Именно в этой, подобной закону форме обоснования социальной формы знания, с одной стороны, стоит общество или общество как таковое, а с другой – конкретные формы этого знания в себе и в обществе. Маркс имеет в виду, что подобная закону форма оправдания способа производства имеет универсальную форму социального оправдания, которая не является ее собственной универсальной формой, и что эта универсальная форма не является формой природы.
Итак, как «разнообразие» вписывается в эту картину? Как объяснить разнообразие этой формы оправдания?
«Научный» ответ Гегеля на этот вопрос состоит в том, что универсальным в «метафизическом царстве» является законоподобная форма оправдания в обществе, а именно форма производства как таковая, а не та форма, которая является формой человеческого существа как такового.
Что касается «метафизической области» как формы познания разума, Маркс утверждает, что у нее нет формы разума как формы сознания, то есть формы познания части природы, и что это часть природы – природа. Это не часть природы как таковая. Сама по себе она не является частью природы. Это только часть природы как форма познания. Это форма познания людей как социальных существ. Маркс утверждает, что существует связь между формой познания части природы как формы познания этой части природы как части природы и формой познания части природы как формы познание части людей как человеческих существ. Другими словами, форма познания части природы как форма познания природы – это форма познания людей как политических и экономических людей, но она не выражает того, чем являются люди. Таким образом, он выражает то, частью чего являются люди. Люди – это только часть природы. Итак, форма познания людей как части природы – это форма познания части людей как части природы, а не того, что люди есть. Он выражает то, что человеческие существа являются частью «метафизического царства». Что такое люди – предмет науки. «Метафизическая сфера» – это форма познания природы и общества, форма знания сама по себе, а не то, что является формой человеческого существа как человеческого общества.
Ответ Гегеля на этот вопрос состоит в том, что Гегель не защищает «практику» как форму познания природы. «Метафизическая сфера» – это форма знания о производстве как производстве, а не форма производства как форма человека как человеческого общества. Итак, для Гегеля не существует формы «практики» как таковой, нет «метафизической области» и нет формы знания как таковой. Есть только мир производства как таковой, а не форма «практики» как таковая. Для Гегеля существует различие между абстрактным и конкретным, которое используется для отрицания гегелевской диалектики. Вещь не может существовать сама по себе, и форма знания о вещи не может существовать сама по себе, то есть форма знания не может существовать для своего собственного содержания.
Однако Гегель отрицает, что формы познания вещей не могут существовать сами по себе так же, как не может существовать природа сама по себе, то есть как отдельная вещь от своего окружения, отдельная от самой природы. Природа не существует для себя так, как существуют формы познания вещей сами по себе, то есть как отдельная вещь от формы познания вещей. Природа существует сама для себя в форме мира или мировой системы. Но это не означает, что существует форма познания вещей для самих себя, которая не может существовать для самих себя так же, как природа существует для себя в форме мира, мировой системы. Это не отражает того, что такое природа. Это не выражает того, что есть вещи. Это выражает форму знания, форму познания природы. Для Гегеля эта форма знания представляет собой форму людей как политических и экономических людей.
Это показывает, что существуют разные виды знаний. Это способы познания людей как человеческих существ в данном обществе. Содержание этих знаний заложено в природе человеческого общества. Например, содержание знания о людях как людях в данном обществе является частью предмета политической и экономической теории. Это знание о человеке как о политическом и экономическом существе с учетом его специфического социального контекста, такого как особые исторические обстоятельства общества, в котором он существовал, и т. д.
Познание людей как человеческих существ в данном обществе – это не просто форма познания вещи как вещи для себя. Это не просто форма познания предмета. Это форма познания людей как человеческих существ в данном обществе. Содержание этих знаний – политическая и экономическая теория. Это форма познания людей как человеческих существ в данном обществе, и она зависит от исторических и историко-культурных условий этого общества.
