Лицо Рена замкнулось. – Я просто хотела…
Она насупилась, потупила взгляд, а потом отдалась порыву.
– Он прав. Я не справляюсь с работой. Получила ее по блату, и мне не хватает квалификации…
Рен моргнул, бросил взгляд через ее плечо, проверяя, не слышал ли кто. Мелбу это не волновало, но его жест показался ей милым.
– Не все так страшно, – ответил он. – Я хочу сказать, там кое-что, здесь кое-что, но видал я шефов и похуже.
– Мне нужна помощь, – сказала она. – Чтобы справляться с работой по-настоящему, мне нужна помощь. Человек, которому я смогу доверять. На кого смогу рассчитывать.
Рен кивнул, но чуточку свел брови. Выдохнул и сошел с колеса.
– Я хочу работать как следует, – продолжала Мелба. – Ничего не упуская. И хочу, чтобы бригада меня уважала.
– Ну еще бы.
– Я знаю, что заняла твое место.
Рен опять шумно выдохнул, даже щеки надулись. Самое выразительное движение, какое она у него видела. Он прислонился к стене, встретил ее взгляд и как будто впервые увидел.
– Спасибо, что ты так решила, шеф, но мы здесь оба чужаки, – сказал он. – Держимся вместе, бьен?
– Хорошо, – сказала она, опершись о стену рядом с ним. – Так в чем я ошиблась с тем фильтром?
Рен вздохнул.
– Сетевые фильтры – хитрые устройства, а спроектированы по-дурацки, – сказал он. – Они связаны друг с другом в отдельную сеть, так? Подключишь один задом наперед – допустим, он нормально работает, но при следующей перезагрузке пошлет по линии ошибочный сигнал. Запустит диагностику в следующем, потом еще в одном. Вся сеть замигает рождественской гирляндой. Накопятся ошибки сети – файлы закроются, полетит вся сеть, и придется вручную проверять каждый узел. При свете фонариков, а начальство потом откусит нам яйца.
– Как?.. Не может быть, – удивилась Мелба. – Серьезно? Он способен запороть всю сеть?
– Поняла, да? – улыбнулся Рен. – А все, что надо, – так это подправить его, чтобы невозможно было вставить задом наперед и чтобы он не передавал ошибку по всей сети. Но этого до сих пор не сделали. У нас во многом так, шеф. Мы пытаемся вылавливать меленькие неприятности, пока они не выросли. Бывает, крошечная ошибка – действительно пустяк. А бывает – приводит к большой беде.
Слова прозвучали церковным колоколом. Отдались эхом. Она и есть такая ошибка, пустяковый отказ. Она, если честно, сама не понимала, что делает, и ей все сходило с рук. Пока ошибка не передалась дальше, пока все не пошло вразнос. У Мелбы перехватило горло. Она почти пожалела, что не проговорилась.
Она – как подключенный не тем концом сетевой фильтр. Незаметная ошибка, способная погубить всю систему.
– А с ребятами… ты на них не злись. Они просто пар спускают. Дело и не в тебе, в общем-то. Просто страх сказывается.
– Страх?
– Ясное дело, – кивнул Рен. – Здесь все до смерти перепуганы. Скрывают страх, делают дело, но кошмары всех мучают. Естественно, да?
– Чего же все боятся? – спросила Мелба.
Дверь у нее за спиной открылась и закрылась. Вошедший произнес что-то на незнакомом ей языке. Рен покачал головой, и ее затошнило от дурного предчувствия. От ощущения ошибки. В чем-то она ошиблась, повела себя не как все, но не понимала, на чем попалась.
– Кольцо, – проговорил он наконец. – Оно погубило Эрос. Чуть не погубило Марс. И никто не понимает, что оно сотворило с Венерой. Убило того мальчишку-«пращника». Каждый второй здесь мечтает садануть по нему ядерным зарядом, а вторая половина боится, что это его только разозлит. Мы ныряем на самое дно, чтобы заглянуть в глаза дьяволу, и Станни, Сол, Боб – все до безумия боятся того, что увидят там. Я тоже.
– А, – сказал Мелба. – Ясно. Это я понимаю.
Рен неумело улыбнулся.
– А ты? Тебе не страшно?
– У меня мысли другим заняты.
