– Про грабителей это не я придумала, а статистика сводок новостей, – стушевавшись, бормочет крошка.
Я, молча, протягиваю руку к столешнице за спиной Снежинки. Как раз над ее плечом. Она пугливо дергается, распахивая ресницы и настороженно отслеживая каждый мой жест. Ни слова не говоря, поднимаю перевернутую старую фотографию в рамке и сдвигаю поближе к свече.
– Это я, – не сводя взгляд с напряжённого лица девушки, показываю пальцем на долговязого пятнадцатилетнего парня с длинной челкой в клетчатой рубашке на выпуск и потертых джинсах и высоких ботинках. Я широко улыбаюсь в камеру, демонстрируя фотографу подстреленную утку. – А мужчина рядом – мой отец.
– У него в руках ружье, – нервно замечает Снежинка.
– А у меня добыча. Мы часто охотились вместе.
– А твоя мама?
– Она фотографирует.
– Ясно, – коротко кивает, вглядываясь в снимок. – Ты …хмм возмужал.
– Прошло двадцать лет. Это естественные изменения.
– Тебе … – она переводит на меня изучающий взгляд. – За тридцать.
– Под сорок, – отвечаю я, забавляясь над безыскусными попытками гостьи угадать мой возраст. Между аккуратными бровями девушки пролегает озадаченная морщинка, а я в свою очередь замечаю белесый шрам на правом виске, и еще один едва различимый, чуть ниже – возле уголка глаза. – Я же сразу сказал, что ты мне не по размеру, кроха.
– Кроха? Мне двадцать пять, а не десять, – снова заводится Снежинка.
– Выглядишь на пятнадцать, – отзываюсь с ухмылкой.
Немного кривлю душой. Девчонка молоденькая, худенькая, но то, что она давно не ребенок – сомнений не возникает. С такими-то губами… Какого хрена меня на них так заклинило? Если быть до конца объективным, то и ножки не тощие, а точеные. Стройная девочка, гибкая, видел в действии. Можно только пофантазировать, как она гнется в постели, а проверять – чревато последствиями. Миниатюрная слишком, хотя зачетная задница имеется в наличии и по упругости самое то – пока раздевал, успел на ощупь оценить.
Ее вызывающий взгляд утопает в моем, считывая невидимые импульсы мужского возбуждения. Напряжение накаляется, становится тяжелым и опасно трескучим. Еще этот проклятый полумрак, трепещущие золотые блики на выразительном лице, ощущение нереальности и чего-то необъяснимого. Или я виски успел глотнуть до ее появления?
Вроде нет, но признаки опьянения на лицо.
– Может, ты наденешь футболку? – внезапно просит Снежинка, незначительно охлаждая прилив похотливого настроя. Немного поздновато, потому что разыгравшееся воображение успело шарахнуть по основным инстинктам, ощутимо натянув ширинку на джинсах. Какой-то вечер неуместных черных приколов. Только взрыва тестостерона в Рождественскую ночь мне и не хватало.
Поработал спасателем безмозглой дурочки, а теперь можно и хорошо потрахаться.
Идеальный сценарий?
Супер. Но не для меня.
– Твои родители куда-то переехали? – еще один неожиданный вопрос вызывает резкий всплеск раздражения.
– Да, – хмуро киваю я. – На кладбище и вряд ли вернуться.
– Давно? – проигнорировав мой намеренно грубый тон, уточняет любопытная Снежинка.
– Обычно в такой момент говорят что-то типа «сожалею», «мне жаль», или «это так печально», – смерив Снежинку беглым взглядом, собираюсь снова перевернуть рамку, но она неожиданно протягивает руку и останавливает меня, перехватив запястье, и мы, не сговариваясь, задерживаем дыхание, ошеломленно уставившись друг на друга. Тепло ее пальцев ощущается слишком… правильно. Аромат снежно-одурманивающих духов накрывается тончайшим шлейфом, впитывается в поры, просачивается в эротические фантазий, мелькающие перед глазами со скоростью света.
Забываю, о чем, мы говорили секунду назад. Мысль ускользает, ныряя в неизведанный портал, полюса смещаются, течение времени замерзает в мшисто-зеленой пучине пронзительных глаз. Кофейные крапинки на радужке образуют замысловатые узоры, и мне снова мерещатся танцующие снежинки.
