– Говорю вам, она вернулась, – твердила женщина. – Аптекарь уверяет, что она служанка, крестьянка с юга, но Умм Сара говорит, у нее те же черные глаза, как у девушки, что здесь раньше работала.
Нари тут же потянулась к ножу Якуба. Али бросил на нее недоуменный взгляд:
– Что ты делаешь?
– Это самооборона.
Она выпрямилась, сжимая в руке нож. Удивительно, как быстро все возвращалось. Постоянное беспокойство, что обманутый клиент вернется и приведет с собой солдат, обвиняя ее в воровстве. Страх, что одно неверное движение приведет к тому, что толпа назовет ее ведьмой.
В дверь постучали, твердо и настойчиво.
– Откройте! – крикнула женщина. – Нам нужна помощь!
– Не надо, – предупреждающе шикнула Нари, когда Али метнулся к двери.
– Но они сказали, что им нужна помощь.
– Мало ли что люди скажут!
Али потянулся к ней и осторожно опустил ее руку.
– Никто не причинит тебе вреда, – заверил он. – Я не очень хорошо знаю людей, но я более чем уверен, что, если я взорву все жидкости здесь разом, надолго они не задержатся.
Нари нахмурилась:
– Я не уберу нож.
Но когда Али пошел открывать дверь, она не стала ему мешать.
Вошла пожилая женщина в поношенном черном платье.
– Где она? Где девушка, которая работает у аптекаря?
У гостьи был заметный южный акцент, и, судя по ее непокрытому, обветренному лицу, она прожила нелегкую жизнь.
– Это я, – прохрипела Нари, все еще не выпуская нож из руки. – Что вам нужно?
Нари сама не знала, чего ожидала: обвинения, разоблачения.
Но точно не того, что женщина протянет к ней руки, сложенные в умоляющем жесте.
– Умоляю, мне нужна твоя помощь. Мой сын – он упал с крыши на прошлой неделе… – Женщина махнула рукой, и вошли двое мужчин, тащивших на переноске мальчика, потерявшего сознание. – Мы вызвали платного лекаря, который сказал, что сыну просто нужен покой, но сегодня вечером у мальчика началась рвота, и теперь он не приходит в себя… – В ее голосе сквозило отчаяние, но она не сдавалась. – О тебе ходят разные слухи. Люди говорят, что ты девушка с Нила. Которая раньше исцеляла больных…
Слова матери попали не в бровь, а в глаз: раньше исцеляла больных.
– Я не врач, – призналась Нари, презирая себя за это. – А где лекарь, которого вы вызывали в прошлый раз?
– Он больше не придет. Сказал, что он нам не по карману.
Нари отложила нож.
– Я ничем не могу вам помочь.
– Ты могла бы взглянуть на него, – упорствовала женщина. – Пожалуйста… просто осмотри его.
Мольба в глазах матери сломила сопротивление Нари.
– Я… Что ж, ладно… Али, убери со стола. Вы, – Нари кивнула мужчинам с носилками, – несите его сюда.
Они уложили мальчика вместе с простыней, на которой его принесли. Ему было не больше десяти – жилистый юноша с коротко подстриженными черными кудрями и широким невинным лицом. Он был без сознания, но его руки были странно вытянуты по бокам, а ладони вытянуты вперед.
Нари прощупала его пульс. Он был нитевидный и слишком редкий.
– Он не приходит в себя?
– Нет, саида[1], – ответил старший мужчина. – Всю неделю ходил сонный, жаловался на головные боли и почти не разговаривал.
– Он упал с крыши? – уточнила Нари, осторожно снимая повязку с ушибленного черепа. – Это стало причиной травмы?
– Да, – поспешно ответила мать.
Нари продолжила осмотр. Она приподняла мальчику веко.
Страх сковал ее. Зрачок был сильно расширен, карие радужки почти целиком окрашены в черный.
И Нари перенеслась в Дэвабад, где она ходила по пятам за Субхой, пока та перекладывала инструменты, которые принесла в больницу. «Как ты догадалась?» – допытывалась она, выуживая подробности о пациентке, которую заметила в ее саду.
Субха усмехнулась. «Удар по голове несколько дней назад и расширенные зрачки? В черепе скапливается кровь, сомнений быть не может. И это смертельно опасно, если кровь вовремя не выпустить – время решает все».
– Ему нужен хирург. Срочно, – объявила Нари, стараясь держать голос под контролем.
