Девушка посмотрела на нее.
– Вы кто? – прямиком спросила она.
– Кендра Донован. – Из-за того что она опять почувствовала приступ тошноты, она резко села на свободную кровать.
– Что с вашими волосами? Вы что, болели?
– Можно и так сказать.
Они разглядывали друг друга в тусклом свете. Девушке было не больше пятнадцати или шестнадцати, решила Кендра. Она была симпатичная. Большие, как у Бемби, глаза светились любопытством на круглом лице, обрамленном старомодным ночным чепцом и падающими в беспорядке темными локонами.
– Вас пригласили для приема?
– Я… да. Меня наняли личной горничной. – Кендра снова почувствовала, как паника щекочет заднюю стенку ее горла, пытаясь овладеть ею полностью. Она бы сказала, что это невозможно, что она не может сидеть тут сейчас на этом твердом маленьком матрасе при свете свечи, разговаривая с девушкой, сошедшей со страниц учебника по истории. Но ей очень тяжело давалось отрицание всех этих картин, запахов и чувств.
И это повергало ее в еще больший ужас.
– О, – сказала девушка под впечатлением. – Моя сестра продвинулась и стала личной горничной в Лондоне. Она сначала была посудомойкой в замке. Моя мама говорит, что мне нужно только начать работать. Я люблю трудиться. В прошлом году миссис Дэнбери повысила меня до помощницы кухарки, когда Эмма стала служанкой, а Дженни уехала в Бат. – Она вдруг остановилась и залилась краской от смущения. – Только посмотрите, как я разболталась. Вы, должно быть, устали, вы же болели и все такое. – Она нахмурилась, оглянувшись. – У вас есть сумка, мисс Донован?
– Кендра. Пожалуйста, называй меня Кендра, – сказала она, не задумываясь, и посмотрела вокруг, как будто бы ее сумка вдруг могла как по волшебству появиться здесь. Она вспомнила, что оставила ее на полу в кабинете перед своим бегством через скрытую дверь. Конечно же, сумка, как и тело сэра Джереми, исчезла. – Боюсь, нет. Я ее потеряла.
– Ну, ничего страшного. Миссис Дэнбери снабдит вас всем необходимым. Я Роуз. Вам помочь раздеться?
– Что? Ой. Спасибо, – Кендра встала и повернулась спиной к Роуз примерно так же, как недавно к Сэлли. Это воспоминание заставило ее снова содрогнуться.
– Вот теперь залезайте под одеяло. Вы вся холодная!
Кендра села, нагнувшись, чтобы ослабить шнуровку своих полуботинок. Роуз присела перед ней, помогла их снять, и отставила в сторону.
– Вы откуда? Говорите не как англичанка.
– Я из Соединенных Штатов.
– О-о-о, Америка. Я так много слышала о ней, – сказала она, залезая в кровать. – Мой папа говорит, что колонисты – шайка варваров. Только не принимайте на свой счет.
– Я и хуже прозвища слышала, – Кендра встала и разделась до рубашки. К тому моменту, как она залезла под простыни и натянула на себя тонкое покрывало, она дрожала от холода больше, чем от шока или страха. В комнате, как ей быстро стало ясно, было как в холодильнике.
Роуз улыбнулась ей, прежде чем наклониться и задуть жалкое пламя свечи:
– Спокойной ночи, мисс.
Какое-то время Кендра молчала, уставившись на кривую тень от потолка. Она слышала, как девушка пытается устроиться поудобнее в своей кровати, слышала ее легкое дыхание. Не считая этих звуков, тишина казалась абсолютной.
– Роуз? – прошептала она.
– Да?
– Какой… какой сейчас год?
Кендра не видела лица Роуз, но почувствовала по ее внезапному молчанию, что она шокировала девушку. Она не могла ее ни в чем винить. Если бы кто-то задал ей тот же вопрос, она бы подумала, что этот человек свихнулся.
– В смысле, какое число? – спросила девушка осторожно.
– Нет… – Ее горло сжалось от дурного предчувствия, но она все же смогла произнести то, что должна была. – Я имею в виду, какой сейчас год? Я же болела, помнишь? – добавила она неубедительно.
