Л. Пантелеев
Честное слово
© Бордюг С. И. и Трепенок Н. А., ил., 2021
© Булатов Э. В., ил., 2021
© Васильев О. В., ил., насл., 2021
© Каневский В. Я., ил., 2021
© Молоканов Ю. А., ил., насл., 2021
© Почтенная К. О., ил., 2021
© Сачков С. Н., ил., насл., 2021
© Федоровская М. Е., ил., 2021
© Шевченко А. А., ил., 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
Карусели
Один раз мы с Машей сидели у меня в комнате и занимались каждый своим делом. Она готовила уроки, а я писал рассказ. И вот написал я две или три странички, устал немножко, потянулся и несколько раз зевнул. И Маша мне сказала:
– Ой, папа! Ты же не так делаешь!..
Я, конечно, удивился:
– То есть что я не так делаю? Зеваю не так?
– Нет, зеваешь ты правильно, а вот потягиваешься не так.
– Как это не так?
– Да. Вот именно, не так.
И она мне показала. Это, наверно, вы все знаете. Это все школьники и дошколята знают. Во время занятий воспитательница объявляет маленькую передышку, ребята встают и хором читают такие стихи:
И при этом все руками показывают, как ветер дует в лицо, как дерево качается и как оно потом растёт всё выше и выше, до самого неба.
Мне это, сказать по правде, понравилось. И с тех пор всякий раз, когда нам с Машей приходилось работать вместе, мы каждые полчаса проделывали с ней это упражнение – качались, вытягивались и дули себе в лицо. Но потом нам надоело играть в одно и то же. И мы придумали немножко похожую, но другую игру. Попробуйте, может быть, кое-кому из вас тоже понравится?
Станьте лицом к своему соседу. Хлопайте один другого крест-накрест ладонь в ладонь. И громко все вместе читайте:
А когда поехали, показывайте, как это было, – работайте вёслами.
А дальше вот так:
Теперь скачите верхом. Гоп! Гоп! Подстёгивайте лошадку, только не сильно, не больно.
Если не устали – поехали дальше:
Крутите баранку. Здо`рово несётся наша «Волга». Можно даже, пожалуй, бибикнуть:
А карусель наша всё крутится и вертится, всё шибче и шибче. Куда же ещё? Ага! Придумали!
Руки в стороны! Самолёт готов. Полетели!.. Ура-а!..
Самолёт хорошо, а ракета лучше.
А ну:
Руки над головой. Кончики пальцев соедините вместе. Присели! К запуску приготовиться! Ззззиг! Полетели! Только не пробейте потолок, а то и в самом деле в космос улетите.
А если останетесь на земле, тогда можете и на санках покататься, и на самокате, и ещё на чём-нибудь… Это уж вы сами придумайте!
Весёлый трамвай
Как поросёнок говорить научился
Один раз я видел, как одна совсем маленькая девочка учила поросёнка говорить. Поросёнок ей попался очень умный и послушный, но почему-то говорить по-человечески он ни за что не хотел. И девочка как ни старалась – ничего у неё не выходило.
Она ему, я помню, говорит:
– Поросёночек, скажи: «мама»!
А он ей в ответ:
– Хрю-хрю.
Она ему:
– Поросёночек, скажи: «папа»!
А он ей:
– Хрю-хрю!
Она:
– Скажи: «дерево»!
А он:
– Хрю-хрю.
– Скажи: «цветочек»!
А он:
– Хрю-хрю.
– Скажи: «здравствуйте»!
А он:
– Хрю-хрю.
– Скажи: «до свидания!»
А он:
– Хрю-хрю.
Я смотрел-смотрел, слушал-слушал, мне стало жалко и поросёнка и девочку. Я говорю:
– Знаешь что, голубушка, ты бы ему всё-таки что-нибудь попроще велела сказать. А то ведь он ещё маленький, ему трудно такие слова произносить.
Она говорит:
– А что же попроще? Какое слово?
– Ну, попроси его, например, сказать: «хрю-хрю».
