– Неплохая идея, – задумчиво свел брови большой мальчик. – Такое я, наверное, смогу… Но как же с ней говорить? Звезды есть звезды. Что им за дело до нас?
– Ну, я в полете слушаю их скрежет, вой или нытье. Помогает ориентироваться. Нет, ну есть, конечно, звезды, которые поют, но редко. Звезда по имени Всегда путь тоже поет. Но чтоб с ней еще разговаривать можно было.
– Разговаривать… Надо создавать супермозг, слить в него миллионы ИИ…
– Сделай такой, чтоб мог повторять себя, – подумав, сказал Мур. – Ну, воспроизводить независимо от типа самой звезды, на которую ты навяжешь все эти ИИ. Тогда она правда будет всегда – бессмертная. Ну, за счет перехода с одной платформы на другую. Боюсь, в ней очень быстро будет выгорать водород. Ее надо будет подкармливать.
Мальчик усмехнулся и внимательнее посмотрел на Мура:
– А ты разбираешься в звездах.
– Так, не очень… Заблудился же.
– А хочешь пойти со мной? Знаешь, дома каждая звезда поет.
– Нет, я не пойду, – подумав, вздохнул Мур. – Потому что если я пойду с тобой, то окажусь в твоем доме, а не в моем. Я хочу в свое настоящее время и в свой настоящий дом, чтоб все честно и правильно.
– По правде, – кивнул он. – Тогда тебе в самом деле может помочь только звезда Всегда. Я ее сделаю. Вот прямо сейчас вернусь домой и за дело… Ты ее услышишь. По ней поймешь, какое для тебя время в той точке, где ты находишься. Поймаешь вектор. Переместишься норой в подходящем направлении. Снова найдешь звезду Всегда и опять сверишься. Ты справишься.
И Мур справился.
Он справится и с присутствием чужих на расстоянии вытянутой руки. И с тем, что открыт портал в золотую страну, а там воля и спелые яблоки. Но золотая страна – это игрушка. А ему нужно настоящее дело. Хотя с этим порталом – куда легче терпеть чужих. И вечный надзор.
Все валилось из рук и голова стала ватная. Его сопровождали даже в туалет. Одного раза пописать в присутствии чужого ему хватило. Два дня вовсе ничего не ел, а воду пил по глоточку – и в туалет не надо стало ходить. Только мерзнешь, поташнивает и голова кружится. Тарас как понял, в чем дело – отругал, велел не валять дурака и есть как следует:
– Да, мы тебе не доверяем. Но какая ж ты впечатлительная зараза! Голодать нельзя, понимаешь? Ну, Мурашка. Ты ведь честный. Если пообещаешь – мне пообещаешь, лично, что с горшка не удерешь в свою нору, я велю тебя на горшке не караулить.
– Пообещаю.
– Ну, и все тогда. Ладно, и в душ тоже никто не будет заходить. Все, пойдем, ты наконец поешь, чтоб все успокоились. И я с тобой пообедаю.
– Я мог бы пообещать, что вообще никуда не сунусь, – без надежды сказал Мур. – Смысла в вашей прямой охране нет никакого, – он протянул руку в золотой портал и сорвал с ветки шершавый зеленый листочек, протянул Тарасу: – Вот.
Тарас чуть побледнел. Забрал листик, спрятал в нагрудный карман и взял Мура за руку:
– Я не могу снимать охрану. Откуда ж ты свалился на мою голову, чудовище… Будем теперь за руку ходить.
С неделю днем сам Тарас вообще не отходил, не отпускал, все время занимал делом и тренировками и в буквальном смысле водил за руку, только разрешал кидать в открывающиеся проемы тяжеленькие оранжевые мячики-маячки. Потом на трехмерной карте техники отмечали координаты, покрывшие редкими белыми искорками пространство созвездия – Мур старался вычислить закономерности попаданий, но мало что понимал. Он вообще что-то плохо соображал, а разок вдруг так устал ото всей этой возни с мячиками и того, что голова непрерывно кружилась, что присел в уголок на диване в какой-то комнате и уснул. Проснулся, когда Тарас нес на руках к врачам. Как стыдно. К тому же половина маячков пропадала бесследно, наверное, они улетали или в другое время, или куда-то так далеко, что их невозможно было засечь – за пределы Дракона. Это почему-то ужасно расстраивало. Дня за три он обозначил каждый из открывающихся со станции проемов, или нор, как называл их Тарас, даже самые нестабильные, причем техники отмечали «пороги» липкой лентой разного цвета. Иногда для этого приходилось использовать подъемник – Мур не пропускал ни одного проема, включая те, которые открывались в потолке.