– А, ну да. – Но все же Роуз медлила с ответом, будто пытаясь понять, какая болезнь могла бы стереть память человека до такой степени. – Сейчас 1815-й, – ответила наконец она, ее голос звучал мягко и обеспокоенно в темноте. – Теперь вы вспомнили?
– Да… – соврала она, закрывая глаза на правду, которую она отказывалась принимать.
– Спите спокойно, мисс.
Кендра ничего не ответила. Она сомневалась, что вообще сможет заснуть. Но усталость вскоре пересилила и одолела ее. Во сне ей виделись сумасшествие и убийство.
8
Кендра проснулась от шороха одежды, топота ног и чьих-то торопливых движений. На какой-то момент она подумала, что снова лежит в больнице и это опять бесконечные медсестры, приносящие все новые лекарства.
– Энни? – пробормотала она, перевернувшись и открыв глаза навстречу сероватому утреннему свету.
– Нет. Меня зовут Роуз. Помните?
– Боже мой. Ты не плод моей фантазии?
– Не упоминайте имя бога всуе, – чинно поправила ее Роуз. Однако, когда Кендра посмотрела на нее, та смягчилась и улыбнулась. – Вы бы поспешили, мисс. Миссис Дэнбери с вами побеседует, прежде чем вы отправитесь к леди.
– Моей леди? Который час? – Кендра с усилием села на кровати, осторожно посматривая на Роуз, которая уже была одета в хлопковое голубое платье в цветочек, не застегнутое на спине. Она подошла к старомодному умывальнику, который Кендра не заметила вчера вечером: он помещался между шкафом и стеной. Девушка быстрыми движениями налила воду из кувшина в раковину. В поворотном зеркале ее глаза пристально посмотрели на Кендру.
– Полседьмого, – ответила она, обдавая лицо водой. – Прислуга обычно завтракает в полдевятого, но миссис Дэнбери изменила наше расписание из-за праздника. – Схватив полотенце, висевшее на умывальнике, Роуз вытерла лицо. Она почистила зубы, используя что-то, что выглядело как примитивная щетка, которую она мочила и погружала в банку с белым порошком. Затем вытащила и раскрыла небольшую ширму. Кендре показалось это странным, пока она не увидела, что Роуз потянулась за ночным горшком, стоявшим под раковиной.
Кендра отвернулась, чтобы предоставить девушке хоть какую-то иллюзию личного пространства, и попыталась не обращать внимания на звонкий звук от мочеиспускания. Ее передернуло, когда она поняла, что ей тоже придется воспользоваться ночным горшком.
Ночной горшок, мать твою!
– Если застегнете мне платье, я тоже вас застегну, – предложила Роуз, появившись из-за ширмы и причесывая свои спутавшиеся темные каштановые волосы. С проворностью, пришедшей с опытом, она скрутила копну волос в аккуратный пучок и начала втыкать в него угрожающе длинные шпильки.
Свесив ноги с маленькой кровати, Кендра встала и задрожала одновременно от прохладного утреннего воздуха и от того, что ее галлюцинации продолжались.
– О, что с вами приключилось, мисс?
Кендра оглянулась и увидела, что Роуз уставилась на ее шрамы. Она пожала плечами и сказала:
– Можно сказать, это напоминание.
– Напоминание о чем?
– Быть осторожнее.
Она нырнула за ширму и неуклюже воспользовалась ночным горшком. За неимением другой одежды, она надела на себя вчерашнюю, послушно повернувшись к Роуз, чтобы та застегнула ей пуговицы.
– Может, у меня опухоль мозга, – пробормотала она, уставившись на стену.
– Чего?
Она вздохнула:
– Ничего. Пустая болтовня. Пытаюсь справиться с истерикой.
– Лучше не надо. Болтать, в смысле. Я знаю, вы из Америки, но… лучше не стоит.
– Ты, возможно, права. Они запрут меня в психбольнице, если я еще не там. Повернись. – Пока она продевала пуговицы в отверстия на платье Роуз, ей казалось, что они похожи на гладкие камешки. Вздохнув снова, она села, чтобы зашнуровать свои полуботинки. – Ты милая девушка, Роуз, пусть даже и плод моего воображения.
Роуз неуверенно улыбнулась.
– Спасибо. И, хм, может… – она не решалась произнести.
Кендра подняла бровь:
– Ну, валяй.
Девушка выглядела озадаченно, она огляделась по сторонам:
– Что валять?
– Ой, боже, извини, я хотела сказать, продолжай. Вижу, ты хочешь что-то сказать.
– А, ну да, может, вам лучше не спрашивать людей, какой сейчас год, вот что я подумала.
– Резонно. Спасибо.
На этот раз в улыбке горничной промелькнуло облегчение:
– Знаю, вы болели, но, если вы будете говорить такие вещи, люди подумают, что вы немного не в себе.
Кендра воздержалась от того, чтобы признать, что она действительно была немного не в себе, вместо этого она просто кивнула, подняла брошенную щетку для волос и повернулась к окну. Оно было маленьким и не совсем чистым, но за ним открывался захватывающий дух английский пейзаж, спокойно расстилающийся вдаль, расчерченный изгородями и усеянный густыми рощицами. Туман от раннего утра висел на уровне земли, странно завораживая. При нормальных обстоятельствах она бы залюбовалась этим видом.
Но обстоятельства не были нормальными.
Причесав волосы, она повернулась к раковине и принялась использовать ту воду, что уже была там. Она оказалась ледяной. Разве галлюцинации бывают настолько реальными? Кендра уставилась на свое отражение в изъеденном коррозией зеркале. Ее лицо было бледнее обычного, из-за чего глаза под прямой челкой казались еще темнее. Ей не нравился вид хрупкой женщины, которая смотрела на нее, та паника, смешанная со страхом, которая мерцала в ее взгляде. «Не показывай свою слабость».
Позади нее Роуз поспешно двигалась по комнате, заправляя кровати.
– Вы приехали с кем-то из леди или это миссис Дэнбери наняла вас для праздника?
– Дьюк… то есть герцог Элдриджский, захотел, чтобы я осталась, – сказала Кендра осторожно. Так как с ее волосами трудно было что-то придумать, кроме как просто оставить их распущенными и свисающими до подбородка, она положила на место щетку и взяла в руки банку с белым порошком. Чихнув, она поняла, что это поваренная сода. Она намочила палец, опустила его в белый порошок и затем принялась тереть им зубы.
– Его светлость сам вас нанял?
По ошеломленному выражению лица девушки Кендра догадалась, что это не было обычным делом. Роуз тем не менее быстро оправилась от удивления, пожала плечами и надела свой тяжелый фартук, завязав его на спине:
– А, ну да. Герцог любит всякие диковинки. Ой, – воскликнула она, увидев, что Кендра направляется к двери, – я не хотела вас обидеть, мисс.
Разве галлюцинация может обидеть?
– Прямо сейчас, Роуз, быть названной диковинкой, – она старалась говорить откровенно, – это не то, что может меня расстроить.
* * *
Человеческий разум может выдержать практически любой стресс. Вот почему мужчины, женщины и дети по прошествии некоторого времени возвращаются к своему обычному распорядку даже в зонах военных конфликтов и ходят по магазинам, пока вокруг падают бомбы. Поэтому Кендру не очень удивило, когда ужас и отрицание начали исчезать и превращаться в некое сюрреалистическое любопытство, пока она следовала за своей новой подругой вниз по лестнице в зал для прислуги. Но она все же была благодарна, что Роуз не заставляла ее отвечать на свои восторженные замечания по поводу предстоящей вечеринки. Кендра не трудилась над тем, чтобы следовать нити этого разговора, но время от времени все же издавала неопределенные звуки, чтобы девушка этого не замечала. Лучше уж пусть Роуз говорит, решила она, чем задает вопросы. Кроме того, этот монолог дал возможность Кендре сконцентрироваться на текущей проблеме, которая, как она понимала, имела три возможные причины: кто-то извращенно разыгрывал ее, у нее острое психическое расстройство или же ее действительно выбросило в другое время или в другое измерение, что-то в духе теории струн.
Первый вариант она практически безоговорочно отмела. Она не только не могла понять кто – ЦРУ, МИ5, КГБ, – но и зачем мог бы это сделать. Зачем кто-то стал бы так заморачиваться? Зачем, черт возьми, кому-то это? Масштаб сговора и точность деталей делали эту идею слишком абсурдной.
