Но не смотря на всё это, сильной усталости я не испытывал. Устал конечно, но всё, как говориться, в пределах нормы. Сказывалась моя военная подготовка, да и сам по себе тепличным растением я никогда не был. Постоянные занятия спортом, помноженные на службу в армии, давали свои положительные результаты. Но вот один небольшой, но существенный дискомфорт я всё же ощущал, это неотъемлемое чувство голода. Как поговаривал мой командир роты, когда я ещё был курсантом в военном училище: “– Не желудок управляет тобой, а ты желудком”. – и я с ним в этом был полностью согласен. Поэтому организм хоть и требовал пищи, но пока на это можно было не обращать никакого внимание, и потерпеть.
Хотя стоп, у меня появилась идея. Делать мне сейчас всё равно нечего, почему бы не попробовать старый дедовский метод, и не поставить петлю на зайца. Чем чёрт не шутит, вдруг да попадётся. Тем более, что пока я шёл по лесу, не раз пересекал звериные тропы. Хотя это странно. Я всё ещё упорно верил, что нахожусь где-то в Подмосковье, а там уже давно не водится столько зверья, которое способно вытоптать целые просеки. Но другого объяснения этому я пока не мог найти.
Достав из планшета сапёрный нож, я срезал с кителя два шнурка, что были в нём предусмотрены для подгонки обмундирования по талии. И сделав две небольших удавки, протёр их свежими листьями, сорванными с дерева. Тем самым убив въевшийся в них свой запах пота. Зайцы хоть и плохо видят, зато хорошо слышат, и у них до кучи, прекрасное обоняние, а так мои шансы на успех немного возрастают. Накинув на босы ноги ботинки, я направился подальше от места своей стоянки, ища подходящую тропку для установки только что изготовленных мною удавок. В сгущающихся сумерках мне довольно быстро удалось осуществить задуманное. Установив две петли, при этом не сильно веря в удачу их работоспособности, потому что, на самом деле их делают из металлической проволоки, а никак не из толстых поясных шнурков. Но может и в такую петлю кто попадётся. После чего вернулся обратно к костру.
Заняв прежнее место, закрыл глаза и попытался уснуть. Но нескончаемый поток мыслей никак не давал мне этого сделать. Особенно меня не покидала одна наиболее навязчивая. Что же со мной произошло? Но с большим трудом всё же заставив себя не думать об этом, постарался переключиться на воспоминания о своей инженерно-сапёрной роте.
Закончив Тюменское Военно-Инженерное Командное училище, в звании лейтенанта, по распределению, для прохождения дальнейшей военной службы, попал служить на восток. В сапёрный полк, на должность командира дорожного взвода, который дислоцировался на станции Туринская, в 80 км от Читы. Но на самом деле от того полка, после очередных армейских сокращений, там оставалось всего две полные роты. И как любили поговаривать у нас в училище: – Есть чудесные места, где твориться полная жопа, но ещё есть места, которые могут сравниться только с дыркой в той самой жопе! И прослужив в этой самой дырке около года, понял, что и сам начинаю понемногу деградировать. И при первой же возможности, перевёлся в другую воинскую часть. На тот момент мне было всё равно куда, лишь бы подальше от этого унылого забвения, где служба, только зовётся службой.
На этот раз меня отправили на другой конец нашей, действительно необъятной Родины, в заполярье, в Мурманскую область, на самую границу с Норвегией. Где я и прослужил два года, в отдельном саперном батальоне мотострелковой дивизии. Где за это время успел стать старшим лейтенантом, командиром дорожной роты. Не раз скататься в командировки, в не совсем спокойные регионы нашей, как необъятной, так и не спокойной Родины. Обзавестись неплохим как армейским, так и боевым опытом. И всё бы ничего, но пришла новая волна армейских репрессий, поднятая жирным, тупорылым ставленником, нашего “глубокоуважаемого”, на тот момент, верховного лидера. И меня отправили для прохождения дальнейшей службы на должность командира отдельной инженерно-сапёрной роты, уже в танковую дивизию, что собственно и находится в Подмосковье, где я и служу уже пять с лишним лет. И несмотря на то, что я уже давно капитан и давно должен получать майора, на предложения, в дальнейшем стать начальником инженерной службы, так сказать, пойти на повышение, я всякий раз отвечаю отказом. Не по мне сидеть в штабе на бумажной работе, и протирать штаны.