Жил как привязанный. В общем, это было терпимо, но все валилось из рук и хотелось только спать и поташнивало. Он старался пересиливать себя, но на тренировках его стали ругать и стыдить. Учебник биологии застрял на половине и никуда не сдвигался, потому что Мур никак не мог пройти тест по биогеоценозам. А потом вдруг за обедом потемнело в глазах и он невольно положил тяжелую голову на стол. Опять уснул. Опять Тарас нес его на руках к врачам, только очень быстро, почти бегом, потому что Мур всерьез заболел. Стремительно, как в пропасть, ухнул в лихорадку под сорок, в темноту и жар. Пришел в себя в медицинской капсуле: глаза открыл, посмотрел на непонятные, двоящиеся огоньки датчиков, и закрыл обратно. Врачи его из капсулы выковыряли, попытались напоить и накормить – водички он попил, есть не смог. Сил не было даже голову держать. Все порталы закрылись. Лежал на белой кровати посреди просторной медицинской палаты, вроде бы спал. Вокруг ходили врачи, заезжал Игнатий, что-то хотел выпытать Тарас. Скоро заколотило ознобом: температура опять поднялась. А охраняющие волки все так же сидели на расстоянии вытянутой руки. Мур кое-как встал, пошел в туалет, вернулся – посмотрел на волков, лег на кровать и выключил сознание. Пусть делают, что хотят…
А проснулся – охраны нет. Только Тарас и врач Бор. Тарас спросил:
– Ну что, добился своего?
– А?
– Не будет тебе прямой охраны.
– Смысла нет. Все норы закрылись, – с трудом шевеля запекшимися губами, сказал Мур. – Я не нарочно.
– Я знаю. Пей, – Тарас поднес стакан с яблочным соком. – Поправишься, и откроются. Сбежишь тогда?
Мур выпил сразу полстакана, перевел дыхание и проворчал:
– Не проверишь – не узнаешь.
– Юмис велел не караулить, а тебе просил передать, чтоб ты не валял дурака и выздоравливал.
– Это он мне норы позакрывал?
– Не знаю, – удивился Тарас. – Он мог, наверно… Но не стал бы. Хочет тебе доверять. Думаю, у тебя на норы просто сил нет, все на расстройство из-за охраны уходит. Насчет нор, сказал, наша задача сделать так, чтоб тебе с нами было интереснее и лучше, чем где бы то ни было еще. Чтоб ты тут сидел, а не шлялся, где может быть опасно.
Муру стало стыдно. Его будут подкупать, как маленького дурака, чем-то интересным?
– А охранять тебя правда смысла никакого нет, сказал, все равно не уследить. Так что поправляйся давай, будем думать, что тебе интересно. Ты тут в зале имитаторов корабельных интерфейсов был?
5. Подарок
Жизнь на станции в эти дни крепко прижали морозы, даже по здешним меркам серьезные. О том, чтоб выйти в сизый мороз наружу, даже во дворик, думать было нечего.
И некогда. Он сперва струсил, когда предложили попробовать новые системы управления большими кораблями, появившиеся за то время, что его не было в Драконе. Но Игнатий объяснил, что навыки обычного маршевого пилотирования нужно восстановить, потому что они все равно необходимы. Мур начал восстанавливать и сидел за пультами, работая в разных режимах, с симбионтами и без, не замечая ничего и никого вокруг. Да если ему хоть когда-нибудь разрешат летать по-настоящему хотя бы на марше! Но о таймфаге, понятно, нечего и думать. В зал ротопультов даже войти не разрешили, Игнатий только пожал плечами:
– Зачем? Давно себя не жалел? Кто тебя без подготовки пустит в таймфаг после такого перерыва, с соплями вместо мускулов и истоптанными ногами? Надеюсь, сам не сунешься без спроса?