Может, ну его к чертям этот мальчишник? Разложить Рождественский нежданчик» на столе или под елкой, и опровергнуть собственное поспешно брошенное заявление, что мой размер для нее великоват.
По глазам и губам вижу, что поспешил я с выводами. Для того чтобы кружить и прыгать на льду, нехилая растяжка нужна и многолетние тренировки. А значит, закалённая, старательная пигалица в мою прорубь угодила. Такие не сдаются, всегда стремятся прийти к старту первыми. Я бы посмотрел, как она финиширует и фору бы обеспечил.
– Пусть стоит так, – сдвигаю брови, не сразу осознав, что имеется в виду под сказанной фразой. Ладно, хоть хватает ума, удержать пошлый комментарий, дослушав до конца. – Рождество – семейный праздник, – речь идет о фото в рамке. – Как бы ни было тяжело, мы не имеем права их забывать. А «типа сожаления»… они не работают, – Снежинка выжимает из себя натянутую улыбку.
Я молчу, потому что ничего разумного в голову не идет. Она права по-своему, и я тоже не сторонник «типа сожалений», но это не та тема, что я хотел бы с ней обсуждать в канун Рождества. Все откровения исключительно наедине с собой, псом и ведром алкоголя.
– Ненавижу пустые вежливые утешения, – поясняет свой порыв созидательница моих аморальных грез. Разорвав физический контакт, смущенно отступает на шаг назад. – Жаль, что гирлянду нельзя зажечь, – кивает в сторону рождественской елки. Я не согласен, что нельзя. В стеклянных шарах, вспыхивая, отражаются ржавые блики расставленных по гостиной свечей. В мерцающем полумраке украшения как будто бы оживают.
– Она по-своему горит, – замечаю заметно севшим голосом.
Девушка кивает, первый раз за все время, не оспаривая мои слова. При этом выглядит такой беззащитно крошечной в моем огромном халате, что хочется сделать для нее что-то хорошее.
Хорошее? Чьи это мысли? Да я свихнулся! Отвезти в деревню, а там пусть сама разбирается, когда и как отгонит свою машину от моего дома.
Я свалил из города, чтобы нажраться в дрова, в гордом одиночестве стереть из памяти очередной поганый год, и нет ни одной сраной причины, чтобы я изменил свой оху*нный план на ближайшие сутки.
Болтливые губастые любительницы искупаться в коньках – мне на хрен не сдались. Только я, мой пёс и ведро алкоголя. Неизменное трио на все времена. Почему из-за какой-то полоумной пигалицы я должен отказываться от самого пьяного мальчишника в своей жизни?
– Я могу сварить кофе, – сам в шоке, но действительно именно это говорю вслух. Снежинка изумлённо смотрит на меня, воровато сползая взглядом к ремню на джинсах. Она это специально?
– Если хочешь, конечно, – и это тоже я.
Никто за язык не тянул. Сам.
Точно поехал головой и тем, на что она сейчас пялится, но если взглянуть с другой, непредвзятой стороны, то вполне вероятно у малышки шок. Меньше часа назад ее жизнь могла завершиться на дне озера, и везти ее сейчас сквозь ледяную пургу – по-свински жестоко даже для такого бессердечного говнюка, как я.
– На дровах? – прочистив горло, уточняет девушка. Про дрова она вовремя напомнила. Надо бы подбросить, пока огонь не погас, иначе окочуримся тут до утра.
– Я вырос здесь, Снежинка, и пережил не одно отключение электричества. Каждый год собираюсь починить генератор. Руки никак не доходят, – настырный взгляд каре-зеленых глаз выразительно изучает мои плечи и «не доходящие» руки.
– Я согрелась, но не откажусь от вина, – робко кивает, виртуозно разыгрывая святую невинность. Так я и поверил, кроха. – В холодильнике есть продукты. Я привезла.
– Закуска лишней не бывает, – достав из заднего кармана фонарик, включаю его и направляю луч к темной лестнице. – Ты осваивайся, я схожу наверх.
– Хорошо, – поспешно отзывается Снежинка. – Подожди, а для Балто есть еда?