Да и вложил в эту роту я очень много. Когда я был назначен в ней командовать, в это время там царила полнейшая анархия. Потому, что как раз часть переходила на контрактную основу. И тот контингент, который в неё набирали, был мягко говоря, не совсем управляем. И когда рота была окончательно укомплектована, мне пришлось в буквальном смысле слова, жить в ней около двух месяцев, пока она не стала хоть из дали напоминать воинский коллектив. Ну а дальше уже пошло получше, когда я переломил чашу весов в свою сторону, то и служить стало легче, как мне, так и солдатам. Позднее, когда комплектование части было закончено, то опять начались командировки по оказанию гуманитарной помощи в разминировании, теперь уже не таких нам и дружественных, и как оказалось вовсе не братских, республик. К слову сказать, не из всех тех командировок, мы возвращались полным составом.
И только всё вошло в своё русло, как нет. Вновь на волне реформирования нашей могучей армии, начала вырисовываться полная жопа. Не было печали, но на сей раз решили сократить срок службы солдатиков. Убрать частично контрактников, и заменить их сперва на полтора, а потом и вовсе, сопливыми годичниками. Которые в основной своей массе, как приходили с гражданки любителями маминых пирожков, такими же туда и возвращались. На что, как-то раз, один такой солдатик мне заявил, что они в этом не виноваты, что их призывают не на два года, как раньше, а на один. Тут я с ним полностью согласен. Ведь у нас всё как обычно, армией командуют такие министры, которые в ней не только не служили сами, так ещё ничего и не смыслят в этом. А о вооружённых силах знают только понаслышке. Но на что я ему ответил. – Но вы виноваты в том, что пусть и на год, но вы, в основной своей массе, конченное поколение гамбургеров, которое кроме компьютеров, больше ни в какую сторону развиваться не хочет. Да и половина из вас выглядит соответствующе, ничего кроме полтора центнера диетического сала, в вас нет. Того и гляди, ещё и меня сожрёте. И при этом попробуй из вас за год сделать некое подобие человека. Что в последствии и оказалось на практике.
Когда часть личного состава роты отправляли в очередную командировку. Мне вдруг на сотовый позвонила мама одного такого солдатика, который входил в состав этой самой группы. Сперва она меня оскорбляла, затем уже начала угрожать. Почему это я, видите ли, решил взять с собой её сына. Ведь там очень опасно, и его могут убить. Почему я вместо него не возьму кого-то другого. Ведь его же ждут дома, у него даже невеста есть. И она будет жаловаться по данному поводу сперва в “комитет беременных солдат”, затем такому же военкому, а уже потом, всем кому только можно, вплоть до самого президента, который и заварил эту кашу.
Я сперва довольно спокойно всё это выслушал, но потом меня прорвало. Опускаться до оскорблений я всё же не стал, ведь она всё-таки мать, и её можно в чём-то понять. Но всё же я высказал ей всё, что думаю по этому поводу. Во-первых, мы находимся не в детском саду, где всем вытирают сопли и попу. Во-вторых, других солдат ничуть не меньше, чем его ждут дома. А он включён в состав этой группы по причине того, что этих ребят я лично, готовил к предстоящей командировке. И в конце-то концов, я ведь тоже туда еду. И для неё, наверное, будет большим откровением, но у меня тоже есть мама, только в отличие от её сына, которой я не рыдаю по телефону, а всегда говорю, что у меня всё хорошо, как бы то ни было на самом деле. А может мне тоже стоит ей позвонить и поплакать о том, как мир несправедлив по отношению ко мне, чтоб она тут же перезвонила командиру части и попросила его не отправлять меня туда, куда я этого сам не хочу. Мол и без меня разберутся, мало что ли таких дураков. После выслушивания её пятнадцатиминутного плача, который вслед за этим последовал, я не стал её слушать дальше, а просто отключил телефон.
