Однако подобная нота с оговоркой о суверенитете не направлялась. Равным образом в адрес Испании не выдвигалось никаких требований об оставлении территории, и тем более Испании не давалось никакого «разрешения» остаться. Причины ухода с островов, на которые ссылалась Британия, не заслуживают доверия. Какое воздействие на экономику могли бы оказать пятьдесят человек, которых сменяли раз в год и которые в любом случае могли быть перенаправлены для службы где-то в другом месте в рамках военного бюджета Британской империи? Если целью вывода гарнизона было снижение присутствия военно-морских сил в Вест-Индии, тогда зачем возвращать на родину только гарнизон Порт-Эгмонта?
Коротко говоря, Великобритания, одна из величайших военных держав того времени, была поначалу полна решимости начать войну за Порт-Эгмонт, однако в следующем году она значительно сократила численность войск, базирующихся в этом порту, и всего лишь два года спустя приказала гарнизону из пятидесяти человек покинуть остров «по экономическим причинам». Несложно увидеть, что причиной покидания Порт-Эгмонта было нечто более важное, нежели чем только лишь приведение в порядок бюджета.
Неизбежная истина состоит в том, что единственным желанием британского правительства в 1771–1774 году было сохранить лицо. Как мы увидим, если британцы не могли поддерживать свое присутствие в Порт-Эгмонте, простой факт оставления британских символов власти не был достаточен для сохранения каких-либо титульных прав в отношении данной территории.
К. Оставление британцами Порт-Эгмонта в 1774 году и исключительное присутствие Испании на архипелаге
Каковы бы ни были причины ухода с острова, Великобритания покинула его в середине мая 1774 года, оставив позади свинцовую табличку, на которой было указано, что острова принадлежат королю Великобритании. Как мы уже видели в случае с открытием земель, один лишь символический акт (такой как установка креста или таблички) не достаточен для закрепления суверенных прав – более того, символический акт такого рода в еще меньшей степени гарантирует сохранение суверенитета с течением времени. Однако это еще не все.
Даже до того, как британцы окончательно покинули острова, испанское правительство в Мадриде уже отдавало приказы губернатору Мальвинских островов, направленные на обеспечение того, чтобы британцы не вернулись. В ноте, датированной 9 апреля 1774 года, написанной Хулианом де Аррьяга, государственным секретарем по делам Вест-Индии и Ост-Индии, говорится следующее: «Принимая во внимание предложение двора в Лондоне покинуть поселение, построенное на острове Гран-Мальвина, и вывести войска, размещенные там, а также организовать отъезд нескольких поселенцев, король желает проинформировать вас об этом обстоятельстве, чтобы впоследствии со всей предусмотрительностью и осторожностью вы могли удостовериться, действительно ли британцы покинули вышеупомянутое поселение, не основав еще одного поблизости, и чтобы, после того как вы надлежащим образом установите данное обстоятельство, вы принимали бы время от времени необходимые меры предосторожности, направленные на обеспечение того, чтобы британцы не вернулись в эти земли, и информировали бы меня во всех подробностях обо всем, что там происходит ныне и будет происходить в дальнейшем»[96].
Эта нота имеет особое значение по ряду причин: во-первых, она со всей определенностью показывает, что испанское правительство рассматривало уход Британии в качестве сдачи территории; во-вторых, нота непосредственно указывает на намерение осуществлять суверенные права в отношении порта, который до этого момента находился в руках Великобритании; в-третьих, в ноте со всей ясностью говорится о намерении не допустить возвращения британцев, что подразумевает наличие волеизъявления, направленного на осуществление суверенитета и исключительного владения архипелагом в целом; в-четвертых, и поведение британцев, и испанская нота подтверждают довод о том, что британцы дали обещание покинуть Порт-Эгмонт, как только он будет им возвращен.
Действия по выполнению приказов короля были предприняты в ноябре 1774 года и в феврале 1775 года. На исходе 1775 года капитан Хуан де ла Пенья подтвердил, что никто в британском поселении не проживает и туда не ездит. 24 января 1776 года лоцман Хуан Паскуаль Кальесас изъял табличку, оставленную британцами, и отправил ее в Буэнос-Айрес[97].
