Надо полюбить Бога и правду Его, чтобы добрая воля стремиться к святости стала в нас устойчива и претворялась из корыстного расчета в потребность любящего духа, в жажду любви, которая изгоняет страх[176], без чего мы непременно будем трепетать вместе с бесами, а не любить вместе с ангелами, и при всей нашей вере и сознании выгодности святости останемся по духу братьями дьяволов, а не ангелов.
Только с той минуты, когда в тайнике духа нашего возгорелся святой огонь любви к Богу и правде Его и любовь эта вызвала святой порыв, которым все духовное существо наше устремилось к Богу, жаждая приближения к Нему, открываются ржавые запоры духа нашего, Дух Святой может без насилия над нами придти и вселиться в нас, и начинается эпоха реального воспитания нашего к святости.
От этого первого порыва души нашей до устойчивой гармонии духа, при которой разум непрестанно подчиняется любви, властвуя над ощущениями, христианская гармония становится природой духа нашего и вся наша земная жизнь – одним непрерывным порывом к Богу, что и есть святость, бесконечно далеко.
На длинном и узком пути от грехолюбия к святости предстоит длинный ряд усилий, борьбы, ошибок и падений, вначале от колебаний сердца нашего, еще не отрешившегося от любви к тому, что любить нельзя без измены Богу, потом от укоренившихся привычек ума и сердца, усвоенных в то время, когда мы жили без Бога, наконец, от непомерной сложности отношений к окружающей нас осложненной грехом жизни по обычаю мира сего. На всем этом длинном пути христианин не раз подаст повод к злорадному глумлению и беспощадному осуждению людей, но в глазах Бога, видящего сокровенное ума и сердца и судящего человека не по делам его, а по намерениям сердца его, он свят и достоин любви Бога Святого, если ошибки и падения его зависели от недомыслия, а не от сознательной измены Богу и правде Его, не от двоедушия, при котором рядом с любовью к добру живет в нас и грехолюбие.
Вот почему апостол, предоставляя Богу судить о том, кто и насколько достоин этого, называет святыми всех тех, кто, живя в братском общении с народом святым, тем самым доказывал, что желает стремиться к святости.
Пока человек не признает первенствующее значение любви, мирится с преобладанием ума и ощущений в жизни своей и благодушно уживается со строем жизни, не имеющим любовь основой своей, он не имеет права называться христианином. Как только он признал главенство любви, он стал христианином по уму, как только он полюбил, он стал христианином по сердцу, как только он почувствовал в душе своей силу отвергнуться себя и не остановиться ни перед какими жертвами для торжества любви на земле, он стал честным христианином по жизни.
На всех этих стадиях христианского развития можно, однако, падать по временам не только до временного преобладания разума над любовью, но даже и до преобладания ощущений над любовью и разумом.
Святость начинается только там, где оканчивается двоедушие, где оканчивается колебание ума и сердца, что не исключает, однако, возможность бессознательных ошибок, почему и не может быть абсолютной святости на земле, где был един свят, един Господь Иисус Христос.
Проявляется святость непременно плодами, достойными святости, непременно делами любви. При разных обстоятельствах и дела любви будут разные: когда в окружающей жизни преобладают ощущения – аскетизм, когда в ней преобладает разум – философия христианства, когда в ней восстановлена христианская гармонии братства – бесконечный рост вдохновения любви, непрестанно возвышающей христианское братство от веры в веру, от любви в любовь, от вдохновения во вдохновение.
Грешное человечество, всегда более склонное осуждать, клеветать и завидовать, чем благоговеть и любить, неизменно побивало камнями, позорило клеветою и гнало, как людей беспокойных и опасных, тех самых пророков ветхозаветных и святых новозаветных, гробам и мощам которых усиленно поклоняются потомки их, выпрашивая для себя великие и богатые милости[177].
Это поклонение грешников святости являет собою умилительный пример торжества, силы и славы добра. Грех на все налагает печать греха, и святое дело почитания святых героев любви в руках нераскаянных грешников слишком часто превращается в грубое кощунство и суеверное идолослужение, когда, оставаясь злыми и порочными, люди ожидают от прикосновения к материи иконы, гроба или мощей протекции у Царя царствующих и Господа господствующих[178] в деле осуществления их корыстных желаний и получения многоразличных благ земных.
Это прискорбное явление стало до того обычным, что миллионы людей, поняв всю гнусность такого лицемерия, впадают в противоположную крайность, отказываясь чем-либо проявлять благоговейные чувства свои к Богородице и святым.
Для христианина смерть – рождение в новую лучшую жизнь, возвращение блудного сына в дом Отца Небесного. Для него со смертью не прекращается возможность духовного общения.