К слову сказать, в той командировке нам тогда было не сладко, но назад мы все вернулись целыми и здоровыми, обошлось даже без трёхсотых
1
Придавшись воспоминаниям, сам не заметил, как вырубился. Проснулся я оттого, что, не смотря на лето, всё же немного продрог. Солнце уже давно встало, и судя по беззаботному пению птиц, время было уже где-то часов пять-шесть утра. По привычке взглянул на часы, но они так и не ожили, показывая всё также половину первого. Выкинуть бы их за ненадобностью, промелькнуло в голове, но как-то жалко, да и без часов на руке я чувствую себя как-то некомфортно. Пришлось прибегнуть к помощи телефона, так и есть, время почти шесть. Потрогал носки, те хоть и просохли, но окончательно превратились от пропитавшего их пота, в грозное оружие австралийских аборигенов, смертоносные бумеранги. Прежде чем одевать на ноги, пришлось сперва их хорошенько перед этим размять.
1 – Трёхсотый – военная формулировка, обозначает раненный, которого должны сопровождать два врача и мед. оборудование, условно общей массой 300 кг. для транспортировки по воздуху, отсюда и название.
Сделав нехитрую разминку, чтоб разогнать кровь и немного согреться, я направился на осмотр своих силков. Какого же было моё удивление, когда в одной из петель, болтался здоровенный заяц. Это не могло не радовать, но вот ещё бы воды где найти? Побродив в округе от места ночёвки, я наткнулся на небольшую, но довольно чистую лужу, что собралась в небольшой ложбине. Пить конечно я её не рискнул, но вот чтоб умыться самому и промыть освежёванного зайца, вполне подойдёт. Разделавшись с дичью, я тут же нанизал мясо на прутья, благо опыт у меня в этом имелся, и понёс их жариться на костёр.
Пока мой шашлык готовился, я вернулся обратно к найденной мною луже, чтоб смыть с себя остатки заячьей крови. Сидя на корточках я неторопливо мыл руки, попутно озираясь кругом. И тут мой взгляд остановился на куче следов, что были основательно вытоптаны вокруг неё. Сперва, на радостях от попавшего в петлю зайца, я не придал им никакого значения. Но сейчас, внимательно приглядевшись, в оставленные на земле отпечатки, я почувствовал, как моя спина начинает холодеть, покрываясь мелкими мурашками. Эти следы я знал очень даже хорошо, чтобы их спутать с другими. Хоть мне и далеко до опытных охотников, но волчий след ни с чьим другим не перепутать. Тем более, такой крупный и чёткий. Я попытался себя успокоить тем, что это собачий, но сам же прекрасно знал, что это не так. Потому, что в добавок к следам, на ветке нашёл зацепившийся за неё клочок серого меха.
Тут же бросив своё омовение, быстро добежав до костра и не стал ждать, когда мясо окончательно прожариться. По принципу, горячее сырым не бывает! Просто скидал его в свой планшет, по дороге поем и затушил остатки костра. Одел бронежилет с каской, сразу почувствовав себя немного увереннее. Хотя какая эта к чёрту защита от хищников. И постарался побыстрее отсюда убраться, как можно быстрее и дальше. Судя по количеству следов, волки либо часто используют эту лужу для водопоя, либо ходят большой стаей. Не один из вариантов на себе, мне проверять совсем не хотелось. Поэтому я направился быстрым шагом, обходя по большой дуге эту злосчастную лужу.
Откуда здесь волки, да ещё с таким огромным размером лапы, чуть ли не сорок пятым? Этот факт меня не на шутку тревожил.
Попадись им безоружным, и наврятли от тебя что-то останется. Поэтому я решил хоть немного, но вооружиться. Выбрав подходящее деревце, отломал длинную ветку и заточил её с одной стороны, получилось неплохое двухметровое копьё. Вот так-то будет получше!