Девочка немножко подумала и говорит:
– Поросёночек, скажи, пожалуйста: «хрю-хрю»!
Поросёнок на неё посмотрел и говорит:
– Хрю-хрю!
Девочка удивилась, обрадовалась, в ладоши захлопала.
– Ну вот, – говорит, – наконец-то! Научился!
Две лягушки
Сказка
Жили-были две лягушки. Были они подруги и жили в одной канаве. Но только одна из них была настоящая лесная лягушка – храбрая, сильная, весёлая, а другая была ни то ни сё: трусиха была, лентяйка, соня. Про неё даже говорили, будто она не в лесу, а где-то в городском парке родилась.
Но всё-таки они жили вместе, эти лягушки.
И вот однажды ночью пошли они погулять.
Идут себе по лесной дороге и вдруг видят – стоит дом. А около дома погреб. И из этого погреба очень вкусно пахнет: плесенью пахнет, сыростью, мохом, грибами. А это как раз то самое, что лягушки любят.
Вот забрались они поскорей в погреб, стали там бегать и прыгать. Прыгали, прыгали и нечаянно свалились в горшок со сметаной.
И стали тонуть.
А тонуть им, конечно, не хочется.
Тогда они стали барахтаться, стали плавать. Но у этого глиняного горшка были очень высокие скользкие стенки. И лягушкам оттуда никак не выбраться.
Та лягушка, что была лентяйкой, поплавала немножко, побултыхалась и думает:
«Всё равно мне отсюда не вылезти. Что ж я буду напрасно барахтаться. Только нервы даром трепать. Уж лучше я сразу утону».
Подумала она так, перестала барахтаться – и утонула.
А вторая лягушка – та была не такая. Та думает:
«Нет, братцы, утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдёт. А лучше я ещё побарахтаюсь, ещё поплаваю. Кто его знает, может быть, у меня что-нибудь и выйдет».
Но только – нет, ничего не выходит. Как ни плавай – далеко не уплывёшь. Горшок узенький, стенки скользкие, – не вылезти лягушке из сметаны.
Но всё-таки она не сдаётся, не унывает.
«Ничего, – думает, – пока силы есть, буду барахтаться. Я ведь ещё живая – значит, надо жить. А там – что будет».
И вот – из последних сил борется наша храбрая лягушка со своей лягушачьей смертью. Уж вот она и сознание стала терять. Уж вот захлебнулась. Уж вот её ко дну тянет. А она и тут не сдаётся. Знай себе лапками работает. Дрыгает лапками и думает:
«Нет. Не сдамся. Шалишь, лягушачья смерть…»
И вдруг – что такое? Вдруг чувствует наша лягушка, что под ногами у неё уже не сметана, а что-то твёрдое, что-то такое крепкое, надёжное, вроде земли. Удивилась лягушка, посмотрела и видит: никакой сметаны в горшке уже нет, а стоит она на комке масла.
«Что такое? – думает лягушка. – Откуда здесь взялось масло?»
Удивилась она, а потом догадалась: ведь это она сама лапками своими из жидкой сметаны твёрдое масло сбила.
«Ну вот, – думает лягушка, – значит, я хорошо сделала, что сразу не утонула».
Подумала она так, выпрыгнула из горшка, отдохнула и поскакала к себе домой – в лес.
А вторая лягушка осталась лежать в горшке.
И никогда уж она, голубушка, больше не видела белого света, и никогда не прыгала, и никогда не квакала.
Ну что ж. Если говорить правду, так сама ты, лягушка, и виновата. Не падай духом! Не умирай раньше смерти…
Задача с яблоками
Ау
Старшая сестра учила младшую читать. Оленька выучила все буквы, а читать не может, не получается. Никак не складываются буквы вместе.
В книге написано: «АУ».
– Что тут написано, Оленька?
– Не знаю.
– Это какая буква?
– А.
– Молодец! А эта?
– У.
– А вместе?
– Не знаю.
– Ну, как же не знаешь?! Это А, а это У. А если их сложить, что получится?