30 июня 1777 года Хосе Гальвес, министр по делам Вест-Индии и Ост-Индии, отправил вице-королю Рио-де-ла-Платы королевский приказ «сжечь все здания, строительство которых было начато или завершено, а также сделать то же самое со всеми собранными материалами»[98]. Этот приказ был исполнен в начале 1780 года экспедицией под командованием Кальесаса, в результате чего были стерты все следы британского присутствия на Фолклендских/Мальвинских островах (см. илл. 6).
Можно сделать целый ряд выводов из текста этого важного приказа, а также обстоятельств его исполнения: Испания сохраняла контроль над всем архипелагом, приказ был дан, когда в отношениях с Великобританией царил мир (то есть речь не идет о враждебной военной акции или же о действии, предпринятом в связи с ведением войны), также немаловажно, что приказ был дан должностному лицу, контролирующему Мальвинское губернаторство (в которое входили острова), а именно вице-королю Рио-де-ла-Платы, который этот приказ и исполнил.
Илл. 6 Рисунок Порт-Эгмонта, уничтоженного испанцами; описание гласит: «Рисунок поселения англичан в Порт-Эгмонте на острове Гран-Мальвина, соженного и разрушенного 22 марта 1780 года по приказу Его Превосходительства дона Хуана Хосе де Вертиса, генерала королевской армии, вице-короля, губернатора и генерал-капитана правинций Рио-де-ла-Платы, исполненный первым лоцманом отряда военно-морского флота, капитаном доном Хуаном Паскуалем Кальесасом»
Великобритания покинула Порт-Эгмонт в 1774 году. С тех пор на протяжении 55 лет на островах не было официального британского присутствия, не предпринималось никаких официальных действий в связи с этими островами, а равно не предпринималось эффективных действий, которые свидетельствовали бы о суверенитете над островами. Напротив, не последовало никакой официальной реакции на разрушение поселения в Порт-Эгмонте испанцами, а равно ничего не было сказано о непрерывном исключительном присутствии Испании на островах и тридцати двух губернаторах, подотчетных Буэнос-Айресу. Британия ничего не сказала в то время, когда подписывалась Конвенция о заливе Нутка, в силу статьи 6 которой Британии запрещалось основывать поселения на Фолклендских/Мальвинских островах. Ни слова не было сказано, когда в 1806–1807 годах британские силы вторглись в Буэнос-Айрес и обнаружили свинцовую табличку, оставленную в поселении, которое когда-то было британским. Другой важный вопрос заключается в том, почему Великобритания, попытавшаяся завоевать вице-королевство Рио-де-ла-Плата, не предприняла никаких действий против Испании на той единственной территории, которая предположительно принадлежала Великобритании. Если вопрос суверенитета не был решен в 1771 году, то здесь представилась прекрасная возможность решить его в пользу британцев. Избавление от таблички, оставленной в Порт-Эгмонте, было ясным свидетельством намерения Испании отвергнуть любые притязания Британии на суверенитет. Даже если пренебречь отсутствием реакции британцев на осуществление испанскими властями контроля над Порт-Эгмонтом, включая его последующее уничтожение, следует отметить, что между 1806 и 1807 годами британцы обнаружили в Буэнос-Айресе табличку, которую испанцы когда-то изъяли. Как мы увидим далее, также не последовало никакой официальной реакции Великобритании в отношении мер принуждения, предпринятых Испанией против моряков британского флота, посещавших острова. Равным образом Британия не реагировала на различные действия по реализации суверенных прав, предпринимаемые новообразованным аргентинским правительством между 1810 и 1829 годами.
Оставление островов в 1774 году не было простым физическим уходом из Порт-Эгмонта, но означало полный отказ Великобритании от притязаний любого рода на Фолклендские/Мальвинские острова. То обстоятельство, что в течение 55 лет на островах не было британского присутствия, а равно не предпринималось никаких официальных действий в противовес почти сорокалетнему присутствию испанцев, а также действиям Аргентины, которые предпринимались с самого начала процесса обретения независимости и до 1829 года, определенно указывает не только на отсутствие у Великобритании corpus possessionis[99], но и отсутствие намерения обладать суверенитетом[100].