Насколько тягостно и скорбно для христианина общение со злыми и порочными людьми, настолько же необходимо для него, составляет насущную потребность любящего духа, братское общение с добрыми, верными чадами единого Отца Небесного, все равно, принадлежат ли они к церкви воинствующей или к церкви торжествующей.
Если Богородица и святые не застилают от нас Бога, не делаются для нас кумирами, от которых мы ожидаем благ земных вместо восстановления святой гармонии духа нашего и согласования всего строя жизни с поведанной нам Спасителем Мира полнотою Откровения, благоговейное почитание святых икон, мощей и тем более духовное общение молитвы не только вполне естественны и законны для христианина, но и неизбежны при любви к Богу и верным чадам Его, при вере их в загробную жизнь и возможность общения церкви воинствующей с церковью торжествующей.
Длинен и узок путь от зарождения веры живой до святости: Много скорбей у праведного, и от всех их избавит его Господь[179], – говорит псаломщик; Иго Мое благо, и бремя Мое легко[180], – говорит Христос Спаситель, и каждый верующий, вступив на узкий путь спасения, переживет правду того, что для неверующего будет непримиримым противоречием Откровения. Он испытает скорби раскаяния, скорби сознания греховности, с которой раньше благодушно мирился, а может быть, и любви в себе; он испытает скорби стыда, скорби разлада с детьми мира сего, скорби ревности по Богу и святом деле Его. Он испытает и вдохновенную радость сознания разумности бытия, надежды и любви, испытает тихую радость мира духовного, испытает ликующую безбрежную радость вдохновения причастия Духа Святого, и никакие скорби не осилят этой радости и этого мира, и никто не отнимет у него этого мира и этой радости, и, несмотря на частые минуты скорби, он на опыте изведает, что скорби на общем фоне мира и небесной радости лучше радости земли на общем фоне холода, мрака и безнадежности, что воистину иго Господне благо и бремя Его легко[181].
Остаток дней
Грядущие судьбы церкви воинствующей и всего человечества описаны отчасти в Евангелии, отчасти в пророчествах и всего полнее в Откровении святого Иоанна Богослова – Апокалипсисе; описаны так подробно, что могут послужить источниками для отдельного обширного труда. Здесь постараюсь возможно кратко изложить богатый материал, который благоволил открыть нам Господь для увенчания и законченности христианского мировоззрения.
Тут начинается область чистой веры; тут надо верить и ничего проверить нельзя, но все, что открыто нам о будущем, так логично вытекает из прошлого, так согласовано с благостью, мудростью, справедливостью и святостью Отца нашего Небесного, что вера наша вполне утоляет самые заветные потребности ума и сердца нашего.
Перед нами развертывается величественная картина постепенного возрастания Царства Божьего на земле, постепенного вскисания закваски христианской в жизни и рядом возрастающих вражды и беззакония живущих по обычаю мира сего представителей культуры без Бога, для которых по мере возрастания святого дерева и вскисания святой закваски правда христианства становится с каждым днем все более и более очевидной, упорство которых вместе с тем становится с каждым днем все менее и менее извинительным, которые таким образом все более и более сознательно закрывают глаза, чтобы не увидеть, уши, чтобы не услышать, и злые сердца свои, чтобы не уразуметь и не быть тем самым вынужденными произвести суд над собою, покаяться и сотворить плоды, достойные покаяния[182].
В первые времена христианства, в то время, когда малое стадо[183] горело восторгом любви новой к жениху своему Христу, когда под благодатным влиянием апостолов христианские общины понимали, что слово братство – не пустой звук и не риторическое украшение речи, а святая правда, лежащая в основе честной христианской жизни и проникающая весь строй ее во всей его совокупности животворным духом своим, когда все <…> верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого[184], когда у множества <…> уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее <…>, и великая благодать была на всех их[185]. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду[186], тогда церкви земные сияли перед престолом Божьим, как светильники[187].
Не все церкви поместные устоят в первой любви своей, многие будут отвергнуты Господом Богом – все те, которые оставят первую любовь свою, все те, чьи последние дела не будут больше первых, все те, которые полагаются на богатство и силу.
Одни погибнут, поставив жертву выше милости и строгость мертвящую выше любви животворящей; другие – по примеру иудеев, гордясь своим правоверием, а в действительности представляя из себя сборище сатанинское; третьи – вследствие благодушной уживчивости со злом; четвертые – вследствие строя жизни, несогласного с верой, и снисхождения женской распущенности[188]; иные потому, что только носят имя, будто живы, но мертвы[189]; другие потому, что говорят: Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды, и не понимают, что в действительности жалок, и нищ, и наг[190].
