Не побоимся понять правду. Покаемся. Обратимся к Господу, будем просить Его силою причастия Духа Святого соделать устойчивую святую гармонию духа нашего, и водворится Царство Божье внутри нас, и осуществится правда Божья в жизни нашей без труда, без самоистязания, без жертвы, осуществится как естественный плод святой гармонии духа нашего, как радостная потребность сердца, полного любви, кротости, смирения и милосердия[360].
§ 2. От ада к раю, от геенны огненной к Царству Божьему, от рабства подзаконного к свободе славы чад Божьих
Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?[361]
`И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать[362].
Ад царства ощущений
1. Ощущения (□)
Любовь не имеет никаких прав, признается за глупую сентиментальность и утопию. Терпима только как несущественный придаток и украшение ощущений, придавая чувственности оттенок изящества.
Разум не имеет никаких прав, признается за несносную, докучливую помеху для беспечального житья. Терпим только как необходимое орудие борьбы за существование и украшение ощущений, наполняя досуги грубым умничаньем и дешевым остроумием.
Ощущения властвуют безраздельно и никогда добровольно не приносятся в жертву ни любви, ни разуму. Они одни признаются за нечто действительное, не призрачное, имеющее несомненное право на существование, достойное быть целью стремлений, заключающее в себе самодовлеющий смысл жизни.
Понятие о Боге. В этой низшей степени дисгармонии духа скотоподобного человека Бога или отрицают, как фикцию, не способную произвести никакого воздействия на ощущения, или страшатся, как грозной силы, способной причинить страдания, заставить испытывать неприятные ощущения и ныне и во веки веков.
Мировоззрение сводится к пестрой картине, объединяющей в себе все изведанное, перечувствованное, причем все существующее разделяется на доброе и злое соответственно тому, приятные или неприятные ощущения получились в результате пережитого опыта.
Идеал – земной рай ощущений.
Нравственность – подкуп Бога и общественного мнения.
Гордость – неизбежна в пору избытка сил и переходит в полное отсутствие чувства собственного достоинства в пору старческой немощи.
Гнев – легко вызывается всяким препятствием для удовлетворения чувственных желаний и не сдерживается ни благоразумием, ни жалостью.
Эгоизм – убежденный в своей правоте, самоуверенный, гордый, торжествующий.
Уныние – мрачное, безнадежное, легко переходящее в отчаяние, когда пьянство жизни невозможно.
Радость заменяется грубым весельем или тупым довольством сытости, но никогда не может быть светлою, тихою и тем более вдохновенною.
Совесть молчит или укоряет за упущенную возможность испытать приятные ощущения.
Честь полагается в возможно широком удовлетворении жажды ощущений и возможно большем накоплении средств для их удовлетворения.
Долг – возможно больше сделать для себя и возможно меньше для других.
Самопожертвование – глупая сентиментальность.
Братолюбие – смешная утопия, а братство – тюрьма, совершенно исключающая возможность свободы царства ощущений.
Религия носит чисто материалистический характер задабривания Бога и вельмож Его двора дарами, лестью, рабской покорностью буквы обряда. Богоугодным считают золото, дороговизну приношений, величину храмов, гул, гром, треск, блеск, количество слов и продолжительность благочестивых упражнений, никогда, однако, не доходя до самоотвержения аскетизма.
Основы жизни – чувственность, корысть и страх.
Сдерживающие начала – грубая сила и соображения корысти и страха.
Путь – борьба за существование и насилие на законном основании, когда страх не дозволяет оставить закон без внимания.
Истина – выгода.
Жизнь – чувственные наслаждения.
Наука – средство обеспечить за собою приятные ощущения и избегнуть неприятных.
Искусство – средство увеличить комфорт жизни.
Литература – средство переживать приятные ощущения в воображении.
Семья – узаконенное рабство.
Отец игнорирует детей, пока они ему не нужны, и эксплуатирует их, когда они ему могут быть на что-либо полезны.
Мать тяготится детьми, когда они требуют ее забот, и радуется, когда может перестать о них заботиться или когда может извлечь из них для себя какую-либо выгоду.
Молодой человек добросовестно бесится под предлогом, что с молоду перебеситься надо, и очень гордится количеством выпадающих на его долю приятных ощущений.
Молодая девушка завидует свободе молодого человека и живет мечтою о пьянстве жизни, если обстоятельства делают для нее это пьянство в настоящем невозможным.
Муж – грубый деспот, не умеющий ни любить, ни уважать свою жену, когда он не делает из нее себе кумира и сам не делается ее презренным рабом. Верность соблюдает, пока это ему приятно, и считает похвальным нарушить ее при первом удобном случае.
Жена – капризный идол или позорная раба.
Старик – завидует молодым и унижает себя до соперничества с ними и дряхлого распутства.
Старуха – грязная развалина позорного здания.