– Я не помню, чтобы говорил тебе кличку собаки, – остановившись в центре гостиной, резко оглядываюсь, хмуро взирая на девчонку, склонившуюся над псом. С безмятежным выражением лица она почесывает лохматый бок моего Балто, а блохастый предатель даже не пытается пойти за мной следом.
– Неужели угадала? – спрашивает Снежинка, подняв голову. – Ему подходит, – добавляет, расплываясь в довольной улыбке.
– Собачий корм в кухне, в ящике, над мойкой, – сообщаю я. – Постарайся не перебить всю посуду, Снежинка. Ее осталось и так мало.
– Не собираюсь я ничего бить, – возмущенно летит мне в спину. – И я не Снежинка, а Адалин. Хотелось бы и твое имя узнать.
– Оно написано прямо на тебе, Снежинка, – ухмыляюсь я, не оглядываясь.
Очередная проверка? Все еще сомневается насчет вора-домушника? Она действительно считает меня настолько одноклеточным? Я не конченный идиот, чтобы подсунуть свои семейные фото, но упустить из внимания халат с чужим именем.
– И, да, Снежинка, – замедлившись на середине лестничного пролета, как бы невзначай бросаю я. – Уверен, что ты очень хотела спросить, но так и не осмелилась, – делаю многозначительную паузу, затылком ощущая сверлящий взгляд. – Ружье все еще в доме, – запускаю ответную пулю. – Это так, для твоей новостной статистики.
Поднявшись в спальню, освещаю себе путь через разбросанное женское шмотье, замечая раскрытый неразобранный чемодан на кровати. Моя спортивная сумка, с которой я приехал, скромно стоит на стуле в самом углу. Неудивительно, что Снежинка ее не заметила. Испустив тяжелый вздох, закидываю свои пожитки на плечо и скрепя сердце, отправляюсь в смежную спальню. Не привык уступать свое место чужакам, но собирать бабское белье по всей комнате – так себе перспектива.
В первую очередь проверяю второй мобильник на наличие связи. У меня их всегда два. Один – для вызовов по работе, другой личный. Разбил я – последний, что к лучшему. Хотя сети один хрен нет, гудок не идет, интернет тут и раньше ловил только в избранных местах, а аварию вряд ли ликвидируют в ближайшие часы. В этом есть свои плюсы. По крайней мере, Сил не испоганит настроение, заваливая слезливыми сообщениями. Еще одна дурная баба на мою травмированную психику.
Утром, загружая в такси свою груду чемоданов, Сильвия чуть ли не на Библии клялась, что на этот раз точно сваливает от меня с концами, десять раз пожелала мне счастья, не забыв напомнить, какой я на самом деле гондон, угробивший ее жизнь и спустивший в унитаз лучшие годы.
Спорить бесполезно, частично Сильвия права. В дерьмовом браке дерьма хлебают и производят оба и ровно пополам.
Но это я теперь стойкий оловянный солдатик, закалённый и заматеревший, а когда она уходила впервые, я повелся, как доверчивый идиот. Переживал, искал, хотел попытаться подлатать ошметки наших отношений. Не сдавался, думал наладится, держа в голове показательный пример родителей.
У мамы был сложный характер, но без нее отец жить не смог. Наверное, бывает такая роковая любовь. Один раз и навсегда. Я же довольно быстро понял, что мы с Сильвией из другой мыльной оперы. Вероятно, бразильской.
Когда она ушла второй раз, я вдруг понял, что очень даже могу жить без жены, и даже как-то дышать становилось легче. Имелось одно существенно мешающее моему полному освобождению – но.
Сильвия всегда возвращалась.
Через месяц или неделю, иногда меньше.
Слезы, раскаяние, клятвы, обещания, просьбы дать последний шанс нашему браку, плавно переходящие в угрозы и бесчисленные упреки с зачитыванием полного списка моих косяков, а следом демонстрация нового развратного комплекта нижнего белья и примирительный секс, из-за которого я ее в принципе и терпел последние годы. Когда ты на работе проводишь семьдесят процентов своего времени, а домой заходишь поесть, поспать и снять напряжение, то неплохой секс – это немаловажная причина. Если бы не истерики и скандалы Сильвии, можно было бы назвать наш брак удобным партнерским союзом.