Второй вариант, что-то вроде психоза, пугал. Миссия, которую она выполняла, – осуществить правосудие над сэром Джереми – была, конечно же, эмоционально тяжелой и во многом противоречила ее собственному моральному кодексу. Может, ее разум просто схлопнулся в ответ? Может, сейчас она сидит в какой-то психиатрической палате, ее тело сковано смирительной рубашкой, а ее разум в это время воображает себе вот эту альтернативную реальность?
Она действительно рассматривала эту ужасную возможность, но все внутри ее протестовало. Если у нее было психическое расстройство, мог ли ее мозг генерировать те малейшие детали, которые она видела сейчас? Молодых горничных, усердно подметающих ковры – щетками, ради всего святого, – и доводящих до блеска тяжелую мебель в коридорах. Или лакеев в вышитых темно-синих формах и в белых напудренных париках, которые вносили дрова для растопки камина. Она могла бы допустить, что эти галлюцинации возникли из-за костюмной вечеринки, посвященной этому историческому периоду, но могло ли ее воображение воссоздать эти картины, звуки, запахи – лимона, пряного масла и пчелиного воска, – которые она сейчас ощущала?
– Кто такая твини?[16] – спросила она вдруг, оборвав Роуз на половине фразы.
– Что?
– Кто такая твини?
– О. Я говорила вам, я твини.
– В смысле, в чем состоят твои обязанности? У нас, хм, нет такой должности в Америке.
Роуз, казалось, не могла понять, как такое возможно:
– Это что-то среднее между кухаркой и горничной. Я помогаю повару, кухаркам и горничным наверху. Как же ваши большие хозяйства обходятся без твини?
– Без понятия.
Кендра вспомнила, что вчера была очередь для твини, но тогда она не знала, что это такое. Мог ли ее мозг сгенерировать информацию, которая в нем не содержалась? Если предположить, что эта информация правдива и она не просто придумывала ее одновременно с этой девушкой? Если она будет рассуждать в этом ключе дальше, она просто сойдет с ума – если еще не сошла.
Она почувствовала, как напряглась ее грудная клетка, как истерика начала стремительно подкатывать к области между ребрами. Ей с трудом удалось не скатиться в состояние самой настоящей панической атаки и сконцентрироваться на своем дыхании. Вдох-выдох. «Спокойствие. Ты не сумасшедшая. Должно быть какое-то логическое объяснение».
Она сосредоточила взгляд на том, что ее окружало. Они вошли в крыло прислуги, где она уже была вчера. Как и кабинет вчера вечером, эта область была одновременно и чем-то похожа, и отличалась от того, что она видела ранее. Те же стены, тот же пол с каменными плитами, то же возбужденное движение людей, снующих туда-сюда. Но убранство и мебель здесь поменялись. Лица поменялись.
Она резко остановилась на пороге комнаты, которая вчера была переоборудована во временную раздевалку для девушек. Сегодня тут были шкафы и полки, заваленные, по-видимому, выглаженным постельным бельем, был длинный стол и пара странно выглядящих предметов.
– Что это за комната?
Роуз обернулась в ее сторону и нахмурилась:
– Это бельевая. У вас в Америке что, этого тоже нет?
– Не там, откуда я родом, – ответа Кендра откровенно.
Спустя пару минут они прошли в комнату, которая вчера была основным местом скопления сотрудников «Старк Продакшнз». Сегодня она представляла собой то, чем когда-то и была, – столовую. В огромном камине по-прежнему не было огня. Громадный стол был покрыт белоснежной скатертью, которая наверняка еще пару минут назад лежала в бельевой. Две горничные, одетые так же, как и Роуз, накрывали на стол.
– А я слышала, что она такая наглая, что назвала его светлость Дьюком, – говорила при этом одна из них.
– Да ты что! – вторая девушка с явным удовольствием изображала ужас.
– Правда! И у нее волосы короткие, как у мальчишки, – она резко остановилась, когда заметила Кендру и Роуз в дверях. Огненный румянец вспыхнул на ее щеках. – Ой, я вас не увидела, Роуз. – Она встретилась глазами с Кендрой и затем виновато отвела свой взгляд.