Друзья – собутыльники и соучастники разврата и биржевых сделок на ярмарке жизни.
Общество не воспитывает, а развращает (среда заедает). Общественное мнение душит всякое проявление мысли живой и деятельной любви. Отношения все основаны на чувственности (выгода) и страхе (холопство).
Государство признает за собою исключительно обязанность наводить страх и обеспечивать возможность приобретать богатства и охранять приобретенное. Страх – единственный способ добиться добровольного самоограничения со стороны миллионов скотоподобных подданных и в то же время единственный способ воздействия, доступный представителям власти, вышедшим из той же среды и признающим это положение дел вполне нормальным явлением. Накопление богатств необходимо для осуществления общественного идеала – земного рая ощущений.
Воспитание направлено к вытравливанию из ума всякой оригинальности и сковыванию его тяжелыми цепями пошлой рутины, к замораживанию сердца до полной неспособности чем-либо возмущаться, кроме поползновений на собственное благоденствие, и чем-либо восторгаться, кроме перспективы личных выгод и наслаждений.
Благотворительность – замазывание ран и заплатывание рубища ближних по чисто эгоистическим побуждениям.
Бедность – озлобленная или отупляющая.
Богатство – гордое, хвастливое, торжествующее, как триумфаторы, выставляющие на показ трофеи своих побед в борьбе за существование, достигшие апофеоза могущества, имеющие возможность купить все, что продажно, доставить себе возможность насладиться роскошной оргией, сорвать самые дорогие цветы земного рая.
Народ – бесправные рабы и холопы, причем имущие являют картину довольства, оправдывающую собой деятельность государства, и составляют оплот власти, интересы которой так тесно связаны с их выгодами, а неимущие живут надеждой попасть в ряды властных и имущих и притупляются дешевым пьянством жизни среди грязи и мрака до полного равнодушия ко всякому прогрессу, до фанатичного консерватизма, до восторженного холопства перед грубою силой и золотым тельцом.
Власти. Корыстные наемники, взирающие на власть как на источник богатства и права на законное насилие. Рабы и холопы по отношению к властям высшим, причем чем ниже на лестнице власти, тем более холоп перед высшими, чем выше – тем более самодур перед низшими.
Международные отношения имеют чисто корыстный характер, причем корыстность эта возводится в догмат, не только оправдывается, но даже восхваляется как доблестный патриотизм. Фанатизм религиозный и национальный неизбежны: религиозный потому, что является естественным последствием обоготворения буквы текста и обряда, национальный потому, что выгоды личные тесно связаны с интересами того государства, которое обеспечивает довольство имущих классов, а голоса неимущих и бесправных классов в международных отношениях не слышно.
Симпатии все на стороне силы, богатства, героев насилия, героев наживы, корыстной деловитости, жирной праздности.
Антипатии. Все, что отмечено печатью идейности, бескорыстия, вдохновения, самоотверженной любви, – все это вызывает антипатии, глумления, гонения, обзывается глупостью, бреднями, смешною сентиментальностью, притворством, фразерством и опасными утопиями.
Мудростъ: своя рубашка ближе к телу.
Результаты – рабство подзаконное в жизни, холопство в отношениях к представителям власти и капитала, анархия разнузданных похотей в умах и сердцах, ад, геенна огненная внутри человека, ад злобы и мук, ад алчности и суеты, ад торжествующий, ад пресыщения, но непременно ад полного разномыслия и разнодушия с Творцом и всеми верными Ему причастниками рая.
Типы, входящие в этот разряд людей, стоящих на низшей ступени дисгармонии духа, очень разнообразны, но все имеют одну общую отличительную черту: преобладание над любовью и разумом ощущений, все равно, каковы бы ни были эти ощущения: чувственность, гордость, корыстолюбие, жестокость, лень, жажда развлечений. Все, что не есть любовь и разум, мы назвали ощущениями и имеем на то более права, чем может казаться: так, гордость есть ощущение превосходства, корыстолюбие – ощущение обладания, жестокость – ощущение удовлетворенной злобы, лень – ощущение покоя, жажда развлечений – ощущение веселой беззаботности и т. д. Все те, кто какие-либо ощущения ставит выше любви и разума, низводя любовь и разум на степень служебных придатков властного ощущения, определяющего смысл жизни и цели деятельности, все неизбежно должны быть причислены к типам этой категории скотоподобного человека.
2. Ощущения + разум (□+∆)
Любовь по прежнему бесправна и признается неосуществимой и опасной утопией. Разум, хотя и не освобождается из-под власти ощущений, но признается полезным слугой в границах пользы ощущений.
В действительности все, что сказано в предыдущей главе, остается верным и для этой второй степени дисгармонии духа. Зверский эгоизм лежит по-прежнему в основе характера всех отношений и всего строя жизни, только нет прежней стихийности наивного зверства; возводя разум в степень официально признанного полезного слуги, делают ему уступку, стараясь оправдать господство ощущений доводами разума.
