– Спасибо, не откажусь, – я поплелась за ней.
– Меня зовут Серафима Петровна, – представилась старушка.
– Приятно познакомиться. А я – Маша.
– Я слышала, Машенька, о чём ты с Ленкой разговаривала, – призналась Серафима Петровна. – Ты ведь не первая про этих рыжих девчонок спрашиваешь.
Я аж похолодела.
– А кто ещё?
– Месяца три назад в мою дверь позвонила девушка. Сказала, что квартирантка из сто двадцать восьмой. Такая же бледная, как ты, один в один, – соседка покачала головой. – Я ей отвечаю: «Нет у нас в доме девочек-близняшек, ни рыжих, ни каких других. И старшей по подъезду давно уже нет. Теперь всё решает ТСЖ». Я-то думала у неё с головой того, – Серафима Петровна покрутила пальцем у виска. – А потом я близняшек этих вспомнила. И мать их тоже, она была как раз старшей по подъезду. Чёрный или зелёный?
– Что? – непонимающе уставилась на неё я.
– Чай, спрашиваю, какой заварить: чёрный или зелёный?
– Всё равно, – махнула я рукой. – Так в какой квартире они живут?
– В сто двадцать восьмой и жили. Лет двадцать назад. А потом пропали. Я уж и не помню, что там была за история, время немилосердно стирает нашу память, – она вздохнула. – А потом объявился наследник, нынешний хозяин квартиры. Кем он им приходится, я так и не поняла.
– Я уже вообще ничего не понимаю, – жалобным голосом сообщила я. – Я что, призраков видела?
– Не знаю, – развела руками Серафима Петровна. – Всё возможно. Я хоть в привидений верю, но самой видеть ни разу не доводилось.
– А та девушка, которая к вам приходила, что с ней?
– Да откуда же я знаю, милочка. Не видела я её больше.
– Фото! – озарило меня. – Вы узнаете её на фото?
Старушка пожала плечами:
– Возможно.
Я достала из сумочки ту самую найденную за ящиками в тумбочке фотографию, которую непонятно зачем таскала с собой всё это время.
Серафима Петровна достала из футляра очки и водрузила на нос. Повертела в руках фото, кивнула и сказала:
– Да, вроде похожа.
– А другие квартиранты? Вы о них что-нибудь знаете?
– Видела периодически девчонок разных. Но не особо внимание обращала. Не моё это дело, милая. Он уже давно эту квартиру сдаёт. Но я ж не налоговая, ни за кем не слежу. Не шумят, чистоту в подъезде соблюдают, и Бог с ними.
***
Как только я вышла от Серафимы Петровны, сразу набрала подругу:
– Тань, а можно я у вас пару дней перекантуюсь? У меня тут с квартирой проблемы, надо съехать.
– Не вопрос, – с готовностью ответила Таня. – Прислать к тебе Генку на помощь?
– Да нет, я на такси. Пусть лучше меня потом у вашего подъезда встретит. Как подъеду, позвоню.
Все мои вещи уместились в чемодан и большую дорожную сумку. Если что-то и забыла в суете, не беда. Жаль было оставлять такую большую благоустроенную квартиру, да ещё и проплаченную на месяц вперёд. Но вся эта история с привидениями, ключами и часами мне больше не нравилась.
В голове мерзко пульсировал навязчивый «тик-так», смешанный с ноющей болью. Слабость сковывала тело. Из последних сил я подхватила сумку и ручку чемодана и пошла к входной двери.
Я шла, шла и никак не могла дойти. А в голове всё громче звучало: «Тик-так. Тик-так». Тело потяжелело и не хотело слушаться.
Телефонный звонок, словно спасательный круг, вырвал меня из этого мучительного состояния.
– Ну, ты где? – раздался встревоженный голос Гены. – Уже почти полночь, а ты звонила в девять. Неужели у тебя так много вещей?
– Полночь? – спросила я, не узнавая свой голос – тусклый и еле слышный.
Одеревеневшие губы не хотели двигаться. Телефон выпал из немеющих пальцев. Я слышала, что Гена что-то продолжает говорить, но смысла уже не понимала. Осознавала, что никуда не иду, а неподвижно стою в центре зала, прямо напротив сломанных старинных часов, но что-то изменить сил уже не было. Тик-так.
Послышался скрип входной двери и чьи-то тяжёлые шаги по ковролину. Я не могла сдвинуться с места. Моё тело стало словно деревянным.
В зал вошёл Михаил Ильич, и, увидев собранный чемодан, криво усмехнулся:
– Ну и куда ты собралась? Твоё время закончилось, дорогуша. Теперь твоё место там, – он кивком показал на часы. – Тик-так. Слышишь? Некуда больше спешить.
Хозяин квартиры подошёл к полке, где стояла запертая шкатулка, достал из кармана маленький ключик. Открыл шкатулку и вытащил из её недр блестящий чёрный ключ с витиеватой головкой. Всё происходило, как в моём сне.