Многие из вопросов, связанных с восприятием Марксом Гегеля, очевидны и в его описании политического сообщества. В частности, тот факт, что большая часть мысли Маркса сосредоточена на социальных аспектах марксизма в целом, а не столько на политической части. Конечно, Маркс считает свою работу в основе своей политической, и большинство его работ содержат политический материал. В качестве примера можно указать на введение Маркса в Капитале. Однако он обычно рассматривает политические партии и реформаторские движения как временные попытки улучшить положение пролетариата и рабочего класса. В то время как Маркс действительно подчеркивал социальную сторону марксизма в «Капитале», совершенно очевидно, что политическая деятельность занимает большую часть работы. Таким образом, Маркс мало заботился о буржуазных партиях, которые пытались свергнуть государство, реформировать существующие политические институты и привести их в соответствие со своими желаниями. Целью таких действий он считал не улучшение положения рабочего класса, а, скорее, упразднение государства и принятие капиталистического общества. Взгляд Маркса на политическое действие согласуется с политическими идеями марксистских социалистов, таких как Ленин, и его взгляды на движение к социалистической революции были выражены в 1882 году, когда он сказал, что «революционные социалисты говорят… что важно радикальное нападение на буржуазную собственность, т. е. отмена частной собственности, в то же время, когда мы говорим… что отмена частной собственности и системы собственности на средства производства, в которой она покоится, является основной целью, которую необходимо достичь, и что это процесс должен осуществляться постепенно».
Конечно, политическая деятельность Маркса в Капитале сосредоточена на развитии теоретической критики капитализма в целом, а не на ее воплощении в политических действиях. Деятельность Маркса на политической арене ограничивалась его борьбой против политических партий. Таким образом, хотя Маркс называет себя социалистом, свою «политическую» деятельность он называет «политическим атеизмом». Более того, он утверждал, что не верит в способность «буржуазной демократии» улучшить положение рабочего класса. Для Маркса вся политическая арена была нелегитимной из-за государства. Марксизм, таким образом, означал, что рабочий класс должен действовать вне арены, чтобы изменить существующие условия эксплуатации.
Марксизм как философия истории
Причина, по которой я использовал гегелевское понятие политического сообщества, чтобы выдвинуть аргумент о том, что Маркс выступал против общих интересов общества и отдавал приоритет интересам привилегированного меньшинства интересам рабочего класса, состоит в том, что оно отражает важный аспект структуры марксизма. Марксизм – это не просто политическая теория, это философское движение. Структура марксизма – это структура философского движения, которое критически относится к статус-кво. Но это движение нельзя свести к чистой философской критике того, что обычно считается историческими условиями общества. Это, по-своему, движение, которое формулирует потребности и устремления социального класса в противовес правящему классу, который неизбежно пытается подавить эти потребности и стремления.
По мнению Маркса, капитализм неизбежно должен закончиться, потому что созданная им система была основана на среднем классе, который находился в отношениях подчиненной зависимости с рабочим классом. Рабочий класс был вынужден продавать свою рабочую силу классу капиталистов в обмен на уровень жизни, который рабочий класс не мог поддерживать. Как утверждал Маркс в своем знаменитом тексте «Капитал», рабочий класс при капитализме производит прибавочную стоимость, необходимую для поддержания капиталистической системы. Эта ценность не принадлежала рабочим, которые, в свою очередь, не имели прямого интереса в ее распределении между собой. Маркс пытался показать, что рабочий класс и его производство стоимости в конечном итоге уничтожат себя, потому что отношения зависимости между рабочими и правящим классом были глубоко и неизменно неравными. В конце концов, рабочий класс должен быть самодостаточным и больше не может зависеть от правящего класса в своем выживании.
В то же время правящий класс заинтересован в сохранении отчуждения рабочего класса. Для этого пришлось создать двухуровневую систему собственности. Правящий класс мог полагаться на функционирование экономики до тех пор, пока рабочие были вынуждены продавать свою рабочую силу в обмен на базовый уровень жизни. Чтобы гарантировать это выживание, правящий класс установил систему собственности второго уровня, в которой класс собственников мог напрямую контролировать средства производства. На этом втором уровне рабочий класс мог бы выжить за счет сокращенного прожиточного минимума, но он остался бы классом, подчиненным высшему классу, владеющему средствами производства.
Борьба между двумя классами – это определяющая борьба буржуазного общества и основной вопрос капиталистической системы. Поскольку эта борьба заложена в самой природе капитализма, у класса капиталистов нет другого выбора, кроме как использовать свою экономическую и политическую власть для сохранения своего господства над рабочим классом. В капиталистической системе рабочий класс не может взять под свой контроль средства производства или средства обмена, если правящий класс не желает снизить уровень жизни рабочего класса или заменить рабочий класс средним классом, который заплатит их рабочая сила в обмен на гораздо более высокий уровень жизни.