Отношения к Богу по-прежнему остаются неразумными, по-прежнему основаны на страхе и корысти, но допускается и философия религии в пределах, признаваемых выгодными для безмятежного житья и государственной политики. По-прежнему царит мертвящая буква текста и обряда, но допускается для развлечения полезного раба (разума) бесплодный спор бесконечных комментариев на букву мертвящую.
Отношения к людям по-прежнему основаны на страхе и корысти, но торжество кулака и золота менее гордо самоуверенное; не считается более кощунством оправдывать господство кулака и золота доводами разума. Таким образом, на кумир – кулак, на кумир – золото наведена позолота идейности.
И то благо – сравнительное, конечно. Презренный до тех пор раб – разум стал рабом почетным. Желая воспользоваться его услугами на пользу ощущений, человек все же живет жизнью разума, относясь разумно к созиданию земного рая ощущений, он незаметно привыкает ко всему относиться разумнее прежнего, и, если не вернется на первую ступень полного скотоподобия, испугавшись логичных последствий услуг разума, он непременно дойдет до сомнения в самодовлеющем значении ощущений. Кулак на идейных началах, менее сокрушительный, менее самоуверенный кулак и может стать кулаком робким, стыдливым кулаком. Особенно для тех, по кому он бьет, кулак на идейных началах перестает быть тем святым кулаком, перед которым благоговели скотоподобные холопы, не тронутые ферментом идейности. Призывая разум на позорное дело убеждения в святости кулака и высшей разумности спасительного трепета перед ним, делают первый шаг к признанию права разумного отношения не только к кулаку, но и ко всему окружающему. Доказывая святость кулака, косвенно признают право в том сомневаться.
Царство ощущений обязательно должно быть и царством кулака, безразлично в какой форме: деспотизма тирана или деспотизма олигархии, или деспотизма властного демоса, или террора анархии. Царство ощущений по самой сути своей зиждется на эгоизме, гордой индивидуальности. У каждого свое чрево, и чрево это будет отстаивать свои царственные права от всех и вся, непременно силою кулака, пока их Бог чрево, пока царство ощущений не капитулирует перед разумом или любовью.
Мудрость: добром не проживешь.
Результаты. Схоластика и мотивированный подкуп в деле религии, болтливый кулак и болтливый золотой телец, хитроумно доказывающие свое право на господство путем мудрований, болтливые холопы, красноречиво объясняющие разумные основания своего сознательного холопства; безмятежное довольство сытости отравлено слабыми уколами пробуждающегося разума, зависть и злоба обездоленных классов общества более сознательны; мрак ада царства ощущений внутри человека нарушается грозными молниями разума, и он начинает сознавать ужас мрака кромешного, не подозревая еще возможности выхода из него.
К типам, принадлежащим к этой второй стадии высшей дисгармонии духа, надо отнести всех тех, кто, ставя выше всего радости ощущений, в погоне за ними пользуется услугами разума, никогда, однако, не жертвуя ощущениями ради разума, а жертвуя только по указаниям разума одними ощущениями ради других, и не признает никаких самостоятельных прав за любовью, которая по-прежнему играет позорную роль позолоты ощущений. К этому разряду надо отнести даже самых умных и образованных людей, даже самых гордых умом, ученостью и образованием людей, пока они и ум, и ученость, и образованность свою употребляют для достижения эгоистических целей, личных выгод, личной славы, пока ощущения указывают им конечные цели деятельности.
3. Ощущения + разум + любовь (□+∆+○)
Тут и любовь из презренного, бесправного раба, годного только на позолоту ощущений, признается рабом полезным и потому правоспособным, насколько это не мешает ни властным ищущениям, ни излюбленному рабу их – разуму.
Жизнь духа осложнена новым элементом любви и необходимостью примирить с нею и разум, и ощущения, хотя и подчиняя им ее.
Осложнены и отношения к Богу, любовь Которого нельзя игнорировать по-прежнему.
Осложнены и отношения к ближним, которых нельзя безмятежно эксплуатировать по-прежнему, с легким сердцем подтасовывая лукавые мудрования, подыскивая разумные основания для самоуверенной, безмятежной эксплуатации.
Конечно, и религия, и благотворительность имеют по-прежнему характер чисто корыстный, но к оправданиям разума присоединяют оправдания любви, ужимки сердца к ужимкам ума, никогда, однако, не жертвуя ни ощущениями, ни разумом ради любви.
В то время как при первых двух комбинациях совершенно невозможно вообразить себя христианином и само слово христианство сознательно избегается, заменяясь более удобными для поклонников буквы по своей неопределенности словами: православие – католичество – лютеранство и т. п., тут возможен наивный самообман, даже и со стороны человека, кое-что знающего о существовании животворящего духа христианства, кроме буквы обряда и благочестивых упражнений.