Один из мужчин покачал головой:
– Мы мигранты-шаиди. Никакой хирург не станет нам помогать, если только мы не заплатим вперед, но у нас нет денег.
Мать снова обратила на нее взгляд, полный надежды, которая разрывала Нари на части.
– Не могла бы ты… возложить на него руки и пожелать ему всего хорошего? Соседи говорят, раньше у тебя получалось.
Вот опять. Раньше получалось. Но в глубине души Нари боялась, что уже никогда не получится.
Она посмотрела на мальчика.
– Мне понадобятся кипяток и чистые тряпки. И пусть кто-нибудь из вас сходит домой к аптекарю. Скажите ему принести все инструменты, которые остались у него от деда.
Мать мальчика нахмурилась:
– Тебе все это нужно, чтобы возложить на него руки?
– Нет, мне все это нужно, потому что я собираюсь вскрыть ему череп.
Собрав волосы на затылке, Нари изучила принесенные Якубом инструменты и возблагодарила Создателя, узнав среди старых инструментов его прадеда маленький циркулярный трепан.
– Вот оно, – объявила она, извлекая сверло. – Как нам повезло, что среди твоих предков был хирург.
Якуб яростно замотал головой:
– Ты сошла с ума. Этой штуке уже сто лет. Ты убьешь мальчонку, и нас всех посадят за убийство.
– Нет, я спасу ему жизнь. – Она подозвала Али и вручила ему сверло. – Аль-Кахтани, ты мой должник. Прокипяти это, а скальпель, который кипятится сейчас, принеси мне.
– Нари, ты…
Но она уже разворачивала Али, подталкивая его к котлу.
– Меньше болтай, больше помогай.
Якуб встал перед ней.
– Нари, за все время, что я тебя знаю, ты никогда не делала ничего подобного. Ты говоришь о хирургии: люди годами учатся, чтобы овладеть этим искусством.
Нари задумалась. На самом деле она разделяла его позицию: с Субхой они упражнялись на кокосах и дынях, но тем дело и кончилось, а вопреки хаосу, царившему в остальных сферах ее жизни, к врачеванию она всегда относилась с благоразумием, и годы работы в лазарете сделали ее только более осмотрительной. Когда тебе вверяют жизнь пациента, это большая ответственность и честь, к которой нельзя относиться легкомысленно.
Но Нари также знала, с каким презрением относятся к людям, подобным этой семье. Крестьянам и мигрантам, девочкам без имени и матерям без денег, которыми можно завоевать благосклонность нерадивого лекаря.
– У них нет времени слоняться по Каиру и молить хирургов сжалиться над ними, Якуб. Мальчик может умереть к рассвету. Я знаю достаточно, чтобы попытаться помочь.
– А если ты потерпишь неудачу? – Он подошел ближе, понижая голос. – Нари, ты же знаешь, как здесь обстоят дела. Что-то случится с мальчиком у меня в аптеке, и его соседи придут за моей семьей. Они прогонят нас из этого района.
Нари как ушатом ледяной воды окатило. Как здесь обстоят дела, она действительно знала, этот же страх преследовал ее и в Дэвабаде. Когда эмоции накалены до предела, границы, разделяющие их сообщества, становятся смертельно опасными.
Она встретилась с ним взглядом:
– Якуб, если ты откажешься, я пойму и не стану этого делать. Но ребенок умрет.
Эмоции охватили его морщинистое лицо. Родители сидели по обе стороны от мальчика, мать прижимала руку сына к своей заплаканной щеке.
Якуб посмотрел на них, борясь с нерешительностью.
– Ты выбрала неподходящий момент, чтобы обзавестись совестью.
– Это значит «да»?
Он наградил ее мрачным взглядом:
– Не убей его.
– Сделаю все возможное. – Видя нерешительность в его глазах, Нари добавила: – Ты не мог бы заварить чаю для его родителей и не подпускать их слишком близко? Им лучше этого не видеть.
Она вымыла руки с мылом. Вернулся Али и разложил инструменты на чистой скатерти.
– Мой руки! – скомандовала Нари.
Али бросил на нее встревоженный взгляд:
– Зачем?
– Будешь мне ассистировать. Чтобы управиться со сверлом, потребуется грубая сила. Давай. И мыла не жалей, – прикрикнула она, и он пробурчал что-то себе под нос.
