– Возможно, пригодится. Но лучше помнить, что она пришла из совсем другой жизни и это обилие информации может оказаться ей не под силу. Давай всё-таки как-то дозировать подобные вещи?
– Да я не против, давай.
Девочка оказалась на удивление смышлёной и Даниил, которому очень понравилось заниматься с ней, временами с трудом находил достойные ответы на заданные Ксенией вопросы. Но находил, хотя не всегда своими ответами оставался доволен.
Когда, в конце концов, девочка отправилась спать, Даниил озадаченно спросил у Зои:
– А как ты с ней управляешься, а?
– Так я её знаю очень давно, практически со времени рождения. Познакомились ещё в Доме малютки.
– А что ты там делала?
– Занималась благотворительностью.
– Почему выбрала её?
– Так получилось.
Внимательно на новоиспеченного своего супруга посмотрев, Зоя решила пресечь это дурное любопытство в самом зародыше:
– В контракте записано, что личная жизнь каждого неприкасаема. Я в твою жизнь не лезу, никаких вопросов не задаю. Почему ты себе позволяешь мне такие вопросы задавать?
– Просто хотелось понять, где ты её нашла.
– На вопрос «где» я тебе ответила. Но последовал вопрос «почему». А вопросы подобного рода мы друг другу задавать не вправе.
– Но мы же вроде семья.
– Именно «вроде». Я тебе чрезвычайно признательна за участие в удочерении, но эта благодарность будет иметь другие формы. Но не в виде ответов на твои неприличные вопросы.
Даниил предпочёл сдать назад:
– Ладно, извини. Я как-то уже привык к тебе и к девочке, забылся. Впредь не повторится.
– Хочу тебе напомнить, что, если одна из сторон в течение года трижды нарушит условия контракта, он автоматически расторгается. И, исключительно из благодарности, нынешнее нарушение не засчитывается.
– Послушай, Зоя, мы ведь – живые люди, и подобные вопросы отнюдь не имели целью нарушить контракт. Это просто живое общение.
– Именно потому, что мы – живые люди, контракт и существует. Потому что, в какой-то момент, почти незаметно, переступается красная линия, а потом следуют рыдания, раскаяния, биение себя в грудь, клятвы впредь не повторять подобного, а как только всё успокаивается – следует вторая или очередная серия.
Не в нашем случае.
И да – ты вправе в любой момент контракт расторгнуть. Безо всякой причины, только по желанию.
– И ты не будешь возражать?
– Нет.
Первые полгода жизни по контракту прошли спокойно. Ксения быстро привыкла к домашней жизни, освоила почти всё, что ей предстояло освоить, только немного путалась с тем, настоящий у неё папа или нет. Что мама настоящая – тут у неё сомнений не было.
Зоя, согласно контракту, весьма удачно играла роль счастливой жены при контактах с матерью Даниила, Еленой Степановной. Правда та, женщина прозорливая, подозревала, что у них что-то не так, однако, не вмешивалась и никаких вопросов не задавала.
Зоя сопровождала мнимого мужа на все те мероприятия, где ему предписывалось представать в сопровождении супруги. И она ни разу Даниила не подвела: ей рассыпали комплименты, пытались ухаживать, сожалели, что не были знакомы раньше… Зоя мило улыбалась и изящно сводила в ноль все попытки соблазнения. Пока один, сильно перебравший, не задал ей в лоб непозволительного вопроса:
– Это ты добровольно верная или тебя жестокий супруг обещал расчленить за измену?
– Если я когда-нибудь ему изменю (что вряд ли), то это точно будете не вы. Гарантирую!
Хулигана увели, а Зоя спросила, не пора ли им удалиться. И Даниил безропотно ушёл с вечера, который обещал несколько полезных встреч и приятных минут.
– Считаешь, я должен был дать ему в морду?
– Зачем? Потом пришлось бы долго руки отмывать. Просто это ещё одно подтверждение факта заболевания. А тут особо тяжкий случай.
Уже в автомобиле Даниил спросил:
– Послушай, а как ты вообще дошла до таких мыслей?
