Я заснула под утро, и, когда встала, голова была ужасно тяжёлой. Ни пропущенных вызовов, ни сообщений. Ничего.
«Это уже слишком! Неужели можно быть таким идиотом? Спит себе, наверное, спокойно, и думать не думает о том, что эта шутка ужасная, а я переживаю. Теперь я точно обиделась!»
По дороге в школу я отвела Майю в садик, а сама пошла не обычным путём по проспекту, а через сквер. Так получилось дольше, но мне хотелось продышаться. В душе как будто что-то щемило, и мне казалось, что весенний воздух, наполняя лёгкие, вытесняет изнутри этот невидимый груз: обиду, разочарование, страх.
Да, чем ближе я подходила к школе, тем страшнее мне становилось.
«Он не мог этого сделать! Точно не сделал! Он никому не отправил фото. Не мог. А если… Нет. Нет-нет, конечно. Не мог».
Я вдохнула глубже и заставила себя ускорить шаг. До начала уроков всего десять минут, а за опоздания новый классный, с которым у нас первый урок, оставляет дежурить в столовой после занятий. Я не могу задерживаться, иначе некому будет забрать Майку.
В раздевалке стоял дикий гвалт: в толпе первоклашек, нагруженных перевешивающими их рюкзаками и мешками со сменкой, я чувствовала себя как в муравейнике. Фух! Наконец-то второй этаж. Здесь только старшеклассники, а потому гораздо тише. Особенно сегодня.
Я вошла в кабинет географии за минуту до начала урока. Но этой минуты было достаточно, чтобы понять: тишина сегодня какая-то странная. Она была заполнена беспрерывными щелчками бегающих по экранам телефонов пальцев, которые разом оборвались, стоило мне появиться на пороге. А потом смешки и шёпот поползли вокруг: «Она, она! Точно, она!»
Он это сделал.
Супер-Арина прикрывала рот ладонью, нашёптывая что-то другим девчонкам. Те прятали лица за распущенными волосами, но то и дело сверкали на меня косыми взглядами. Даже не слыша их слов, я знала, что говорили обо мне – ведь смотрели на меня. Моё лицо вспыхнуло.
«Мне конец! Конец!»
Парни мерзко хихикали. Попеременно бросая взгляды то на меня, то снова на экраны своих телефонов, они неприятно скалились. И в то время как лица девчонок кривились от гадливости, в скользивших по мне взглядах парней я замечала кое-что ещё. То же, что уже видела вчера в глазах Эдика. Тот самый злобный огонёк. Взгляд-требование показать больше.
Я бы, наверное, так и осталась стоять на пороге, как вкопанная, если бы не Евгений Сергеевич. Классный вошёл сразу после звонка и почти втолкнул меня в кабинет.
– Чего застыли-то, Зыкова? – проходя, спросил он. – Как конвой на Красной площади!
– Или на улице Красных фонарей… – хихикнул Витька Боровой, местный шутник, когда я на ватных ногах шла к парте.
Народ покатился со смеху.
– Так, класс! – Евгений Сергеевич повысил голос. – Для кого звонок? Боровой, если вас так интересует улица Красных фонарей, значит, полагаю, вы знакомы и с другими достопримечательностями Амстердама. Давайте-ка к доске, поделитесь с нами.
Витька потупился:
– Ну я, это… Не знаю… Вы не задавали.
– Садитесь, класс, – Евгений Сергеевич открыл журнал. – Тогда напомните мне, что же я задавал.
Урок прошёл, как в тумане. Бодрый голос Евгения Сергеевича и вялые ответы Борового звучали каким-то монотонным жужжанием. А в голове стучало: «Улица Красных фонарей. Он это сделал. Сделал! Сделал!!!»
Экран мобильного засветился: пришло сообщение от Вики, моей подружки. Я знала, что в нём, но во время урока посмотреть не могла даже украдкой – Евгений Сергеевич замечает такое на раз. Потом проблем не оберёшься.