В этот раз, Сил побила все рекорды, одумавшись через шесть часов. Первый звонок застал меня на трассе. В одном уверен – она не припрется сюда в пургу. Моя смелая самонадеянность базируется на знании, что Сил до нервной тряски ненавидит этот дом и дорогу к нему. Поэтому только здесь я могу не беспокоиться за свое уединение.
Мог… пока одна снежинистая мелкая пигалица с зачётными губами и упругой задницей не заявилась, чтобы выгулять свои ржавые коньки в моих скромных владениях.
Недолго насладившись минутами тишины в темноте, разрезаемой тусклым лучом фонарика, я все-таки спускаюсь вниз. Стараясь не скрипеть ступенями и передвигаться практически бесшумно, что очень сложно сделать, учитывая массивную физическую комплекцию, я незаметно пробираюсь в коридор. Бегло глянув на суетливо кружащую вокруг стола Снежинку, быстро сворачиваю в техническую подсобку. Хочу проверить автоматы в тщетной надежде, что поломка произошла в доме. Вероятность – нулевая, но попробовать стоит.
Открыв щиток, пару минут созерцаю содержимое с фонариком в зубах, и, убедившись, что от моих виртуозных навыков в электромонтаже ничего не зависит, с чувством выполненного долга возвращаюсь в гостиную.
Снежинка в этот момент как раз ставит бокалы на белоснежную скатерть с традиционным рождественским рисунком. И где она ее только откопала? Занятая приготовлениями, девушка снова не замечает моего присутствия, хотя я стою прямо за ее спиной. Напевая что-то под нос, она любовно раскладывает вилки, сдвигает к краю ведерко со льдом и торчащими из него бутылками. Балто – хитрый Иуда, виляя хвостом, трется возле Снежинки и носом не ведет в сторону хозяина. Совсем старичок нюх потерял.
А я все думаю, какой голос у нее приятный, мелодичный. Песенка знакомая. Невольно прислушиваюсь, вновь попав в поле влияния снежинистого аромата. Синатра. Да, точно он. Резко задрав голову, кроха поправляет омелу, закреплённую на темном абажуре.
– Отлично, – удовлетворённо хмыкнув, бормочет Снежинка. – Но при свете было бы лучше, – добавляет шепотом.
Согласен, кроха. Лучше, теплее и индейку могли бы разогреть.
Пытаюсь напомнить себе, почему она, вообще, здесь? Я про девушку, а не индейку.
Когда я успел стать таким добрым и гостеприимным?
Сложный вопрос.
Очень сложный. Оставлю-ка я пока его без ответа. Может быть, после порции виски, размышлять станет проще и быстрее.
Устав ждать, когда Снежинка меня заметит, я оглядываюсь по сторонам, и замечаю… перемены. Женщины и перемены – всегда идут в комплекте. Одного без другого не бывает. Проверено на личном опыте.
Снежинка переставила свечи. Убрала те, что стояли на камине и полукругом расположила перед елкой. Стол полностью сервирован. Со вкусом и в духе праздника. Шампанское стынет, вискарь запотел, колокольчик на покачивающейся от гулящих сквозняков омеле недвусмысленно позвякивает, намекая, что у меня есть железный повод познакомиться поближе со взбаламутившими мое воображение губками Снежинки. В общем, романтика так и прет из всех щелей, вместе с пресловутыми сквозняками. Разве что подвешенных к потолку Снежинок не хватает. Маньячные мысли? Да ни хрена. У каждого своя романтика.
Вот кто ее просил?
А тут напрашивается еще одно железобетонное правило. Да-да, оно самое. Женщины и романтика – нерушимый тандем. Бери или беги.
Аккуратно сложенные салфетки, приборы по всем правилам. В центре потрескивают три свечи, в тарелках тонко нарезанные свежие овощи, сборная солянка из нескольких сортов сыра и колбасы, на специальной многоярусной посудине красиво разложены виноград, мандарины и груши. А на маленьких ступнях незваной гостьи теплые красные рождественские носки, и тематические крошечные трусики под моим халатом я тоже не забыл. Идеальный комплект. Осталось только распаковать… точнее откупорить бутылку шампанского, что я и собираюсь сделать, выходя из тени и раскрывая свое никем незамеченное присутствие: