Трактирщик по-прежнему с любопытством разглядывал тварь. Он подался ближе, протянул руку. Все подались подальше от стола.
– Ты поосторожней! – сказал Картер. – У него лапы острые, как ножи.
– Скорее как бритвы, – сказал Коут. Его длинные пальцы коснулись черного, без отметин тела. – Оно гладкое и твердое, как глиняный горшок.
– Не трогайте вы его, а? – сказал ученик кузнеца.
Трактирщик осторожно, опасливо взялся за гладкую, длинную лапу и попытался сломать ее двумя руками. Как палку.
– Не-ет, это тебе не горшок! – поправился он. Он положил лапу поперек ребра столешницы и навалился на нее всем весом. Лапа переломилась с громким треском. – Как камень, скорее.
Он посмотрел на Картера:
– Откуда на нем столько трещин?
Трактирщик указал на мелкие трещинки, которыми была усеяна глянцевитая черная поверхность тела.
– На него Нелли упала, – сказал Картер. – Эта тварь спрыгнула с дерева и попыталась взобраться на нее, всю ее изрезала своими лапами. Шустрая такая… Я даже и не понял, что происходит…
Картер наконец-то рухнул на стул, заботливо подставленный Грэмом.
– Нелли запуталась в своей упряжи и упала, сломала твари несколько лап. И тогда тварь накинулась на меня, вспрыгнула и поползла по мне…
Картер обнял себя за плечи поверх окровавленной рубахи. Его передернуло.
– Я сумел ее с себя стряхнуть, стал топтать ногами изо всех сил. А потом она снова на меня накинулась…
Картер осекся. Лицо у него посерело.
Трактирщик кивнул про себя, продолжая ощупывать тварь.
– Крови нет. Внутренних органов нет. Внутри сплошная серая масса.
Он потыкал ее пальцем:
– Как гриб.
– Ох, Тейлу милосердный, да оставьте же вы ее! – взмолился ученик кузнеца. – Пауки иногда и дохлые дергаются!
– Да что вы мелете! – уничтожающе бросил Коб. – Пауков размером с порося не бывает! А то вы не знаете, что это такое!
Он огляделся, посмотрел в глаза каждому из присутствующих:
– Это же демон!
Они посмотрели на потрескавшуюся тварь.
– Да иди ты! – возразил Джейк, больше по привычке. – Это же не какой-нибудь… – он сделал неопределенный жест. – Не может же это быть…
Все понимали, о чем он думает. Разумеется, демоны существуют. Но демоны – это же как ангелы Тейлу. Как герои и короли. Они существуют только в легендах. Где-то там, не тут. Таборлин Великий призвал огонь и молнию и сокрушил демонов. Тейлу поверг их руками своими, и демоны с воем бежали в безымянную бездну. Чтобы твой друг детства затоптал демона ногами на дороге в Бейдн-Брит – такого просто не бывает. Чушь какая-то!
Коут взъерошил свои рыжие волосы и нарушил молчание.
– Ну, есть способ узнать наверняка, – сказал он и полез в карман. – Железо или огонь.
Он достал увесистый кожаный кошелек.
– И еще имя Господне, – заметил Грэм. – Трех вещей страшатся демоны: холодного железа, чистого огня и святого имени Божия.
Трактирщик поджал губы: не то чтобы нахмурился, но почти.
– Ну да, конечно, – сказал он, опорожнил кошелек на стол и принялся копаться в монетах: увесистых серебряных талантах и узких серебряных битах, медных йотах, ломаных полупенни и железных драбах. – Шима ни у кого не найдется?
– Да возьми драб, – сказал Джейк. – Там железо хорошее.
– А мне нужно плохое, – возразил трактирщик. – В драбе угля многовато. Это не железо, это почти сталь.
– Он дело говорит, – сказал ученик кузнеца. – Только это не уголь. Для стали используется кокс. Кокс и известь.
Трактирщик уважительно кивнул мальчику:
– Тебе лучше знать, молодой человек. В конце концов, это же твое ремесло.
Его длинные пальцы наконец нащупали и достали из кучи монеток шим.
– Вот он!
– И что с ним делать? – спросил Джейк.
– Ну, – неуверенным тоном сказал Коб, – железо убивает демонов, но этот-то уже и так дохлый. Может, ничего и не будет…
– Ну, есть только один способ это выяснить.
Трактирщик по очереди посмотрел в глаза каждому из них, словно определял им цену. Потом решительно повернулся к столу. Все подались еще дальше.
Коут прижал железный шим к черному боку твари. Послышался отрывистый резкий хлопок, будто сосновое полено треснуло в печи. Все вздрогнули, потом успокоились, видя, что черная тварь осталась неподвижной. Коб и прочие обменялись робкими улыбками, точно мальчишки, наслушавшиеся страшных историй. Но их улыбки тут же сделались кислыми: комната наполнилась сладковатым, резким запахом гниющих цветов и паленого волоса.
Трактирщик щелкнул шимом о стол.
– Ну, – сказал он, отряхивая руки о фартук, – полагаю, вопрос решен. И что теперь делать?
Несколько часов спустя трактирщик стоял в дверях «Путеводного камня» и смотрел в темноту, давая отдых глазам. Свет из окон трактира проложил тропинку поперек проселочной дороги к дверям кузницы напротив. Дорога была не особо широкая, и ездили по ней мало. Она как будто никуда не вела – бывает такое с дорогами. Трактирщик вдохнул полной грудью осенний воздух и беспокойно огляделся по сторонам, как будто ждал, что что-то вот-вот случится.
Трактирщик называл себя Коутом. Он очень тщательно выбрал это имя, когда приехал сюда жить. Он взял себе новое имя по ряду обычных причин, и еще по нескольким необычным причинам – не в последнюю очередь потому, что имена были для него очень важны.
Подняв глаза, он увидел тысячу звезд, мерцающих на темном бархате безлунной ночи. Он знал их все, знал их истории и имена. Звезды были ему знакомы и близки, как свои пять пальцев.
Коут опустил взгляд, вздохнул, сам того не заметив, и вернулся в дом. Он запер дверь, закрыл ставнями широкие окна трактира, словно затем, чтоб отстраниться от звезд с их россыпью имен.
Методично подмел пол, не пропустив ни единого угла. Помыл столы, помыл стойку, деловито и терпеливо. После часа работы вода в ведерке осталась такой чистой, что и знатная дама не побрезговала бы ручки помыть.
Наконец, он затащил за стойку табурет и принялся протирать великое множество бутылок, выстроившихся позади двух громадных бочек. Эту работу он выполнял далеко не так деловито и проворно, как прочие, и вскоре сделалось очевидно, что протирал он бутылки лишь затем, чтобы лишний раз подержать их в руках. Он даже принялся что-то мурлыкать себе под нос, сам того не замечая – иначе бы непременно умолк.
Его длинные изящные руки переставляли бутылку за бутылкой, и от привычных движений усталое, нахмуренное лицо немного разгладилось. Трактирщик вдруг сделался моложе. Теперь ему нельзя было дать и тридцати. Да какое там – тридцати! Молод он был для трактирщика. Слишком молод – для человека, у которого осталось на лице еще немало усталых морщин.
Коут поднялся наверх и отворил дверь. Комната его имела суровый, почти аскетический вид. В центре – камин черного камня, пара стульев и небольшой письменный стол. Кроме этого из мебели там стояла узкая кровать, и в ногах у нее – большой черный сундук. На стенах ничего не висело, ковра на дощатом полу тоже не было.
За дверью послышались шаги, и в комнату вошел молодой человек с миской рагу. От рагу валил пар и пахло перцем. Молодой человек был черноволосый, обаятельный, улыбчивый, с хитрющими глазами.
– Ты уже с месяц не засиживался так поздно! – сказал он, протянув Коуту миску. – Должно быть, сегодня рассказывали хорошие истории, а, Реши?
«Реши» было еще одно из имен трактирщика – считай, прозвище. Когда трактирщик его услышал, краешек губ у него приподнялся в насмешливой ухмылке, и он опустился в глубокое кресло у камина.
– Ну, Баст, и что же ты узнал за сегодняшний день?
– За сегодняшний день, учитель, я узнал, отчего у великих любовников зрение лучше, чем у великих ученых.
– И отчего же, Баст? – спросил Коут. В его голосе послышался намек на улыбку.
Баст затворил дверь, вернулся и сел во второе кресло, развернув его лицом к наставнику и к огню. Двигался он на удивление изящно и грациозно – будто не ходит, а танцует.
– Понимаешь, Реши, все мудрые книги хранятся под крышей, где темно. А хорошенькие девушки гуляют на солнышке, и их куда удобнее изучать без вреда для зрения!
Коут кивнул:
– Однако исключительно умный ученик может выйти с книгой на солнце и изучать ее там, не рискуя причинить вред своему драгоценному зрению.
– Вот и я об этом подумал, Реши. Ведь я исключительно умный ученик!
– А то как же!
– Но не успел я усесться на солнышке и приняться читать, как появилась красивая девица. Какое уж тут чтение! – закончил Баст, выразительно махнув рукой.
Коут вздохнул:
– То есть я правильно понимаю, что за сегодня ты не прочел ни строчки из «Целум тинтуре»?
Баст успешно притворился, будто ему стыдно.
Коут, глядя в огонь, попытался сделать суровое лицо, однако не преуспел.
– Эх, Баст, Баст! Надеюсь, она была хороша, словно теплый ветер в теньке. Не годится, конечно, учителю говорить такое, но я рад. Мне сейчас тоже не до уроков.
Он помолчал.
– Сегодня вечером на Картера напал скрелинг.
Беспечная улыбка Баста разлетелась вдребезги, как разбитая маска. Лицо его сделалось бледным и ошеломленным.
– Скрель?!
Он привстал, словно готовясь вылететь из комнаты, потом озадаченно нахмурился и заставил себя снова сесть.
– А откуда ты знаешь? Кто нашел труп?
– Он жив, Баст. Он принес его с собой. Скрелинг был один.
– Скрелинги по одному не ходят, – отрезал Баст. – Сам знаешь.
– Знаю, – ответил Коут. – Но факт остается фактом: этот был один.
– И что, он его убил?! – спросил Баст. – Значит, это был не скрелинг. Может быть…
– Баст, это был элемент скреля. Я его видел, – Коут серьезно взглянул на ученика. – Ему повезло, вот и все. Но все равно, он серьезно ранен. Сорок восемь швов. Я почти весь свой запас жил извел.
Коут взял миску с рагу.
– Если вдруг кто спросит, говори, что у меня дед был охранником при обозах, он-то меня и научил промывать и зашивать раны. Сегодня вечером они были слишком потрясены, и никто ни о чем не спрашивал, но назавтра кое-кому может стать любопытно. Мне этого не надо.
Он подул на миску, его лицо окуталось облаком пара.
– А что ты с трупом сделал?
– Я с ним ничего не делал, – подчеркнуто ответил Коут. – Я простой трактирщик. Мне такое не по уму.
– Реши, нельзя же допустить, чтобы они расхлебывали это сами!
Коут вздохнул:
– Они его к священнику отнесли. Он сделал все правильно, хотя по совершенно ложным причинам.
Баст открыл было рот, но Коут продолжил прежде, чем он успел что-нибудь сказать:
– Да, я убедился, что яму вырыли достаточно глубокую. Да, я позаботился о том, чтобы в костре была рябина. Да, я постарался, чтобы все как следует прогорело прежде, чем его зарыли. И да, я убедился, что никто не прикарманил кусочек на память.
Он насупился, брови у него сошлись вместе.
– Я тоже не дурак, знаешь ли!
Баст заметно расслабился и откинулся на спинку кресла:
– Да я знаю, что ты не дурак, Реши. Но ведь половина из них без посторонней помощи не сообразит даже не мочиться против ветра!
Он призадумался.
– И все-таки понять не могу, почему он был один!
– Может, они передохли, пока через горы ползли? – предположил Коут. – А этот выжил.
– Возможно, – нехотя согласился Баст.
– А может, это из-за той позавчерашней бури, – заметил Коут. – Фургоны валило, как говаривали у нас в труппе. Ливень, ветрище – возможно, этот отбился от стаи…
– Знаешь, Реши, твой первый вариант мне нравится больше, – сказал Баст. Ему явно сделалось не по себе. – Три-четыре скрелинга прошлись бы через этот городишко, как… как…
– Как раскаленный нож сквозь масло?
– Нет, как несколько раскаленных ножей сквозь несколько десятков крестьян! – сухо ответил Баст. – Эти люди не способны защищаться. Могу поручиться, тут на весь городишко и шести мечей не наберется. Хотя что толку от мечей против скреля?
Надолго воцарилось задумчивое молчание. Через некоторое время Баст заерзал:
– Ну а новости есть?
Коут покачал головой:
– До новостей сегодня не дошло. Картер их всполошил, еще когда они сказки рассказывали. Хоть какая-то польза. Они снова придут завтра вечером. Хоть будет мне чем заняться.
Коут рассеянно потыкал ложкой рагу.
– Надо было перекупить у Картера этого скрелинга! – сказал он. – Купил бы он себе на эти деньги новую лошадь. А к нам люди бы стали издалека приходить, чтобы на него поглазеть. Глядишь, торговля бы пошла, для разнообразия!
Баст уставился на него в немом ужасе.
Коут успокаивающе помахал ложкой.
– Шучу, Баст, шучу! – он слабо улыбнулся. – Но все равно, было бы хорошо…
– Нет, Реши! Ничего хорошего тут нет! – твердо возразил Баст. – «Люди бы стали издалека приходить, чтобы на него поглазеть»! – передразнил он. – Да уж!
– Это было бы хорошо для торговли, – уточнил Коут. – Торговля – это хорошо!
Он снова ткнул ложкой в рагу.
– Хоть бы чем-нибудь заняться!
Они долго молчали. Коут, насупясь, смотрел в свою миску отсутствующим взглядом.
– А тебе-то тут каково, Баст! – сказал он наконец. – Ты небось дуреешь от скуки!
Баст пожал плечами:
– Ну, тут, в городке, хватает молоденьких бабенок. Да и девиц полно! – Он улыбнулся мальчишеской улыбкой. – Уж я-то себе развлечения найду!
– Это хорошо, Баст.
Снова молчание. Коут положил в рот еще ложку рагу, прожевал, проглотил.
– Знаешь, они решили, что это демон.
Баст снова пожал плечами:
– А почему бы и нет, Реши? Пусть лучше думают, что демон.
– Да знаю, знаю. На самом деле, я их сам подтолкнул к такому выводу. Но ты же понимашь, что это означает.
Он встретился взглядом с Бастом.
– В ближайшие пару дней кузнец неплохо подзаработает…
Лицо у Баста сделалось нарочито непроницаемым.
– Ага.
Коут кивнул.
– Если решишь уйти, Баст, я тебя пойму. Этот городок будет для тебя не лучшим местом.
Баст был в шоке:
– Но я же не могу уйти, Реши! – Он несколько раз молча открыл и закрыл рот, не находя слов. – Кто ж меня учить-то будет?
Коут усмехнулся, и на миг сделалось видно, как он на самом деле молод. Несмотря на усталое, изборожденное морщинами лицо и безмятежную вальяжность трактирщика, он выглядел не старше своего черноволосого товарища.
– Да уж! – Он указал ложкой на дверь. – Тогда ступай читать или донимать чью-нибудь дочку. Уж наверное, у тебя есть занятия получше, чем глазеть, как я ем!
– Ну, вообще-то…
– Убирайся, демон! – провозгласил Коут и перешел на темийский. Говорил он на нем с сильным акцентом, да еще и с набитым ртом: – Техус антауса эха!
Баст изумился, расхохотался и ответил непристойным жестом.
Коут проглотил рагу и перешел на другой язык:
– Арой те денна-лейан!
– Слушай, хватит уже! – укоризненно сказал Баст, переставая улыбаться. – Это же просто оскорбительно!
– Именем земли и камня изгоняю тебя! – Коут окунул пальцы в стоящую рядом чашку и брызнул в сторону Баста. – Развейся, наважденье!
– Это от сидра-то?
Баст сумел выразить насмешку и негодование одновременно. Он промокнул каплю, упавшую ему на грудь рубахи.
– Ну, гляди мне, если пятно останется!..
Коут положил в рот еще одну ложку.
– Ступай, простирни. А если положение сделается отчаянным, рекомендую тебе воспользоваться одним из многочисленных растворителей, формулы которых приводятся в «Целум тинтуре». Глава тринадцатая, по-моему.
– Ну ладно. – Баст встал и направился к двери, ступая все с той же странной небрежной грацией.
– Позови, если что понадобится.
Он затворил за собой дверь.
Коут ел медленно. Последние капли подливки он подобрал куском хлеба. За едой он смотрел в окно – точнее пытался: при свете лампы окно превратилось в зеркало на фоне непроглядной черноты за ним.
Взгляд Коута беспокойно блуждал по комнате. Камин был сложен из того же черного камня, что и очаг внизу. Стоял он не у стены, а посреди комнаты – маленький инженерный подвиг, которым Коут изрядно гордился. Кровать была узкая – скорее койка, чем кровать, – и, если ее пощупать, становилось ясно, что тюфяка на ней почитай что и нет.
Опытный наблюдатель мог бы обратить внимание, что есть нечто, на что Коут старался не смотреть. Так избегают взгляда бывшей любовницы на званом ужине или старого врага, что поздним вечером сел напротив в многолюдной пивной.