Глава 8. Анна
Ноно с Нами улетели на Землю на неделю раньше челнока, которым отправлялась Анна. Эта неделя одинокой жизни в комнатах, куда она уже не вернется – куда они уже не вернутся, – была похожа на ласковое предвестие смерти: глубокая меланхолия и, стыдно признаться, немного радостного волнения.
Челнок с Европы присоединялся к флотилии в числе последних – значит, предстояло восемнадцать часов серьезных перегрузок. К тому времени, как Анна ступила на палубу «Принца Томаса», ей хотелось только в койку и проспать часов двенадцать. Однако у молодого гвардейца, которому поручили встретить и сопровождать ее, были другие планы, а на невежливый отказ у нее уже не хватило сил.
– «Принц» – боевой корабль класса «Ксеркс», то есть относится к дредноутам третьего поколения, – объяснял парень, показывая на белую керамику, прикрывавшую гель на внутренних стенах ангара. Челнок, умостившийся в причальном отсеке, словно съежился под огромными соборными сводами. – Мы говорим «третье поколение», потому что это третья модель с начала конфликта между Землей и Марсом.
«Какой там конфликт», – подумала Анна. Марсиане заговорили о независимости, ООН понастроила кораблей, Марс тоже строил. А потом Соломон Эпштейн из марсианского яхтсмена-любителя превратился в изобретателя двигателя, который впервые позволил решить проблемы перегрева и быстрого выгорания топлива при постоянном ускорении. У Марса вдруг оказалось несколько очень-очень высокоскоростных кораблей. И Марс сказал: «Эй, там, мы намерены колонизировать Солнечную систему. Будете и дальше с нами ссориться или хотите присоединиться?» Земля предпочла отказаться от прав на Марс в обмен на половину Солнечной системы.
Это не значило, что обе стороны перестали разрабатывать новые способы убивать друг друга. На всякий случай.
– …Чуть больше километра в длину и двести метров в самом широком поперечном сечении, – продолжал гвардеец.
– Впечатляет, – отозвалась Анна.
Солдат поставил ее багаж на тележку и покатил по эстакаде к лифту.
– Эти лифты движутся по всей длине корабля, – заметил он, нажимая кнопку. – Мы их называем килевыми…
– Потому что они тянутся вдоль корабельного днища?
– Да! Так называлась нижняя часть морских судов, и на космических термин сохранился.
Анна кивнула. Юношеский энтузиазм был утомительным и в то же время обаятельным. Мальчику так хотелось ее изумить, что она решила послушно изумляться. Ей это было не так уж трудно, а ему приятно.
– Конечно, днище для корабля – условность, – заговорил гвардеец, когда лифт пришел в движение. – При гравитации ускорения палубы всегда располагаются в направлении, обратном тяге, против движения корабля. Верх всегда в противоположной от двигателя стороне. Корабли поменьше способны сесть на планету, у них в днище располагаются амортизаторы, опоры и дюзы для взлета.
– Думаю, «Принц» для этого слишком велик, – заметила Анна.
– Конечно, слишком. Зато наши челноки и корветы годятся для высадки, хотя и нечасто бывают на планетах.
Дверь лифта беззвучно открылась, и гвардеец выкатил багаж в коридор.
– Закинем вещи в ваши покои – и начнем экскурсию.
– Гвардеец? – начала Анна. – Можно к вам так обращаться?
– Конечно. Или мистер Ичигава. Или даже Йен – вы ведь штатская.
– Йен, – продолжила Анна, – а можно мне пока остаться в своей каюте? Я очень устала.
Парень остановился и дважды моргнул.
– Но капитан велел устраивать для всех важных гостей полную экскурсию. Даже в рубку, а туда обычно допускают только служебный персонал.
Анна тронула юношу за плечо.
– Я понимаю, что мне оказана честь, но предпочла бы увидеть рубку, когда глаза не будут слипаться. Вы ведь меня понимаете? – Она легонько пожала ему плечо и улыбнулась самой обаятельной своей улыбкой.
– Конечно, – улыбнулся в ответ Йен. – Сюда, мэм.
Осматриваясь по сторонам, Анна усомнилась, хочет ли видеть весь корабль. Коридоры выглядели одинаковыми. Стены покрывал губчатый серый материал – верно, защищавший от травм при маневрировании. А где не было губчатой обивки, там виднелся серый металл. Большинство сочло бы самыми интересными те части «Принца Томаса», которые предназначались для уничтожения других кораблей, но Анну это интересовало меньше всего.
– Так можно? – после паузы спросил Ичигава. Анна не поняла, о чем он говорит. – Называть вас «мэм» – можно? У некоторых важных гостей есть титулы. Пастор, преподобный, дьякон… не хочу показаться грубым.
– Ну, тех, кто мне не нравится, я заставляю обращаться ко мне «преподобный доктор», но вы очень нравитесь, так что, пожалуйста, не надо.
– Спасибо, – сказал Ичигава и покраснел до загривка.
– Окажись вы моим прихожанином, называли бы меня «пастор Анна». Вы буддист?
– Только когда бываю у бабушки, – подмигнул Йен. – А так я – флотский.
– Это новая религия? – засмеялась Анна.
– Флотские считают, что да.
– Отлично. – Анна снова усмехнулась. – Тогда почему бы не называть меня просто «мэм»?
– Слушаюсь, мэм, – откликнулся Йен, останавливаясь у двери с номером OQ 297–11 и вручая ей металлическую карточку. – Вот ваша каюта. Приложите карточку, дверь откроется. А когда вы будете внутри, она останется запертой, пока не нажмете желтую кнопку у двери.
– Звучит так, будто это очень надежно, – заметила Анна, взяв карточку и пожав парню руку.
– «Принц Томас» – военный корабль, мэм. Надежнее места не найдешь во всей Солнечной системе.
* * *
Ее покои были шириной три метра и длиной четыре. Роскошь по флотским меркам, нормально для небогатой Европы, гроб гробом для жительницы Земли. От разницы в реакциях двух Анн у нее на минуту закружилась голова. Такое же чувство – будто разделяешься надвое – она пережила, ступив на палубу «Принца» и ощутив давление полной гравитации. Землянка, которой она была чуть не всю жизнь, пришла в восторг, ощутив наконец свой правильный вес. Жительница Европы почувствовала только усталость и ломоту в костях.
Анна задумалась, долго ли придется Ноно восстанавливать «земные ноги». И скоро ли научится ходить по Земле Нами. Обе всю дорогу накачивали мускулатуру и принимали стимуляторы костного роста, но лекарства не всемогущи. Обеим предстояли мучительные недели, а то и месяцы привыкания к новой силе тяжести. Анна представляла, как Нами пытается подняться на четвереньки, как привыкла на Европе, представляла ее возмущенный вопль – когда еще девочка снова научится передвигаться без посторонней помощи! У малышки сильный характер, ее наверняка возмутит потеря с таким трудом завоеванных за два года умений.
От этих мыслей у Анны заныло в груди, как раз за грудиной.
Она стукнула пальцем по блестящей черной панели, включив комнатный терминал. Потратила несколько минут, разбираясь с интерфейсом. Возможности ограничивались обращением к корабельной библиотеке и приемом-отправлением аудио- и видеосообщений.
Включив запись, Анна заговорила:
– Привет, Ноно, привет, Нами! – Она помахала в камеру. – Я уже на корабле, лечу. Я… – Она умолкла, обвела взглядом каюту, стерильные серые стены и спартанскую койку. Схватила подушку и снова повернулась к камере. – Я уже соскучилась по вам обеим. – Она крепко прижала подушку к груди. – Вот это вы. Вы обе.
Она поспешно отключила запись, пока не расплакалась, и успела умыться, когда панель прогудела о приеме нового сообщения. Анна знала, что Ноно никак не могла уже получить ее письмо и успеть ответить, и все же сердце у нее перевернулось. Она бросилась просматривать сообщение. Это было простое приветствие с напоминанием, что знакомство VIP-гостей с командным составом планируется в столовой в 19:00. На часах пока было 13:00.
Анна установила будильник на нужное время, прямо в одежде забралась в койку и плакала, пока не уснула.
* * *
– Преподобный доктор Воловодова, – прогудел мужской голос, едва она вошла в офицерскую столовую.
Столы вдоль стен были празднично накрыты, а на свободном пространстве посреди помещения группками стояло около сотни человек. Четверо барменов за импровизированной барной стойкой не скучали. Высокий темнокожий мужчина с аккуратно причесанными белыми волосами, в безупречном костюме, скользил сквозь толпу, как Венера над водами. «Как это он умудряется?» – удивилась Анна. Подойдя, мужчина пожал ей руку.