L. Непрерывное исключительное присутствие Испании на Фолклендских/Мальвинских островах до 1811 года
В обсуждаемый период времени испанское присутствие на Фолклендских/Мальвинских островах характеризовалось непрерывностью и продолжалось с 1 апреля 1767 года, когда Луи-Антуан де Бугенвиль передал испанским властям французское поселение, основанное в 1764 году, вплоть до 13 февраля 1811 года, когда испанские войска оставили Порт-Соледад. Испания присутствовала на островах à titre de souverain[101], что доказывается назначением господина Фелипе Руиса Пуэнте в качестве губернатора Мальвинских островов и провозглашением островов зависимой территорией генерал-капитанства Буэнос-Айрес, созданного 4 октября 1766 года королем Карлом II.
Официальное испанское присутствие носило постоянный характер, а испанские власти сменяли друг друга без перерывов на протяжении всего рассматриваемого периода (вице-король Буэнос-Айреса назначил в общей сложности 32 губернатора и коменданта) – по приказу короля Испании они сменялись ежегодно в период с середины декабря по середину января[102]. Коменданты полагались на министра королевской казны и время от времени создавали правительственные советы (исп. juntas de gobierno), в которые также входил командующий главным судном, пришвартованным в Порт-Соледад[103]. Острова были населены военными отрядами, заключенными, поселенцами и католическими священниками. На острове Соледад работала церковь «Nuestra Señora de la Soledad»[104], а 4 ноября 1801 года завершилось строительство каменной церкви[105]. Британские источники говорят об испанском поселении как о тюрьме. Вероятно, это связано с тем, что в настоящее время испанское слово «presidio» переводится как «тюрьма». Однако в испанской Америке «presidios» не были тюрьмами. Термин использовался в отношении поселений, расположенных в самых удаленных частях испанских владений и служивших для защиты от частых набегов каперов и пиратов; поселения также были способом защиты испанского суверенитета, поскольку исключали создание поселений в соответствующей местности другими государствами. В любом случае, даже если бы испанское присутствие заключалось только в создании тюрьмы, этого по-прежнему было бы достаточно, чтобы рассматривать соответствующие действия в качестве эффективного осуществления государственной власти.
Губернаторы островов были в основном заняты поддержанием испанского присутствия в самых южных землях империи, а также контролем за деятельностью других государств в этом регионе. Такое положение дел свидетельствовало об официальном и публичном присутствии, которое ни одна другая морская держава не игнорировала и не могла проигнорировать и которое заключалось в осуществлении полицейских полномочий и правоохранительной деятельности на островах всего архипелага и вокруг них. Вокруг архипелага и вдоль берегов Патагонии предпринимались частные походы. Испанские власти на островах также вели подробный учет скота, который считался принадлежащим королевской казне, и поддерживали в надлежащем состоянии военные постройки, что подтверждается периодическими отчетами, которые направлялись комендантами в Буэнос-Айрес, о состоянии дел по обоим вышеупомянутым вопросам.
Хотя имеются сотни примеров осуществления контроля испанскими властями, достаточно процитировать ноту, датированную 17 августа 1790 года, с требованием об оплате расходов, понесенных в связи с выдачей и обеспечением провизией «британских подданных» с корвета «Святая Елена», обнаруженных на Фолклендских/Мальвинских островах за незаконной рыбной ловлей[106].