– В нескольких книгах мне встретились фразы вроде таких: этот мир устроен мужчинами для мужчин, а ещё – словосочетание «мужские потребности». Почему один орган тела (причём это совсем не мозг) диктует потребности всем остальным – уму непостижимо. Вывод однозначен: только к больному органу относятся с таким предпочтением и потакают ему во всех прихотях. Я бы ещё поняла удовлетворение потребности в плане еды, питья или сна, но нет, потребности связываются только с этим одним органом.
Относительно устройства мира мужчинами я поинтересовалась даже Библией. А там сказано, что Бог создал мужчину и женщину в один и тот же день и вдохнул в них жизнь. Женщина получила жизнь не от мужчины, а от Бога. Но мужчины, позже, решили и постановили, что у женщины души нет. То есть оспорили Священное Писание. И даже не из желания совершить богохульство, а из настоятельной необходимости потакать больному органу. Потому что если Бог определяет суть женщины как помощницы мужчины, то превратить её в бессловесную рабыню можно только так: отрицать душу в женщине.
Обо всём остальном можно даже не упоминать – женское бесправие общеизвестно. Причём вне зависимости от времени, страны, господствующей религии, типа устройства государства и прочих данных. Мужчина – царь и бог, женщина – глупое и бесправное существо. При этом у мужчины «мужские потребности», а у женщины полное отрицание вообще каких бы то ни было потребностей и возможностей эти, даже жизненно важные, потребности удовлетворить. И я не об удовлетворении синхронного органа, а об обычных потребностях для нормальной жизни, например, в отдыхе. При этом женщины ещё всегда виноваты во всём, что у мужчин не получилось. Даже если она понятия об этом не имела.
– Это ты феминистка?
– Да ни разу! Это такие же ненормальные, как вот этот, с вечера. И неважно, употребляли они горячительное или нет. «Разруха в головах».
– А что тогда ты?
– Кто угодно, только не феминистка.
– Но ведь ты тоже толкуешь о правах.
– Я толкую об исторических фактах. Но при этом не иду ни на кого в атаку. Считаю, что мир мгновенно измениться не может. Многие мужчины прекрасно понимают, что мир несправедлив и делают всё, чтобы его изменить к лучшему. А фанатики никогда делу не помогали.
– Может быть, мне зайти? – спросил Даниил, когда довёз Зою к дому. – Вдруг Ксения ещё не спит?
– Если няня допустит, чтобы шестилетний ребёнок не спал в одиннадцать вечера, я её уволю.
– А как ты узнаешь?
– Мне установили камеры. Неужели я бы доверила ребёнка человеку, которого не могу контролировать?
– И ты каждый вечер просматриваешь записи?
– Конечно.
Даниил хмыкнул: сурова ты, однако!
Он думал о Зое – до чего же странная она женщина. То есть, она вполне нормальная и успешная, но её отношение к мужчинам довольно странное. Хотя ей нельзя отказать в логике: всё так и есть. Мужская измена считается чем-то обычным, привычным, почти нормальным. Хотя каким образом измена могла перекочевать в статус нормы – уму непостижимо. И приходится признать, что этому весьма способствовало низведение женщины в бесправие.
Но, наверняка, в жизни Зои что-то ещё случилось такого кардинального, что она этот вопрос рассмотрела куда более внимательно, чем другие. Даниил знал, что отец практически отрёкся от Зои достаточно быстро после смерти жены, сделав её полной сиротой в достаточно юном возрасте. Когда человек сиротеет в результате смерти обоих родителей, это как-то легче вынести. Но когда один из них всё-таки жив, но выбрасывает тебя из своей жизни…
Даниил не спрашивал, искала ли его Зоя, встречалась ли, вступала в контакт (или отвечала на его попытки примириться), но почему-то был уверен, что если отец и попытался бы вернуть дочь, то потерпел бы поражение. И даже не потому, что она столь сурова, а потому, что не прощает предательства. Никакого и ничьего. Предатель он предатель и есть.
Выходные Зоя всегда проводила с дочерью. Даниил довольно часто присоединялся к ним, как в этот раз. Правда, он собирался подойти к торговому центру позже, когда они уже купят всё, что собирались.
Нагруженные покупками, они решили зайти в кафе-мороженое, располагавшееся на первом этаже центра. Когда им уже принесли заказ, Ксения вдруг принюхалась и решительно заявила:
– Где-то горит!
– Горит? Где?
– Наверху. Там, где мы только что были.
Зоя решительно схватила пакеты, Ксению и ринулась к выходу. К сожалению, кафе располагалось в крайней секции этажа, а выход – в центре. А запах гари уже почуяли все. И тоже ринулись на выход. Создалась неописуемая в панике толпа. Но Зоя не могла себе позволить сгореть. Не столько себе, сколько ребёнку. И она, весом меньше пятидесяти килограмм, превратилась в такой таран, что вынесла не только дочь, но и целую группу детей, причём некоторых – с матерями и покупками.
Двери центра, после такого натиска, заклинило в одном положении и толпа торопливо высыпалась в оба проёма, грозя вынести и двери, и проёмы, и часть стены первого этажа.
Немного отбежав от центра, Зоя внезапно угодила в объятия Даниила, о котором забыла напрочь.
– Что случилось? Почему паника?
– Пожар.
– Идите в машину, я сейчас.
Они пошли к машине не потому, что были склонны к послушанию, а потому, что и сами собирались так поступить. Даниил же ринулся к центру, но войти в центральные двери было просто немыслимо. Тогда он помчался направо, в поисках второго входа, служебного, запасного. Этот выход был закрыт намертво, хотя, по логике, его тоже следовало открыть. Даниил был крупный мужчина и так ударил ногой в область замка, что он тут же приказал долго жить. И Даниил помчался помогать попавшим в западню людям. Буквально через пару шагов он наткнулся на тыл толпы и направил часть людей в эту дверь.
Перебраться на другую сторону через убегающих в панике людей оказалось немыслимо и он вернулся во двор через открытую им дверь. Обежав здание, от отыскал ещё одну дверь в левом торце и точно так же открыл её. Ещё часть людей получила возможность спастись.
Даниил хотел было подняться наверх, но это было невозможно – столько людей стояло на лестнице, что преодолеть этот затор можно было только по головам. Он снова вышел на улицу, решив поискать пожарную лестницу, но обнаружил, что пожарные уже на месте. Он сообщил им обстановку и они, оценив все три потока людей, сразу же выдвинули лестницы и стали взбираться, чтобы попасть на верхние этажи.
Глава 7
Машины Зои не было: она увезла ребёнка, снова забыв о Данииле. Он поехал к ним домой. Она открыла и ужасно удивилась, увидев его на пороге. То, что она находится в жутком шоке, обнаружил вопрос:
– А ты что тут делаешь?
– Зашёл узнать, как вы.
– Мы? Мы нормально. А ты как?
– Ничего, немного гари наглотался, а так нормально.
– Гари? Где?
– Ты что, не помнишь, что вы сами там были сегодня, в этом торговом центре? Ты же покупки домой принесла?
– Да. Но там ничего подобного не было.
– Я войду? Показывай, что купили.
Большая часть покупок была ещё не распакована. Даниил поднял пакеты, понюхал и убедился, что они тоже пропахли гарью.
– Я ужасно испугалась. Я не хочу говорить об этом.
– У тебя есть чем снять стресс?
– Я потом полежу в ванной.
– А спиртное?
– Не люблю.
– Это будет лекарством. Снять стресс.
Зоя пить отказалась, но предложила Даниилу.
– Да у меня-то шока нет.
Он внимательно посмотрел на Зою и сказал:
– Впредь мы всегда будем ходить вместе. Если бы я был с вами, всё обошлось бы куда легче.
– Всё обошлось легко потому, что мы были на первом этаже, а не на третьем. А были бы на верху, твоё присутствие ничего не изменило бы.
– Изменило бы. Я бы потушил огонь.
Зоя хмыкнула.
– Проще выбирать те магазины, которые располагаются на первом этаже. И потом – мы уже практически всё купили. Так что в ближайшее время нам никуда не понадобится.
Зоя предложила Даниилу, вместо выпивки, кофе или чай, но он отказался и от того, и от другого.
– Я предпочёл бы поговорить с тобой.