Дело не в том, что капитализм можно критиковать с чисто философской точки зрения. Все здание капитализма построено на этом философски вдохновленном способе критики. Но главный вопрос остается: может ли эта философски вдохновленная критика быть революционным образом преобразована в революционное политическое движение, которое приведет к краху капитализма и созданию нового общества?
Это задача марксизма: синтезировать марксистскую критику капитализма в программу политических действий, которые могут успешно привести к созданию нового, более гуманного и устойчивого мира.
Цель марксизма – критиковать капитализм не извне, а с точки зрения рабочего класса.
Во всех реформистских и прогрессивных дискуссиях о марксизме полностью игнорировалось радикальное измерение. Марксизм – это программа революционных политических действий, а не критика извне системы. Программы и анализы Маркса революционны, а не просто критичны. Что определяет революционную марксистскую программу, так это возможность создания поистине нового мира, в котором проблемы голода, бездомности, экологической катастрофы, дискриминации и угнетения будут решены раз и навсегда. Такая программа не может существовать вне процесса революции. Такая программа не может существовать без революционного процесса. В случае марксизма революционный процесс – это создание нового мира из руин старого.
Для некоторых активистов марксизм и движение пролетариата являются синонимами. В истории марксизма пролетариат как класс никогда не существовал как самостоятельное движение. Он всегда включен в большом движении, будь то борьба с империалистической войной или другого примером политической реакции. Например, Маркс и Энгельс написали в своем Манифесте Коммунистической партии, в разделе Манифеста Коммунистической партии о рабочем классе:
«Пролетариат – это класс, к свержению которого стремятся коммунисты и на освобождение которого надеются коммунисты. Ради пролетариата коммунисты надеются посредством демократической революции освободить всех отдельных членов пролетарского класса, то есть всех людей, которые в данный момент связаны с производством товара.»
«Коммунистическая партия, таким образом, является политической организацией, которая объединенными действиями всех сил в рамках демократической революции является переходным органом от капитала к пролетариату. По этой причине коммунистическая партия – это классовая партия. Следовательно, это, в первую очередь, демократическая партия».
Чисто марксистской программы радикальной социальной трансформации никогда не существовало, и такая программа не может существовать. То, чем фактически занимаются марксисты, называя себя «марксистами», – это участие в процессе создания революционного политического движения, разжигания политического мятежа, разжигания движения угнетенных и эксплуатируемых с целью свержения капитализма и построения более гуманного движения и устойчивого мира.
Принимая во внимание тот факт, что марксистский анализ касается программы революционных социальных изменений, для марксистов было бы глупо и неуместно отождествлять себя с политической партией. Однако немногие существующие сегодня марксистские партии коренным образом отличаются от более широкого революционного движения в мире. Партийные программы многих партий, возникших из коммунистических и рабочих партий в двадцатом веке, были в такой же степени продуктом международной изоляции и распада коммунистических движений, как и сознанием их лидеров. На таких лидеров оказали влияние западные теоретики «гуманизма» и «демократического социализма», проповедовавшие позицию ревизионистской «социал-демократии», не требовавшую радикального преобразования существующего порядка и стремившихся исключить любой вызов существующему мировому порядку от коммунистического движения и, в частности, от коммунистических партий. «Новые» социальные движения и партии, возникшие после 1945 года, которые называли себя «марксистскими» или «социалистическими», не были настоящими марксистскими организациями. Партии маоистской традиции всегда были небольшими и всегда подчинялись национально-освободительным движениям. Советский Союз не был и не мог быть социалистическим обществом, да и маоизм не мог претендовать на то, чтобы быть последовательной политической программой.
Сегодня ни у одной из нынешних левых партий нет четкой политической программы или революционной программы. Очень немногие партии выработали четкое понимание того, почему они социалисты, что они подразумевают под социализмом, и почему движения в мире должны порвать с капитализмом и принять социалистические решения проблем, стоящих перед человечеством. Левые радикальные организации обычно идентифицируют себя как «антиимпериалистические». Было бы правильнее понимать такого рода приверженность антиимпериализму как приверженность какой-либо форме антикапиталистической революции или революционному социализму.