– Не знаю.
– А ты подумай.
– Я думаю.
– Ну и что?
– He знаю.
– Ну вот что, – сказала старшая сестра. – Представь, что ты заблудилась в лесу. Как ты тогда станешь кричать?
Оленька подумала и говорит:
– Если я в лесу заблужусь, я буду кричать: «Мама!»
Загадка
(Светлячок)Раскидай
Жил-был раскидай Куда-хочешь-туда-кидай: хочешь – направо, хочешь – налево, хочешь – вниз, хочешь – вверх, а хочешь – так куда хочешь.
На столик его положишь – он на столе будет лежать. На стулик посадишь – он на стуле будет сидеть. А если на пол бросишь – он и на полу устроится. Вот он какой раскидай – покладистый…
Одно только не любил раскидай – не любил, когда его в воду кидали.
Он воды боялся.
А всё-таки, бедняга, попался.
Купили его одной девочке. Девочку звали Мила. Она с мамой гулять ходила. А в это время продавал продавец раскидай.
– А вот, – говорит, – кому? Продаётся раскидай Куда-хочешь-туда-кидай: хочешь – направо, хочешь – налево, хочешь – вверх, хочешь – вниз, а хочешь – так куда хочешь!
Девочка услыхала и говорит:
– Ой, ай, какой раскидайчик! Прыгает, как зайчик!
А продавец говорит:
– Нет, гражданочка, берите повыше. Он прыгает у меня через крыши. А зайчик этого не умеет.
Вот девочка попросила, мама ей раскидайчика и купила.
Девочка его домой принесла, пошла во двор играть.
Бросит направо – раскидай прыгнет направо, бросит налево – раскидай прыгнет налево, кинет вниз – он вниз летит, а кверху подкинет – так он чуть не до самого синего неба скачет.
Вот он какой раскидай – лётчик-молодчик.
Девочка бегала-бегала, играла-играла, – ей наконец раскидай надоел, она взяла его, глупая, да и бросила.
Раскидай покатился и прямо в грязную лужу свалился.
А девочка и не видит. Она домой пошла.
Вечером прибегает:
– Ай, ай, где же раскидайчик Куда-хочешь-туда-кидайчик?
Видит – нет раскидайчика Куда-хочешь-туда-кидайчика. Плавают в луже бумажки цветные, да верёвочки завитые, да мокрые опилки, которыми раскидаево брюхо было набито.
Вот и всё, что от раскидая осталось.
Заплакала девочка и говорит:
– Ой, раскидай-раскидаюшко Куда-хочешь-туда-кидаюшко! Что я наделала?! Прыгал ты у меня и направо, и налево, и вверх, и вниз… А теперь – куда тебя кинешь такого? В помойку только…
Свинка
Жила-была свинка.
Свинка как свинка: на спинке щетинка, хвост крючком, нос пятачком, – всё как полагается.
Только на спинке у свинки была дырочка.
А в эту дырочку дети кидали денежки.
У кого копейка – тот копейку.
У кого две копейки – тот две копейки.
У кого три копейки – тот три копейки.
У кого четыре копейки – тот четыре копейки.
У кого пять копеек – тот пять копеек.
У кого шесть копеек – тот шесть копеек.
У кого семь копеек – тот семь копеек.
У кого восемь копеек – тот восемь копеек.
У кого девять копеек – тот девять копеек.
А у кого целый гривенник – так тот целый гривенник и кидает.
А свинка не зевает, знай себе спинку подставляет и денежку за денежкой глотает:
– Копейка? Давай копейку.
– Две копейки? Давай две копейки.
– Три копейки? Давай три копейки.
– Четыре копейки? Давай четыре копейки.
– Пять копеек? Давай пять копеек.
– Шесть копеек? Давай шесть копеек.
– Семь копеек? Давай семь копеек.
– Восемь копеек? Давай восемь копеек.
– Девять копеек? Давай девять копеек.
А если гривенник – так давай и гривенник. Она и от гривенника не откажется.