– Давай поговорим.
– Знаю, что тебе моё предложение не понравится, но ты не торопись его отвергать. Как насчёт того, чтобы наш брак стал настоящим?
– Это ты о чём?
– Именно о том, о чём ты подумала.
– Нет.
– Почему?
– Если я когда-нибудь сочту возможным доверить наши с Ксенией две жизни кому-то из вас, неизлечимо больных, считай, что я лишилась разума. Потому что иначе это квалифицировать нельзя.
– Но как же все прочие женщины мира, которые по доброй воле влюбляются и выходят замуж?
– За редким исключением, они глупы. И я согласна с тезисом «бабы – дуры». Они уверены, что ради них, их великого чувства, мужчина изменится, перевоспитается. Но этого не случается никогда. Потому что ни женщины, ни мужчины не осознают, что последние больны. И не они руководят болезнью, а она ими. И начинаются трагедии: она любит, он спит с каждой встречной, она страдает от измен, вызывающих скандалы, довольно часто чреватые убийствами. Считаешь, это как раз то, о чём я мечтаю?
– А если мы внесём пункт о верности в контракт?
– Зачем? Чтобы ты меня убил после первой же измены?
– Но почему я должен тебя убить?
– Если такой пункт будет внесен, то наказание за его нарушение будет суровым. Для начала – всё твое или моё имущество переходит ко мне, к нам с дочерью или к тебе. Но я-то изменила бы вряд ли. Так что…
Во-вторых, ты будешь отдавать нам с Ксенией половину всех своих заработков всю оставшуюся жизнь. И будешь выполнять всё, чего мы от тебя потребуем. Ты всё ещё хочешь внести этот пункт в контракт?
– Да. Потому что я не собираюсь изменять.
– А мужчины никогда не собираются, но делают это постоянно. Кроме того, ты постоянно норовишь задавать личные вопросы. Я тебе не задала такой вопрос ни разу. Ты помнишь, что в случае нарушения этого пункта после третьего раза контракт прекращается?
– Но что плохого в том, что я хочу быть тебе настоящим мужем? Я, может, влюбился?
– Ты уверен, что не путаешь чувство, которое исходит из сердца, с эманациями твоей нижней чакры?
– Совершенно уверен.
– Именно поэтому ты заговорил о внуке для твоей мамы.
– Просто её слова совпали с моими намерениями.
Зоя пожала плечами:
– Я не собираюсь ничего менять. Меня устраивает нынешнее положение вещей. Если оно не устраивает тебя, мы можем прекратить действие контракта в любую минуту. Такое условие в нём есть.
– Но я не хочу его прекращать.
– Тогда соблюдай условия. И если первый раз я нарушение не засчитала, дальше это будет происходить автоматически. Напоминаю, что их всего три. И я хорошо считаю.
– Я тоже неплохо.
Даниил сменил тему:
– Ты не будешь возражать, если я иногда буду забирать Ксению из детского сада? А няня пусть отдохнёт.
– У неё и так два выходных при половине рабочего дня.
– Неважно. Она будет считаться на работе, а с ребёнком буду заниматься я. Мне бы тоже хотелось что-нибудь для неё сделать.
Зоя пожала плечами: вольному воля. Но тут Даниил совершил крупную ошибку:
– Знаешь, я очень рад, что у меня есть дочь.
– Это моя дочь! – вид и тон Зои был страшен.
– Юридически и моя.
– Как только закончится контракт, ты откажешься от родительских прав. Это тоже там прописано.
– Но я не собираюсь его прерывать. Я собираюсь тебя завоевать.
– Напрасно потратишь силы и время.
– Так мы сходим погулять? Ты же собиралась полежать в ванной?
Зоя возражать не стала и они ушли – Даниил собрался купить Ксении её первые роликовые коньки и сразу же начать учить кататься на них. Свои он тоже прихватил – если Ксения освоится достаточно быстро, то чтобы не бегать за ней, а кататься вместе.
Ксения оказалась очень восприимчивой ученицей и практически сразу же поехала на коньках так, словно делала это уже не первый день. Так что коньки Даниилу пригодились буквально через полчаса.