– Ну вот скажи, зачем тебе время? – словно оправдываясь, спросил меня Михаил Ильич. – На что ты его тратишь? Ведь вся твоя жизнь – бесконечная работа, которая, по большому счёту, никому не нужна. Я уже давно заметил, что такие пустышки, как ты, тратят драгоценное время впустую. В то время как у гениев, вроде меня, его ничтожно мало! Мне понадобилось почти два века, вдумайся только – двести лет! – чтобы довести до ума моё изобретение, – он кивком головы показал на часы. – Я научился забирать лишнее время у бесполезных людишек. Более того, я могу запасать его и продавать тем, кому оно действительно необходимо. Но всего этого не случилось бы, если бы я прожил только одну жизнь! Что можно успеть за какие-то несчастные пятьдесят-семьдесят лет, а? Да у меня на одни опыты ушло больше! Несмотря на все мои усилия, некоторым душам удалось вырваться. Они теперь так и гуляют по свету, неупокоенные. Но это лишь малый процент…
Хозяин квартиры ласково, как любимого пса, погладил деревянный бок старинных часов.
– Та девчонка, что жила здесь до тебя и многие другие квартирантки – они все здесь. Скоро и ты к ним присоединишься, дорогая. У меня уже есть покупатели на ваше «лишнее» время. Осталось только завершить преобразование. А для этого не хватает совсем чуть-чуть, – он приблизил свои короткие толстые пальцы к моему лицу, чтобы показать, как мало ему не хватает. – Во-от такой мелочи, как ты.
Михаил Ильич захохотал, растягивая губы, похожие на мясистых гусениц, открыл витринную дверцу часов и вставил ключ в отверстие на циферблате.
«Нет!» – пыталась закричать я. Но из моего рта не вырвалось ни звука.
Несколько оборотов, и внутри что-то щёлкнуло, звякнуло. Часовой механизм пришёл в движение, пробуждая все остальные свои части. Зашагали по кругу стрелки, закачался маятник. Тик-так. Тик-так.
Я почувствовала, что куда-то падаю. «Тик-так» – билось моё сердце. Туда-сюда внутри заходил маятник. Тело стало словно деревянное. Перед глазами – заляпанное стекло, а за ним – жуткая ухмылка хозяина. Я пыталась кричать, но единственный звук, который у меня получался – «тик-так». Сон превратился в явь. Это конец.
Послышался дружный топот бегущих ног, мелькнули за стеклом рыжие хвостики. Я видела, как девочки-близняшки встали напротив часов и, взявшись за руки, начали что-то говорить. Видела, как упал, держась за сердце, хозяин квартиры. Как застонало и взорвалось осколками витринное стекло. Как выпал чёрный блестящий ключ с витиеватой головкой. Я почувствовала, что лежу на жёстком ковролине посреди зала. А девочки все повторяли и повторяли слова той загадки. И смотрели на меня.
Борясь со слабостью, я поползла по жёсткому ковролину к часам и подобрала ключ.
– Против часовой! – закричали хором обе сестры.
С трудом поднявшись, я дотянулась до отверстия и уже почти вставила в него ключ, когда Михаил Ильич с отчаянным криком схватил меня за лодыжку. Я еле устояла на ногах, пнула хозяина что было силы, зажала ключ крепче, в последнем отчаянном рывке вставила его в этот адский механизм. И резко прокрутила против часовой стрелки.
Хозяин часов закричал, забился в судорогах на полу. А потом просто исчез. Часы пошли в обратную сторону.
Уже отключаясь, я увидела, как из недр старинного механизма выплывали прозрачные силуэты людей. В основном девушек и женщин. Они превращались в золотистый свет и, рассыпаясь искорками в воздухе, исчезали без следа. Я слышала, как с глухим стуком на ковёр упал ключ, как скрипнула в прихожей дверь, и кто-то ещё прошагал по ковролину. Но сил больше не было, и моё сознание утонуло в надвигающейся тьме.
***
– Маш, Маш, очнись, – надо мной нависла подруга Танька.
Гена стоял рядом и брызгал мне в лицо водой из пульверизатора.
Я села на полу, прислушалась к своему состоянию. Голова не кружилась и не болела, тело слушалось. И противного тиканья больше не было!
– Всё хорошо, – ответила я на их расспросы, – просто голова закружилась. Наверное, я слишком много работаю.
– А здесь стало гораздо теплее, – заметил Гена. – И спокойнее. Пойду-ка я сделаю нам всем кофе.
***
Той же ночью я уехала из сто двадцать восьмой. И хоть опасности в ней больше не было, я не могла заставить себя остаться там даже на день. К тому же, я боялась, что рано или поздно кто-нибудь заинтересуется этой бесхозной квартиркой и её исчезнувшим хозяином. И не хотела, чтобы это связали со мной. Я всё закрыла и бросила ключи в почтовый ящик.