Дальнейшее моё продвижение по лесу, уже не вызывало у меня никакого энтузиазма. Даже съеденный мной полусырой заяц, нисколько не улучшил моего настроения. Теперь я шёл намного осторожней, стараясь как можно меньше шуметь, постоянно замирая и прислушиваясь к малейшему шороху. Готовый в любой момент воспользоваться своим импровизированным оружием. Но в то же время всей душой жаждущим, чтоб этого не пришлось делать.
Так время приближалось к обеду, а я всё неторопливо двигался по лесу. Периодически замирая при звуках резко вспорхнувшей на моём пути с веток птицы, и лишь убедившись, что виновником её бегства являюсь я сам, продолжал движение. По моим подсчетам я отмахал за два дня уже около двадцати километров, а так и не приблизился ни к одному из населённых пунктов. Может мне следует изменить своё направление. Прислонившись к стволу дерева, сполз по нему на землю, чтоб перевести дух и немного собраться с мыслями. Получается следующее. Я понятия не имею в какую сторону мне надо идти, но то, что идти надо-это неоспоримый факт. Надо добраться хотя бы до ближайшей дороги, а там уже разберёмся. И заставив себя подняться, пошёл дальше.
Впереди лес понемногу начинал редеть. Всё чаще стали попадаться корявенькие берёзы, с вырастающими из земли кочками. И под ногами по мере моего продвижения вперёд, из-под примятой почвы начинала проступать сырость. Это не хорошо, отметил про себя я. Явный признак заболоченности. В болото угодить мне сейчас только не хватало, для полного счастья. Пришлось срочно менять направление и двинуть немного западнее. Только выйдя на твердую землю, я вдохнул с облегчением.
Дальше на моём пути стали попадаться ягоды: костянка с земляникой, немного малины, что росли на небольших залитых солнцем полянках. Пренебрегать таким подарком, в моей ситуации было бы непростительной глупостью. И хоть наесться ими было невозможно, но это всё же лучше, чем ничего. Ближе к вечеру решил ещё и грибов подсобрать, на которые до этого не обращал никакого внимания. Хоть их попадалось и не так много, видимо ещё не сезон, но на ужин я себе всё же набрал. В том, что мне предстоит еще одна ночёвка в лесу, я уже нисколько не сомневался. И поэтому решил позаботиться о припасах заранее.
И как только наткнувшись на очередной родник, что бил из земли возле поваленной сосны, я решил не идти дальше, а ночевать прямо здесь. На этот раз, пока ещё не стемнело, я сперва тщательно обследовал всю прилегающую местность. Убедился, что поблизости нет волков, или ещё кого. Поставил свои доказавшие пригодность петли. Только после этого развёл костерок и принялся сушить на нём свой нехитрый грибной улов.
Когда с грибами было покончено, сказать по правде, та ещё гадость, уже окончательно стемнело. И за кругом света, что давал мой костёр, я уже ничего не мог разглядеть. Только смутно угадывались силуэты деревьев, что в темноте не к месту разыгравшейся фантазией, напоминали страшных чудишь из голливудских ужастиков. Постаравшись об этом не думать, я завалился на землю и попытался уснуть.
На этот раз мне не пришлось долго ворочаться. Проснулся я от теплого ветерка, что приятно трепал мои волосы. И умывшись в ручье, направился проверять петли. Но на этот раз меня ждало разочарование, они были пустые. Придётся дальше идти на пустой желудок.
Достал телефон, попробовал сделать звонок, но связь так и не появилась. Плюс батарейка неуклонно разряжалась. Еще день и от телефона не будет никакой пользы. Да и пока, что толку с него мало, только и годится, что время на нём смотреть. А это самое время уже подходит к шести утра. И так как меня ничто не задерживало, то я сразу же двинулся дальше.
По пути делал короткие остановки, только если встречал небольшие ягодные полянки, чтоб хоть немного перекусить. Лес по-прежнему не казался враждебным, что позволяло немного расслабиться. И волчьи следы, что я обнаружил вчера, уже не вызывали такой тревоги, которую я ощутил, при их обнаружении.