– Я бы только посмотрел…
– Себя мучить? Не выдержишь, ляжешь в ротопульт и сорвешь себе и нервы, и сухожилия. Ни мышц, ни растяжки. Дохлятина. Год тренировок, не меньше, тогда будет иметь смысл спросить, можно ли тебе в зал ротопультов. И это если ноги в расчет не принимать. Ортопеды на твоих ногах поставили жирный крест. Проще эти оторвать и пришить другие. Если уж всерьез захочешь в таймфаг – так и сделаем. Но не сейчас. Иди и занимайся делом, в котором гарантированно будет результат.
Кроме разбрасывания маячков и пилотажа, шли еще долгие медицинские обследования – никуда не денешься, и ежедневные, еще более долгие занятия в спортзале и бассейне. Муру некогда было себя вспомнить. Но он был рад заниматься, мешало только, что постоянно рядом было несколько специалистов, не спускавших с него глаз. И вечно недовольные им врачи. Это внимание взрослых не мешало работать, в конце концов, оно сопровождало в детстве всегда, избыточное, зоркое, неодолимое как невидимая стена, ограждающая от мира. Но это нынешнее внимание было куда недоверчивее, пристальнее и глубже, чем он помнил: неужели, открыв им свою главную тайну, он стал существом даже более ценным, чем тайм-навигатор? И кем это? Его изучали. Он терпел. Так надо.
Как доказать, что достоин доверия? Он не сбегал в свои норы – постепенно начавшие открываться на прежних местах. Работал, выбивая клин клином. Выкладывался на тренировках, внимательно смотрел образовательные программы для подростков по биологии и географии разных планет, за две недели прошел курс обществознания за среднюю школу и даже сдал экзамен на «отлично». На маршевых пультах его результаты росли в степенной зависимости – новая аппаратура так точно согласовывалась с ним самим, так подстраивалась под биометрию, что он не слишком понимал, почему инструкторы переглядываются. На этих пультах только идиот будет работать плохо. Ну, или обезьяна…
Прошло три недели. Вдруг утром, когда он пришел на силовую тренировку, там оказались старший специалист из зала маршевых, какой-то новый техник в белом комбинезоне и доктор. Мур замер.
– Игнатий разрешил, – это они так объясняют, в чем дело? – Давай, половинная нагрузка сейчас, не больше.
Да еще содрали майку и, вытряхнув из серебристой емкости с надписью «Мур», прилепили свою медицинскую медузу на лопатки. Та окутала нежными и противными лепестками шею и плечи, широкой лентой раскатилось по позвоночнику, щекотным щупальцем проползла по левому боку и прозрачной нашлепкой размером с ладонь накрыла сердце. Рядом с доктором развернулись четыре больших экрана, и у специалистов еще два. Мур вздохнул и пошел к тренажерам. Медуза не мешала ничуть, не весит почти ничего, но она противная… И под ней жарко. Мур молча отработал, что полагалось, потом в компании с медузой, специалистами и доктором отправился в бассейн. Спасибо, хоть там нагрузку оставили вчерашней. Но, пока он плавал, тренер что-то уж очень много командовал, то и дело меняя упражнения… Одним из лучших моментов дня были прыжки с вышки, но и их сегодня взрослые подпортили:
– Нет, Мур, сейчас одно простое сальто – но сделай как в учебнике, понимаешь?
Раз пять он им сделал, как в учебнике. Потом, пока они что-то обсуждали на экранах и махнули рукой, мол, развлекайся пока, Мур прыгнул простой любимый прыжок из передней стойки с вращением назад. Потом с вращением вперед. Потом проверил больших – не смотрят, тогда подкрутил немного упругость доски, выровнял дыхание, посчитал пульс – и с поправкой на ускорение сердечного ритма прыгнул три оборота из задней стойки в группировке. Вот тогда что-то такое там у них случилось на экранах, что новый специалист вскинул руки. Тренер, когда он выбрался, показал большой палец: «Круто». Оба специалиста принялись о чем-то упрашивать доктора. Вообще-то пора уже было в душ, но они попросили:
– Мурчик, давай еще прыжочек? Такой же.
– Он, пожалуй, может и ультра-си прыгать. Если подготовить, – вмешался тренер. – Мураш, ты что вчера вытворял?