Вот она жила-жила, эта свинка, толстела-толстела, наконец ей надоело, она говорит:
– Открывайте меня! Я – полная!
Дети копилку открыли, посмотрели, а там – целая куча денег. И серебро. И медяки. И копейки. И пятаки. Двадцать гривенников. Тридцать двугривенных. Сорок пятиалтынных. Один старый серебряный рубль. И одна оловянная пуговица.
Стали дети думать, что бы им на эти деньги купить. Думали, думали – ничего придумать не могут.
Один говорит:
– Пушку!
Другой говорит:
– Петрушку!
Третий говорит:
– Лошадку!
Четвёртый говорит:
– Шоколадку!
Пятый говорит:
– Удочку!
Шестой говорит:
– Дудочку!
Седьмой говорит:
– Пожарную каску.
Восьмой говорит:
– Противогазовую маску!
Девятый говорит:
– Салазки!
Десятый говорит:
– Лучше кисточку и краски!..
А свинка стояла-стояла, молчала-молчала, а потом вдруг и говорит:
– Послушайте меня, умную хрюшку. Не покупайте вы ни пушку и ни Петрушку. А возьмите вы лучше корзинку, погуляйте по колхозному рынку – и купите ещё одну свинку. А то мне, вы знаете, одной стоять скучно-скучно.
Дети подумали, да так и сделали.
Пошли они на колхозный рынок, поискали хороших свинок и купили – самую расхорошую.
А чтобы свинкам было совсем весело, купили ещё двенадцать маленьких поросят.
Вот они теперь все и стоят – в один ряд.
Хвостики у них у всех крючком, носики пятачком.
Стоят себе и похрюкивают.
Фенька
Дело было вечером. Я лежал на диване, курил и читал газету. В комнате никого, кроме меня, не было. И вдруг я слышу – кто-то царапается. Кто-то чуть слышно, тихонечко стучит по оконному стеклу: тик-тик, тук-тук.
«Что, – думаю, – такое? Муха? Нет, не муха. Таракан? Нет, не таракан. Может быть, дождь капает? Да нет, какой там дождь, – дождём и не пахнет…»
Повернул я голову, посмотрел – ничего не видно. На локте привстал – тоже не видно. Прислушался – как будто тихо.
Лёг я. И вдруг опять: тик-тик, тук-тук.
«Фу, – думаю. – Что такое?»
Надоело мне, встал я, бросил газету, подошёл к окну и – глаза вытаращил. Думаю: батюшки, что это мне – во сне снится, что ли? Вижу – за окном, на узеньком железном карнизе, стоит – кто вы думаете? Стоит девочка. Да такая девочка, о каких вы и в сказках не читывали.
Ростом она будет поменьше самого маленького мальчика-с-пальчика. Ножки у неё босые, платье всё изодрано; сама она толстенькая, пузатая, нос пуговкой, губы какие-то оттопыренные, а волосы на голове рыжие и торчат в разные стороны, как на сапожной щётке.
Я даже не сразу поверил, что это девочка. Я подумал сначала, что это какой-то зверёк. Потому что я никогда раньше таких маленьких девочек не видел.
А девочка стоит, смотрит на меня и изо всех сил своим кулачишкой по стеклу барабанит: тик-тик, тук-тук.
Я у неё через стекло спрашиваю:
– Девочка! Тебе что надо?
А она не слышит меня, не отвечает и только пальцем показывает: дескать, открой, пожалуйста, а ну открой поскорей!
Тогда я отодвинул задвижку, открыл окно и впустил её в комнату.
Я говорю:
– Чего же ты, глупышка, в окно лезешь? Ведь у меня ж дверь открыта.
А она мне, я помню, тоненьким-тоненьким голоском отвечает:
– Я в дверь не умею ходить.
– Как не умеешь?! В окно умеешь, а в дверь не умеешь?
– Да, – говорит, – не умею.
«Вот так, – думаю, – чудо-юдо ко мне привалило!»