А через месяц мне позвонили из нотариальной конторы и пригласили к ним в офис. Высокий усатый нотариус сообщил, что некий человек, пожелавший остаться неизвестным, завещал мне ту квартиру. Также завещатель оставил сумму, покрывающую все расходы на оформление документов и огромный пухлый конверт лично для меня.
Я вскрыла его уже дома. Внутри была фотография, на которой две улыбающиеся рыжие близняшки со смешными хвостиками, торчащими из-под одинаковых вязаных шапочек, махали руками. Одна левой, другая правой. И чёрный блестящий ключ с витиеватой головкой.
Знак бесконечность
Рия Трип @riya_trip
– Работаем, девочки, не отвлекаемся! – прозвенел мелодичный, но приглушённый голос инструктора.
Белинда вздрогнула. С самого утра у неё в ушах стоял непонятный звон, но подумать о природе его появления она не могла: работа отнимала все силы. Белинда состояла в женской энерго-группе и целыми днями выращивала золотистые колоски. Чем выше вырастал колосок, тем он становился мощнее, распределяя силу по всему стебельку.
Энергия являлась основой всего: из неё строили здания, мастерили одежду и даже готовили пищу. Однако для достижения результата энерго-работницы трудились с раннего утра и до позднего вечера с редкими непродолжительными перерывами. Чтобы колоски выросли и не начали увядать, девушки проводили над ними различные ритуалы: тёрли ладошками тонкие стебельки, пели молитвы, склоняясь к зёрнышкам, и танцевали. Танцы представляли собой парные хороводы вокруг растения каждой из участниц. Ритуалы чередовались один за другим в строгой хронологической последовательности.
Минуту назад стихли звуки молитвы, и инструктор напомнила, что наступило время танца. Белинда и её лучшая подруга Кларисса – невысокая рыжеволосая девушка с детским личиком, трудившаяся на соседнем колоске, взялись за руки и закружились. Энерго-работницы обходили каждое из растений и вырисовывали своими движениями знак бесконечность. Золотистые гиганты мгновенно начали выпрямляться, а воздух забелел. Это значило, что энергия готова осесть на землю в виде пыльцы, почти прозрачной, тонкой и едва ощутимой, но с потрясающим сладким запахом, словно свежие ягоды из домашнего огорода. Ещё немного усилий энерго-работниц, и отряды сборщиков получат сигнал для сегодняшнего обхода.
– Твой колосик такой высокий и мощный! – с восхищением прошептала Белинда, пока энерго-работницы продолжали кружиться. – Моему никогда его не догнать!
– Да брось ты! – фыркнула Кларисса и окинула растение встревоженным взглядом, – высокий до той поры, пока ночное племя не придёт и не сломает его…
Подруги помрачнели и замолчали. Буквально вчера жители ночи срубили самый высокий колос в их группе, и девушке пришлось начать всю работу с нуля. А это значит, что её ждёт самая низкая награда и вынужденный голод, поскольку зарплата работниц зависела от размера их личных растений. Колос Клариссы являлся вторым по величине, и теперь ему грозила опасность. Даже сам вождь дневных жителей не мог помешать злым умыслам их главных врагов – злобного ночного племени.
Оба народа проживали в одном поселении, но никогда не пересекались. Дома дневных и ночных людей располагались с разных сторон от огромных полей. Пока дети солнца трудились от рассвета и до заката, тёмное племя сладко спало. Но стоило измождённым участникам энерго-групп сомкнуть веки и уйти в сонное царство, как их соседи просыпались и отправлялись на грабежи. В энергии нуждались все, однако ночной народ предпочитал не сажать свои колоски, а рубить выращенные дневными жителями, получая из них силу неведомым грязным способом. Как же Белинда с Клариссой мечтали поймать их с поличным и отдать на суд верховного вождя! Но, к сожалению, людям света запрещалось выходить из дому по ночам. Так заведено уже свыше сотни лет, и никто не решался нарушать это правило. В детстве Белинда частенько просыпалась задолго до рассвета и вглядывалась в темноту комнаты, однако боялась дойти даже до уборной – слишком уж много страшилок она наслушалась. О том, что покидать постель по ночам опасно – сквозь стекло грабитель увидит движение, ворвётся в дом и похитит ни в чём не повинного ребёнка. О том, что дети тьмы владеют чёрной магией, и способны обратить дневного малыша в мерзкого чертёнка. Или вовсе испепелить человека солнца одним лишь взглядом. Девочка, конечно же, верила в эти рассказы и никогда не покидала кровать, а лишь лежала, пытаясь уснуть обратно, и тряслась от страха. Однако за всю её недолгую жизнь ни один ночной злодей так и не ворвался в дом их семьи. Как и в любой другой.