– Стресс снимал, – вчера он вспоминал, как давным-давно орал в толпе зрителей, наблюдая соревнования по клиф-дайвингу – море-солнце-жара-сумасшедшие молодые парни, сигающие с высоченной скалы – и как потом сходили с ума мальчишки, прыгая в море с утесов. Он тоже прыгал. Он и сам с ума сходил от воды. На большую скалу их, конечно, никто не пускал, гоняли, да Мур и не был дураком, понимая, что для такого экстремального дела нужна подготовка и расчет… И вес. Так что пацаны, кидаясь с небольших утесов на глубину, соревновались в винтах и оборотах. Он насмотрелся тогда, напрыгался и, оказываясь у моря, сам подыскивал, где хорошенечко сигануть… чтоб дух захватило. Тренер за эти две недели навел порядок в его технике прыжков, и теперь Мур прыгал чистенько. С формулой в голове. Идеально анатомически, акробатически и функционально. С не меньшим удовольствием.
– Не надо ультра-си, – испугался доктор. – У нас бассейн для Мурчика – в порядке общефизической подготовки. Вот именно что стресс снимать. Нам за его ультра-си головы-то пооткусывают.
«Пооткусывают»? Интересно, кто? Мур немного подогнал пульс под такты внутренней музыки и прыгнул, что велели – чтоб максимально по всем параметрам попасть в прежний, отлично удавшийся прыжок в три оборота в группировке. Попал. Тренер аж в ладоши похлопал. Они наконец отлепили свою медузу – втянула, милая, все лепестки и хлюпнула в емкость – отпустили в душ и «беги завтракать», а сами так и остались у стены в бассейне над замершей голубой водой что-то обсуждать за экранами. Не видно с изнанки, что там у них. Но предчувствия, что большие подложат какое-нибудь испытание если не в формате свиньи, то хоть поросеночка, оправдались очень скоро.
Тарас сам забрал из кафе (кажется, едва дождался, когда он дожует последний пирожок с малиной), и выражение его лица Мур понял, как осмысление сложных хлопот. Привел в новый зал. К новому пульту. Сперва стало страшно – пульт был мало похож на те уже знакомые, что в прежнем зале. Потом Мур пригляделся. И растерялся. Потом, если б не самообладание, заныл бы в голос, чтоб пустили за этот пульт немедленно. Все равно пустят. Это им даже больше интересно, чем ему. И – да, Тарас похлопал по плечу:
– Иди, не трусь. Твоя игрушка.
Он шажочек за шажочком подошел. На самом деле – новый. Весь белый. Интерфейс ни на что не похож, сложные узоры, но сразу, с беглого взгляда, ясно, что именно эти узоры вытягивают из систем корабля. Еще техники в белых комбинезонах возились, человек десять (половина сигмы, один умник-тагет), что-то калибруя, настраивая, подгоняя. И еще несколько специалистов из маршевого зала подошли. Взволнованные. Тоже в новых комбинезонах, нарядные. Стало неловко, что явился в спортивных штанах и свитере.
– Подарок тебе, – неслышно подъехал Игнатий. – С Геккона. Не от Близнецов, даже не думай. Они по другой части. Но этот новехонький маршевик сделан под Мега. И под новое поколение кораблей. Технологический синергизм настоящего. Лучшее, что есть.
– …Только для Мега?
– Нет, нави тоже управятся. Но для Мега – особый режим. Юмис велел и тебе прислать эту новую игрушку.
– Он меня пугает.
– Не пульт ведь, я думаю?
– Пульт тоже… Слегка.
– И правильно. Не все Мега, что существенно, с ним поладят. С пультом, в смысле. Но у тебя, говорят, шансы есть.
– Что это во мне есть такого особенного?
– Самоконтроль, – ответил подошедший незнакомый специалист, тот, что был на тренировке и в бассейне. На рукаве рубашки у него был золотой геккончик в круге из девяти звезд. – Салют, Золотой Котик, мы все рады с тобой снова работать. Ты не волнуйся, мы в курсе, что у тебя был длительный перерыв, что ты только восстанавливаешься. Начнем потихоньку, нам спешить некуда…
Мур молча глубоко вздохнул. Для Юмиса он работал бы и без всяких интересных подарков. Опять стало стыдно.
– Не волнуйся, – кивнул, ничего, к счастью, не поняв, специалист. – Мы посмотрели данные твоих утренних тренировок и видим, что вся твоя биометрика коррелирует с эталоном этого пульта. Понимаешь, дружок, тут требуется именно тот сверхсамоконтроль… Которым ты известен. Ты вон даже во втором прыжке не то что элементы и дыхание – сердечный ритм способен повторить.