– Я счастлив, что вы с нами. Много наслышан о вашей великолепной работе на Европе и не представлял, чтобы Мировая церковь методистов выбрала для столь важной миссии кого-либо другого.
Анна ответила на пожатие и осторожно отняла руку. Доктор Гектор Кортес, отец Хэнк для ста миллионов зрителей его живого вещания, близкий друг и духовный советник самого генерального секретаря. Анне в голову не приходило, что этот человек знает о ее существовании. Ее крошечный приход на Европе – меньше ста человек – не стоил упоминания в сравнении с его паствой, разбросанной по всей Солнечной системе. Лестный комплимент смутил Анну и вызвал подозрения.
– Доктор Кортес, – отозвалась она, – как приятно с вами познакомиться! Вашу программу я, конечно, смотрю.
– Конечно, – подтвердил он с рассеянной улыбкой, уже высматривая нового собеседника.
Анна догадалась, что он подошел не столько ради удовольствия ее приветствовать, сколько ради предлога отделаться от надоевшего собеседника, и, не зная, обижаться или вздохнуть с облегчением, решила отнестись к этому с юмором.
Пожилой человек в классическом одеянии католического священника, подобно мелкому небесному телу, захваченному в орбиту большого, оторвался от общей компании и направился в сторону доктора Кортеса.
Анна хотела представиться сама, но гулкий голос Кортеса заглушил ее:
– Отец Мишель, позвольте представить моего друга – преподобный доктор Аннушка Воловодова, трудилась во славу Господа в Методистской церкви Европы.
– Преподобная Воловодова, – кивнул католик. – Я отец Мишель, имею приход в Риме.
– Очень приятно… – начала Анна.
– Не дайте ему одурачить вас ролью старого смиренного священника, – прогудел над ее головой Кортес. – Он епископ и скоро станет кардиналом.
– Поздравляю, – пробормотала Анна.
– А, это пустое. Суета и дым, – расплылся в улыбке старик. – Ничто не свершается иначе, как по Господню промыслу. – Если это так, вас здесь не должно быть, – заметил Кортес.
Епископ захихикал.
Вслед за официантом с бокалами шампанского к ним подошла женщина в дорогом голубом платье. Они одновременно с епископом взяли бокалы с подноса, Анна с улыбкой отказалась, и официант скрылся в толпе.
– Прошу вас, – обратилась к Анне женщина, – не оставляйте меня пить один на один с католиком, моя печень этого не переживет.
– Благодарю, но…
– А вы, Хэнк? Я слышала, вы никогда не откажетесь от рюмочки? – Женщина подчеркивала каждое слово плавным движением бокала. Кортес улыбнулся ничего не выражающей улыбкой.
– Я Анна. – Анна протянула женщине руку. – У вас чудесное платье.
– Благодарю. Я – миссис Роберт Фэган, – с наигранной официальностью представилась женщина. – Для тех, кто не просит денег, – Тилли.
– Приятно познакомиться, Тилли, – сказала Анна. – Извини, но я не пью.
– Боже, спаси меня от умеренности, – провозгласила Тилли. – Тот не знает веселья, кто не видел, как англиканцы с католиками наперегонки ныряют на дно бутылки.
– Напрасно вы так, миссис Фэган, – упрекнул отец Мишель. – За мной ни один англиканец не угонится.
– Хэнк, как это Эстебан выпустил тебя из вида? – Анна не сразу сообразила, что Тилли говорит о генеральном секретаре ООН.
Кортес покачал головой и скроил обиженную мину, не снимая своей вечной сияющей улыбки.
– Миссис Фэган, я смущен верой и доверием ко мне генерального секретаря, позволившего мне участвовать в важнейшем со смерти Господа нашего историческом событии.
– Вера и доверие! – фыркнула Тилли. – Скажите лучше, что он верит в сто миллионов голосов, которые вы принесете ему в июне.
– Мадам! – Кортес только теперь повернулся к Тилли лицом. Улыбка его не дрогнула, но атмосфера между ними несколько остыла. – Возможно, вы выпили лишний бокал шампанского?