Напрягая память, чтобы вспомнить все, чему научила ее Субха, Нари отметила точку примерно на расстоянии ширины ладони за лбом мальчика, аккуратно сбрила там волосы и тщательно вымыла кожу с большим количеством мыла, после чего сделала аккуратный разрез на скальпе. Вытирая кровь, которая быстро выступала из раны, она отодвинула небольшой лоскут кожи, обнажая кость под ним.
Али, стоя рядом с ней, пошатнулся.
– О. Вот как это выглядит.
– Дай чистую тряпку, – отозвалась Нари, убирая окровавленную. – Сверло.
Али дрожащими руками протянул ей сверло. Нари ощутила тяжесть инструмента в своих ладонях, и у нее чуть не подкосились ноги от кошмарного осознания того, что она собиралась сделать. Нари что, сошла с ума? Кто она такая, чтобы взять жизнь этого мальчика в свои руки и просверлить дыру в его голове? Она воровка, она мошенница.
Нет, ты – бану Нахида.
Когда Нари приставила дрель к его черепу, ее руки больше не дрожали.
Позже, она не смогла бы ответить, когда ее окутала пелена тихого умиротворения – чувство, которое якобы должна вызывать правильная молитва. Слышался мерный скрежет сверла, стоял влажный, мучнистый запах костной пыли и крови. Когда ее руки и запястья уже горели от усталости, она передала сверло Али, и под ее бдительным руководством он сделал несколько оборотов. Капли пота выступили на ее коже, и она остановила его, как только увидела, что они дошли до последнего костного слоя. Нари заняла его место и с замирающим сердцем осторожно извлекла сверло, вытаскивая с ним окровавленный кругляшок кости.
Она смутно сознавала, что Якуб уводит родителей мальчика. Нари едва обратила на это внимание, потому что… она только что проделала дырку в черепе. Она молча смотрела на результат своей работы, не в силах вымолвить и слова. Ее кровь гудела от нервного напряжения, смешанного со страхом и тревогой.
«Дыши», – сказала она себе, вспоминая слова Субхи. Прямо под черепом находится мембрана. За этой мембраной и скапливается кровь. Ее-то тебе и нужно проколоть.
Нари взяла скальпель. Она едва не задыхалась от повисшей в комнате тишины, а ее сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот разорвется. Нари сделала глубокий вдох, вознося молитву Создателю, Анахид и всем на свете, лишь бы склонить чашу весов в свою сторону.
Она проткнула мембрану. Кровь брызнула ей прямо в лицо, густая и темная, почти пурпурная, с маслянистым отливом.
Это наконец привлекло внимание матери.
– Что ты натворила? – закричала она, бросаясь вперед.
Али встал между ними, не позволив женщине вцепиться в Нари. Та застыла, глядя на кровавый разрез. Когда вся темная жидкость вытекла наружу, Нари увидела, как розовато-желтый мозг под ней начал пульсировать в такт сердцебиению мальчика.
А потом он пошевелился.
Несильно, лишь вздохнув и слегка дернув одной рукой. Но потом что-то шевельнулось под его закрытыми глазами. Мальчик что-то пробормотал во сне, и Нари судорожно выдохнула, стараясь удержаться на ногах.
Она оглянулась. Все в комнате смотрели на нее со смесью восхищения и ужаса.
Нари улыбнулась.
– Кто-нибудь поможет мне со швами?
Остаток ночи ушел на то, чтобы наложить швы. Нари дождалась, пока мальчик откроет глаза, после чего его переложили на доску, которую принес очередной родственник. Семья жила всего в квартале отсюда, и Нари подробно объяснила родителям, как ухаживать за сыном, пообещав, что придет к нему на осмотр около полудня.
Его отец, уходя, рассыпался в извинениях и словах благодарности.
– Да отблагодарит тебя за это Господь, – лепетал он. – Мы найдем способ заплатить тебе, обещаю.
Глядя на мать, баюкавшую сына, Нари отрицательно покачала головой.
– Не нужно мне платить, – сказала она, придерживая дверь. – Я была рада помочь.
Рассветные лучи светлили небо, когда она провожала их взглядом. Было тихо, если не считать пения птиц и дуновения ветерка, доносившего запах Нила. Нари глубоко вздохнула, с чувством достигнутой цели и умиротворения, которых не испытывала с самого дня шествия в честь Навасатема.
Она все еще на что-то годилась. Пусть ее магия исчезла, но Нари только что спасла чью-то жизнь, проведя операцию, которая даже у опытных врачей не всегда получалась успешной. Когда прилив страха и возбуждения окончательно спал, она задрожала и прислонилась к двери аптеки, утирая слезы, к ее собственному смущению выступившие на глазах.
Я стала тем, кем всегда хотела быть. К черту политику Дэвабада и отсутствие дипломов, которые человеческий мир никогда не предоставит такой женщине, как она. Нари была целительницей, и никто не мог отнять это у нее.
Она вернулась в аптеку. Али и Якуб сидели друг напротив друга с одинаково ошеломленными лицами, в окружении окровавленных инструментов и тряпок.
Но нет, не просто ошеломленными: Али, казалось, был на волосок от того, чтобы его не вырвало. Нари с трудом сдержала улыбку.
– Вот уж не ожидала, что окажешься таким слабонервным.
– Я не слабонервный, – возмутился он и трясущимся пальцем указал на сверло: – Я больше никогда не желаю прикасаться к этой штуковине, но я не слабонервный.
Стараясь не рассмеяться, она пересекла комнату и положила руку ему на плечо:
– Почему бы тебе не вздремнуть? А я пока наведу порядок, мне сейчас нужно себя чем-то занять.
Его лицо засветилось от облегчения.
– Храни тебя Бог.
В ту же секунду Али так припустил вон из комнаты, будто за ним гнался каркаданн.
– Я тебе помогу, – предложил Якуб. – Не думаю, что смогу заснуть после того, как у меня на глазах провели операцию на мозге в моей же аптеке.
Они принялись за работу: Нари складывала окровавленные тряпки в мешок для стирки, а Якуб вытирал инструменты.
Нари свернула скатерть, которой застилала стол.
– Прости, что сразу не спросила у тебя разрешения. Нельзя было ставить тебя в такое положение.
Якуб щелкнул языком:
– Сначала она рискует ради незнакомых людей, а теперь прощения просит. Куда подевалась нахалка, которая пыталась меня обобрать много лет назад?
Ее больше нет, и след давно простыл.
– Я могу украсть пару инструментов по старой памяти.
Он покачал головой, не веря ни одному слову:
– Ты изменилась, в лучшую сторону, даже если сама в этом себе не признаешься. – Он помешкал, а затем встретился с ней взглядом. – Ты ведь все-таки это сделала, да? Ты выучилась на врача?
– В каком-то смысле.
Он не сводил с нее пристального взгляда:
– Где ты была, Нари? Только честно.
На языке вертелась дюжина отговорок, но господи, как же она устала лгать. Нари вздохнула.
– Ты поверишь, если я скажу, что происхожу из древнего рода джиннов-целителей и была пленницей в скрытном волшебном королевстве на другом конце света?
Якуб сначала отпрянул… а потом фыркнул:
– Даже тебе не под силу выдать такую небылицу за правду.
Нари нервно усмехнулась, кровь отлила от ее лица.
– В самом деле, – проговорила она с плохо скрываемым разочарованием. – Кто ж поверит в такую безумную историю?
Якуб поставил чайник на огонь.
– Где бы ты этому ни научилась, сегодня ты сделала невероятное, – сказал он, раскладывая чайные листья по двум стеклянным чашкам. – О тебе пойдет столько слухов.
– Тем более что я не взяла с них денег.
– Это действительно неоспоримый плюс.
Нари обтерла инструменты, завернула их в чистую ткань, и Якуб жестом пригласил ее сесть рядом.
– Ты нарушила мой сон, так что выпей со мной чаю, – распорядился он, протягивая ей чашку. – Хоть поговорю с тобой.
Она сразу встревожилась:
– Если мы злоупотребляем твоим гостеприимством, я могу найти другое жилье…
Якуб цыкнул на нее:
– Я не хочу, чтобы вы уходили. Наоборот. Я хочу, чтобы вы остались.
Нари нахмурилась:
– Что ты имеешь в виду?
Он подул на чай.
– Не секрет, что я старею – ты и сама отпускала немало бесцеремонных комментариев на этот счет. Никто в моей семье не годится на то, чтобы взять управление аптекой на себя. Мы с женой обсуждали продажу лавки, но я подумал, вдруг ты и твой друг заинтересуетесь в том, чтобы остаться и заправлять здесь после меня.
Она изумленно уставилась на него. Это было самое последнее, что она ожидала услышать от Якуба.
– Я… я не училась на аптекаря, – пробормотала она.