Только те церкви поместные устоят, как светильники перед престолом Божьим, о которых сказано: Я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего. Вот, Я сделаю, что из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут, – вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя. И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле[191].
Вот участь церквей поместных сообразно их отношению к Богу и верности их жизни по вере! Под именем церкви поместной тут надо разуметь большинство ее членов и тех, кто решает временные судьбы ее; и в церкви, уклоняющейся от путей добрых, могут быть отдельные праведники, которые не погибнут вместе с нею, хотя бы и не отказались от общения с нею до тех пор, пока она не требует от них измены их христианским обязанностям.
Далее, чтобы более наглядно представить себе грядущие судьбы человечества, представим отдельно краткий перечень того, что говорит Откровение о судьбах истинных христиан, с одной стороны, и сознательных и бессознательных антихристов – с другой.
Начнем с судьбы антихристов, пояснив, что под именем антихристов подразумеваются не только явные враги христианства, но главным образом те, кто, называясь и даже величаясь именем христиан, не радеют ни о познании воли Божьей, ни о прославлении Бога в делах жизни своей, а желают веру свою сделать покорным орудием в руках своих, полезным средством созидания земного комфорта.
В то время, как на небе печать за печатью срывается с таинственной книги домостроительства Божьего и ангел за ангелом посылаются на землю трубными звуками призывать блудных сынов Отца Небесного познать себя, покаяться и сотворить плоды, достойные покаяния, антихристы все более ожесточаются и хулят имя Бога нашего; все для них – соблазн и повод к измене и отступничеству.
Победоносный белый конь[192] – начало христианства, скоро заменяется для них рыжим конем войны, потом вороным конем торговли. Воинственная среда преданных борьбе за существование детей мира сего скоро становится для них соблазном и сами они становятся на сторону грубой силы, забывая, какого они духа быть должны. Продажная среда детей мира сего, оценивающих и продающих не только вещи, но и тела, и души свои, и ум, и таланты, и силу, и любовь становится тоже соблазном для них, и сами они становятся торгашами, продающими все, не исключая и Бога, и благодать Его. И является на смену белый конь – болезни и смерти души; души праведных переполняются святым гневом ревности о Боге, приближается великий день суда, а антихристы вполне довольны собой, издеваются над непрактичностью праведников и наивными утопиями их.
Семь ангелов, посланных с неба один за другим, с силою трубных звуков указывают людям на страшные последствия их отступничества, холод сердец их и жизни позорной для христиан; как град, побивает корыстный строй жизни их, повергая в отупляющее нищенство множество братьев по вере; потоки крови проливаются людьми, продолжающими носить имя христиан, все радости жизни отравлены и становятся горьки, как полынь, свет любви и свет разума меркнут в сердцах и умах людей, постоянно увеличивающееся вооружение и численность войск пожирают, как ненасытная саранча, и богатство, и лучшие годы жизни, и часто саму жизнь многих миллионов детей народов; наступает эпоха страшной силы огня, железная броня заменяется огненной и серной, самозащита – нападением, люди проповедуют анархию и готовы весь мир взорвать на воздух[193], страдания человечества так велики, что живые завидуют мертвым (пессимизм и самоубийства), и несмотря на все это, антихристы остаются грешниками нераскаянными, продолжают по-прежнему поклоняться кумирам земным и золоту, по-прежнему развратничают, воруют и убивают.
Много надо злой воли, чтобы во всем этом не признать пророчества, точно исполнившегося со времен апостола Иоанна до наших дней, исполнившегося во всех деталях до милитаризма и пропаганды анархии и динамита включительно. Пусть неверующие закрывают глаза, чтобы не увидеть во всем этом осязательное чудо исполнившегося пророчества, для верующих и пророчество, и чудо ясны как день, и они воздадут славу Богу, благоволившему дать уму нашему эту новую опору для веры нашей и, пережив истину первой части пророчества, будут с благоговейным доверием внимать ему до конца.
Напрасно налагают ангелы небесные печать Бога на чело избранников, напрасно появляются среди них пророки, по силе мысли и слова равные пророкам ветхозаветным, антихристы и их побивают камнями и, осилив их грубою силою, поздравляют друг друга с этими новыми злодеяниями и радуются, что избавились от тех, кто возмущал покой установившейся рутины позорной жизни их, и только в редкие минуты, когда, несмотря на все свое ослепление, даже антихристы видят, что вечно именно то, что они гонят и убивают, они устрашаются и на мгновение воздают славу Богу. Мгновение прошло, и пуще прежнего свирепствуют антихристы и язычники по духу.