Еще один пример – это коммюнике № 239, датированное 26 февраля 1806 года, отправленное с Мальвинских островов, в котором комендант Мальвинских островов Антонио Леаль де Ибарра «сообщает об аресте английского брига «Святой Августин» (или «Эль-Талькино») и его груза, а также о последовавших событиях, включая новости о каперах в Южном море». Судно, о котором идет речь, было испанским судном, захваченным английскими каперами. Нота, адресованная вице-королю Собремонте в Буэнос-Айресе, дает представление о патрулировании побережий и морских территорий, которое предпринималось в этом регионе и осуществлялось из Порт-Соледада: «Направил шесть вооруженных человек для проведения рекогносцировки на южном побережье острова, с тем чтобы охранить себя от сюрпризов врага, который неоднократно бывал замечен и имел недобрые намерения…»
Нота подтверждает, что враги были обнаружены в том районе побережья, который именуется Пуэрто-де-лос-Леонес и де-лос-Пахарос, а также что бриг, захваченный испанцами, был пришвартован к близлежащему острову Санта-Исабель. Капитан Андрес Джонсон (в оригинальной транскрипции) и его команда в составе пяти человек были взяты в плен – все они были британцами[107]. Схожий пример можно обнаружить в отчете Педро Санджинето, адресованном вице-королю Николасу де Арредондо, от 4 марта 1794 года, направленном с Мальвинских островов, в котором Санджинето сообщает, что он вынес предупреждение французским, американским и британским рыболовным судам, занимающимся «китовым промыслом» в районе, прилегающем к островам[108]. Еще одним примером выступает отчет от 15 января 1810 года, в котором комендант Мальвинских островов Жерардо Бордас информирует вице-короля Сиснероса в Буэнос-Айресе о следующем: «Вплоть до 18 числа сего (месяца) мы не оказывали должного внимания неприятным событиям, происходящим на нашем полуострове, о которых мне по должности сообщил второй лоцман королевского флота господин Пабло Гильен, который вошел в порт, командуя шмаком «Карлота», чтобы сменить меня в моей должности… Принимая во внимание положение этой колонии, единственного места в королевстве, из-за месторасположения которого происшествиям не уделяется достаточного внимания, и, следовательно, единственной территории, где присяга в надлежащей покорности нашему королю и подлинному владыке не была принесена, я незамедлительно позаботился об осуществлении этого действия, которое имело место 14 числа сего (месяца) между 8 и 9 часами во дворе церкви и было осуществлено настолько торжественно, насколько возможно и при всеобщем одобрении толпы»[109].
Как мы видим, ни одно другое государство не заявляло ни о каких своих притязаниях, не предпринимало никаких действий, направленных на реализацию властных полномочий в какой-либо части архипелага, а равно не выступало с протестом против бесчисленных и непрерывных проявлений публичных властных полномочий Испанией. Как подтверждает министерство иностранных дел и по делам Содружества, отвечая на вопрос, заданный комитетом иностранных дел Палаты общин: «Испанская оккупация с 1774 по 1811 годы была свободной от вмешательств других держав»[110]. Различные внутренние меморандумы министерства иностранных дел отражают схожую точку зрения относительно Фолклендских/Мальвинских островов. В двух из этих меморандумов (от 1911 и 1928 годов) говорится следующее: «Как представляется, Великобритания никогда не заявляла никаких возражений относительно нахождения Соледада во владении испанцев, которые продолжили без чужого вмешательства осуществлять суверенные права не только в отношении острова Восточный Фолкленд, но также, согласно Р. Гринхау, в отношении всей группы островов вплоть до 1808 года. Однако, согласно другим авторам, испанцы продолжили осуществлять суверенные права и в более поздний период. Так, Г.А Томпсон в своем «Географическом и историческом словаре Америки и Вест-Индии», опубликованном в 1812 году, указывает: «Испанцы ныне отправляют к этим недружелюбным берегам (Фолклендских островов) преступников с целью их размещения в Америке; а доктор Г. Хассел в своем «Geographisch-Statistisches Handwörterbuch»[111], опубликованном в 1817 году, говорит: «Die Spanier aber besitzen noch ein geringes Dorf auf der grössen Insel bei Port Soledad»[112]. Подробных отчетов о размере испанского поселения в Соледаде за этот период не имеется. То, что осталось от города, свидетельствует о том, что, хотя он и был маленьким, он был достаточно хорошо отстроен и имел губернаторский дом, церковь, склады и форты – все они были сделаны из камня. Город находился под управлением офицера в должности коменданта Мальвинских островов, который подчинялся вице-королю Ла-Платы; время от времени из Буэнос-Айреса направлялись военные суда для совершения рейсов между островами и предостережения судов других государств относительно незаконных посягательств на ее берега… Испания покинула Фолклендские острова в первой четверти XIX века и с тех пор открыто на них не претендовала. Стороной, которая представляла Испанию в том, что касается ее титульных прав на эти острова, выступал губернатор Буэнос-Айреса»[113].