеры – все двигались с запада на восток, в сторону моря. Диорамы, исторические реконструкции флота, тысячи зрителей вдоль набережных провожали аплодисментами красочный парад.
Хантер смотрел как завороженный. Он облокотился на перила всем телом и встал на цыпочки, как делал это в детстве, пытаясь получше разглядеть происходящее. Наконец с его лица исчезла высокомерная гримаса, глаза загорелись любопытством, пальцы подрагивали в такт музыке, доносившейся из ближайшего паба. Неясные воспоминания из прошлого бередили душу, но он отгонял их прочь. Он был не таким человеком, который оглядывается назад с ностальгией. О своем прошлом он не хотел вспоминать, оно рождало в нем затяжное и безысходное одиночество, чувство отрезанности от мира. С годами Хантер убедил себя, что это не мир отторгает его, но сам он встает над миром так высоко, что уже не ищет в нем ни вторую половину, ни семью, ни друзей. Чувство вынужденного одиночества было вывернуто им наизнанку, элегантно обернуто в блестящий фантик тщеславия.
И вот теперь на пару минут, околдованный представлением, он превратился в мальчика, донельзя нормального, счастливого и немного трогательного, одетого, как в маскарадный костюм, в жесткие ботинки из черной кожи, идеально отутюженные брюки, дорогой пиджак и рубашку с золотыми запонками на манжетах.
Предрождественский караван судов растянулся, насколько хватало глаз. Проекции были плотными, неотличимыми от настоящих кораблей. Деревянные наяды, высокие мачты, по которым взбирались виртуальные матросы, паруса, хлопающие на ветру. Хантер полностью погрузился в сказочную процессию и не замечал ничего вокруг, пока один из кораблей, проплывающих мимо, вдруг не покрылся неприятной пиксельной рябью. На секунду картинка восстановилась, затем снова пошла шумами, корабль задергался и исчез.
На Хантера накатил приступ ярости – его мечту неделикатно прервали в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал. Со злостью ударив рукой по ограждению, он заставил себя успокоиться. Ярость не приводила ни к чему хорошему, и оживленная улица была неподходящим местом для ее проявления. Он потер ушибленную руку и огляделся по сторонам.
Через дорогу от набережной светился гирляндами паб с красной деревянной дверью. Но что интересовало Хантера гораздо больше пива, так это рекламный плакат на втором этаже того же дома: Санта со станцией виртуальной реальности в руках. «Доступ к рождественским дополнениям для Play Me God бесплатно. Первый час игры со скидкой 30%». Заманчиво.
С тех пор, как он оставил свой дом в Иллинойсе, ему ни разу не выпадало случая выйти в мир виртуальной реальности, по которому он тосковал почти физически. Дома Хантер проводил долгие часы, а то и дни, не выключая станцию: носился по комнатам, убивал слюнявых монстров, ползающих по стенам, пугал себя до чертиков, прячась в шкафу от маньяков с тесаком или занимался любовью с незнакомцами в сети, прикинувшись то маленькой девочкой с косичками, то двухсоткилограммовой блондинкой в порванных чулках. Он перепробовал все возможные приложения, пока наконец не нашел то, что сделало его по-настоящему счастливым.
Play Me God – за многообещающим названием скрывалось то, что нужно было Хантеру как воздух. Выйдя в сетевую игру в первый раз, он тут же отрубил себя от остальных игроков и заблокировал все сообщения. Его виртуальная рука, окутанная божественным светом, спускает с небес плотное облако, его ноги, спрятанные под длинной белой тогой, шагают в сторону леса по росистой траве. Из-за деревьев на него удивленно таращатся глаза, мелькают головы, он слышит шепот своего будущего народа, их испуганные голоса. Народа, для которого он построит дома, затем город, а затем и весь мир. Много месяцев он целые дни проводил в игре: ловил, связывал и заволакивал на пустой пятачок земли виртуальных людишек, заставлял их работать мотыгами, пилить пилами, копать лопатами, таскать глину и строить по кирпичику свои первые жилища. Через три месяца во владении Хантера уже был виртуальный городок, где на него молились, воздвигали для него статуи и падали ниц, когда он выходил в сеть. Хантер казнил и миловал, повелевал и властвовал. Он установил себе трон, на который потратил почти все заработанные игровые деньги, восседал на нем посреди городской площади, спроецированной на простой лесной поляне около его собственного дома, смотрел, как подданные суетятся и стараются угодить ему во что бы то ни стало.