Удивился я, взял её на руки, вижу – она вся дрожит. Вижу – боится чего-то. Оглядывается, на окно посматривает. Лицо у неё всё заплаканное, зубки стучат, а в глазах ещё слёзы поблёскивают.
Я у неё спрашиваю:
– Ты кто такая?
– Я, – говорит, – Фенька.
– Какая такая Фенька?
– Такая вот… Фенька.
– А где ты живёшь?
– Не знаю.
– А где твои папа с мамой?
– Не знаю.
– Ну, – я говорю, – а откуда ты пришла? Почему ты дрожишь? Холодно?
– Нет, – говорит, – не холодно. Жарко. А я дрожу потому, что за мной сейчас собаки по улице гнались.
– Какие собаки?
А она мне опять:
– Не знаю.
Тут уж я не вытерпел, рассердился и говорю:
– Не знаю, не знаю!.. А чего же ты тогда знаешь?
Она говорит:
– Я есть хочу.
– Ах вот как! Это ты знаешь?
Ну, что ж с ней поделаешь. Посадил я её на диван, «посиди», говорю, а сам пошёл на кухню, поискать, нет ли чего-нибудь съедобного. Думаю: только вот вопрос, чем её кормить, этакое чудовище? Налил ей на блюдечко кипячёного молока, хлеба нарезал маленькими кусочками, котлету холодную раскрошил.
Прихожу в комнату, смотрю – где же Фенька? Вижу – на диване никого нет. Удивился я, стал кричать:
– Феня! Феня!
Никто не отвечает.
Я опять:
– Феня! А Феня?
И вдруг слышу откуда-то:
– Я тут!
Нагнулся – она под диваном сидит.
Рассердился я.
– Это, – говорю, – что за фокусы такие?! Ты почему это на диване не сидишь?
– А я, – говорит, – не умею.
– Что-о? Под диваном умеешь, а на диване не умеешь? Ах ты такая-сякая! Ты, может быть, и за столом за обеденным не умеешь сидеть?
– Нет, – говорит, – это умею.
– Ну, так садись, – говорю.
Посадил её за стол. Стул ей поставил. На стул книг целую гору навалил – чтобы повыше было. Вместо передника носовой платок повязал.
– Ешь, – говорю.
Только вижу – не ест. Вижу – сидит, ковыряется, носом сопит.
– Что? – говорю. – В чём дело?
Молчит, не отвечает.
Я говорю:
– Ты же есть просила. Вот – ешь, пожалуйста.
А она покраснела вся и вдруг говорит:
– Нет ли у вас чего-нибудь повкуснее?
– Как повкуснее? Ах ты, – я говорю, – неблагодарная! Тебе, что ж, конфет надо, что ли?
– Ах нет, – говорит, – что вы, что вы… Это тоже невкусно.
– Так чего же тебе? Мороженого?
– Нет, и мороженое невкусное.
– И мороженое невкусное? Вот тебе и на! Так чего же тебе, скажи пожалуйста, хочется?
Она помолчала, носиком посопела и говорит:
– Нет ли у вас немножко гвоздиков?
– Каких гвоздиков?
– Ну, – говорит, – обыкновенных гвоздиков. Железненьких.
У меня даже руки от страха затряслись.
Я говорю:
– Так ты что же это, значит, гвозди ешь?
– Да, – говорит, – я гвоздики очень люблю.
– Ну, а ещё что ты любишь?
– А ещё, – говорит, – я люблю керосин, мыло, бумагу, песок… только не сахарный. Вату люблю, зубной порошок, гуталин, спички…
Я думаю:
«Батюшки! Неужели это она правду говорит? Неужели она действительно гвоздями питается?»
«Ладно, – думаю. – Давай проверим».
Вытащил из стены большой ржавый гвоздь, почистил его немножко.
– На, – говорю, – ешь, пожалуйста!
Я думал, она не будет есть. Думал, она просто фокусничает, притворяется. Но не успел я оглянуться, она – раз-раз, хруп-хруп весь гвоздь сжевала. Облизнулась и говорит: