– Как что, это городской будильник. Будит всех, чтобы на работу не проспали.
– А зачем надо всех будить? Что, у людей своих будильников нет, что ли?
– У кого-то есть, у кого-то нет. Так надежнее. Не проспят – не получат дырки в талоне нарушений.
– А если кому не надо на работу? Пенсионеры там, или школьники на каникулах. Или кто во вторую смену работает?
– Ничего, пусть просыпаются со всеми вместе. Знаешь поговорку: "Рано в кровать, рано вставать, всегда ты готов мечту защищать"?
Анька хмыкнула:
– В такой форме никогда не слышала. Надо говорить: "Горя и хворя не будете знать".
– Не хворя, а хвори, во-первых. То есть болезни. А во-вторых, у вас надо так говорить, а у нас по-другому. Параллельные миры, сама понимаешь. Но вообще-то у вас это как-то приземленно звучит, не призывает к свершениям. Ладно, некогда мне тут с тобой спорить о поговорках. На работу опоздаю – в талоне дырку получу, и к Новому году заказ не дадут.
– А у нас никаких талонов нарушений нет. А за что дырку в талоне пробивают?
– За опоздание, за бумажку, мимо урны брошенную, за детей, оставленных без присмотра, за нахождение в пьяном виде на улице. Счастье, что меня в этот раз не застукали. И еще много за что. Легче сказать, за что не пробивают. Все, я побежала на работу, не скучай.
Во вторник Татьяна сняла с Аньки мерку. Завтра зарплату, наконец, дадут, куплю тебе пальто, чтобы можно было на улицу выходить.
В среду вечером Татьяны в обычное время дома еще не было. Анька уже испугалась, что та пошла с подругами зарплату пропивать. Но нет, в начале восьмого Татьяна вернулась домой с огромными свертками под мышками.
Анька посмотрела на пальто и скривила рожу.
– Я это не надену. Уродство какое-то! И тяжелое как не знаю что. И сапоги страшные и тяжелые. Сами такое носите!
Татьяна была оскорблена до глубины души. Она старалась, выбирала, столько времени и денег потратила, в очереди в кассу сколько простояла, а эта говнюшка нос воротит и хамит. Но вслух Татьяна спокойно произнесла:
– Не знаю, во что одеваются в вашем мире, а здесь все девочки носят такие пальто и не ходят в брюках. Ты не должна выделяться. Представь, что ты шпионка, и заслана врагами разведать наши секреты. Ну ладно, не хочешь шпионкой, представь, что ты артистка, и тебе дали роль. Ты ведь не станешь отказываться, если эта роль будет отрицательная? Даже если это будет роль Бабы-Яги? Так и здесь, ты исполняешь роль местной жительницы. Вот и постарайся исполнить ее как следует, чтобы тебе поверили. А то мы с тобой пропадем.
– Ну, если так, если только как роль, то, так и быть, надену,– согласилась Анька, влезая в пальто.
Пальто оказалось ей длинноватым, и весь вечер Татьяна подшивала на руках подол и рукава. За два следующих вечера она связала Аньке шапку и шарф, потому что такие мальчиковые кепки, какая была на Аньке при ее появлении в этом мире, здесь тоже не носят. Да и холодная она уже для нынешней погоды.
…В пятницу утром, проглотив, как обычно, вторую порцию каши, Анька задумчиво произнесла:
– Что-то здесь не то. Не может человек, находясь в здравом уме и светлой памяти, поглощать каждое утро манную кашу в таких количествах. Я ведь манную кушу терпеть не могу и никогда ее дома не ем.
– Может, твоя мама ее готовить не умеет?
– Не умеет, она у нее всегда с комками выходит. Папа так и не смог ее научить. Ну, так ведь и у вас тут тоже одни комки.
– Где?! – возмутилась Татьяна.
– Уже у меня в животе. Так вот, я думаю, у вас тут какие-то особые вещества в пищу добавляют, вызывающие аппетит и делающие ее более вкусной. Я еще в самолете заметила, то есть не в самолете, а в ангаре, но тогда-то я была уверена, что это самолет. Так вот, я заметила, что обычная еда пахнет необычайно вкусно, и все лопают ее с волчьим аппетитом.
– Да ну, ерунда. Ничего никогда о таких веществах не слышала. И вообще, как ты это себе представляешь? Даже если такие вещества существуют, как добавить их, например, в картошку, морковку и прочее?
– А и не надо их добавлять во все продукты. Что практически по все блюда добавляется? Правильно, соль и сахар. Вот в них эти вещества и могут добавляться. Как бы это проверить? Есть идея! Вы вот как биофизик… Вы ведь биофизик?
– Биофизик? Ну, в общем-то, можно и так сказать. Пусть будет биофизик.
– Ну вот. Моя мама тоже биофизик. Тогда у вас тоже должны быть на работе какие-нибудь хроматометры и спектрографы?
– Какие ты слова знаешь! – засмеялась Татьяна – Сразу видно, что твои родители научные работники. Только у нас эти приборы вообще-то называются хроматографами и спектрометрами.
– Э…, тут я не уверена, может, у нас они тоже так называются. Можно же по спектрам определить, есть там посторонние вещества или нет?
– О, да ты и про спектры знаешь! В принципе можно. Да, можно установить наличие посторонних веществ, но каких именно, не всегда возможно определить. Ладно, ты меня заинтриговала, сегодня уже не удастся, а на той неделе будет больше времени на работе, проверю. Хотя это тоже непросто: сама я на приборе не работаю, а только отдаю образцы и получаю распечатку спектров. Да еще сначала нужно у заведующей лабораторией заказ на эксперимент подписать. Поэтому потребуется придумать правдоподобную версию, зачем мне это надо. Но время есть, придумаю что-нибудь.
– Времени-то осталось не очень много. На той неделе я домой отправлюсь!
Татьяна только вздохнула.
…В субботу у Татьяны, как всегда, был короткий рабочий день, и домой она вернулась уже в час. После обеда они с Анькой пошли на рынок. Анька вышла из дома на улицу первый раз за целую неделю. Сначала даже голова закружилась от свежего воздуха. Ей было стыдно идти в таком пальто, длинном и болтающемся между ног. Было неудобно, и кроме того, она боялась насмешек окружающих. Но никто не обращал на нее никакого внимания, а попадавшиеся навстречу девочки в большинстве своем были одеты в такие же пальто, и лишь немногие были одеты в шубы, которые, впрочем, элегантнее не выглядели.
За ту неделю, что Анька просидела дома, наступила настоящая зима, несмотря на то, что была еще только середина ноября. Снегу навалило чуть не по колено. Но дороги были расчищены и посыпаны песком. По пути на рынок Анька видела много людей с лопатами, метлами и ведрами с песком. Одеты они были при этом как-то непохоже на дворников. Татьяна объяснила, что это приговоренные к принудительным работам так стараются.
– Надо же, и без таджиков, оказывается, можно улицы чистыми держать, – удивилась про себя Анька.
Рынок располагался на том же месте, что и в Анькином Обнинске, но был гораздо беднее. Продавцов было намного меньше, а вот покупателей намного больше, чем у них. Татьяна пришла сюда за картошкой и овощами.
И тут задача поиска ангара, представлявшаяся совершенно не решаемой, была легко разрешена. Надо же было такому случиться, что, проходя с Татьяной по рядам в поисках более дешевой картошки, Анька увидела "гаишника". Вот ведь как мир тесен, а еще говорят, что Обнинск большой город, областного подчинения! Гаишник был в гражданской одежде, но Анька его сразу узнала по широкой харе. Он тоже искал картошки подешевле. Анька толкнула Татьяну локтем в бок:
– Смотрите, это тот человек, который меня из ангара вывел. Давайте у него спросим дорогу, ну и вообще.
Татьяна достала из кошелька 50 кругликов.
– Мечтатель, можно вас на минутку? – она помахала у него перед носом деньгами.
Увидев деньги, гаишник сглотнул и как завороженный двинулся за Татьяной прочь от толпы.
– Ну, что у вас? О, это ты! – узнал он Аньку. – Добралась, значит, до дому. Ну, слава ПВМ. И чего теперь тебе от меня надо?
– Дяденька, можете вы меня в следующую среду, 18 ноября, обратно закатить в бочке в этот ангар?
– Зачем это?
– Туда должны привезти моего брата и остальных ребят.
– С чего это ты взяла?
– Ну, так нам обещали.
– Ничего не знаю. Если там событие намечается, нас заранее извещают, почти за неделю. Топливо завозят, несколько машин с бочками. Мы бочки разгружаем и в ангаре в специальные цистерны выливаем. И болвана заранее заряжаем.
– Болван – это робот? – спросила девочка.
– Болван – это болван. Не знаю никаких роботов.
– Его бы смазать не мешало, скрипит как старые качели, – совсем не к месту углубилась в подробности Анька.
– Смазать – это не по нашей части. Для смазки свои специалисты есть. Наше дело горючее залить и болвана зарядить. И территорию охранять, чтобы никто посторонний не проник.
– И часто у вас там события происходят? – Татьяна вернула разговор в нужное русло.
– Мамаша, вы выказываете недопустимое любопытство. Это совершенно секретный объект.
– Ну почему же недопустимое. Раз там мой сын был, значит, я имею к этому прямое отношение, не так ли? – важно изрекла Татьяна и снова помахала у него перед носом кругликами.
Гаишник опять сглотнул.
– Ну, вроде так, вроде имеете отношение. Но только чего-то другие мамаши беспокойства не проявляют.
Татьяна быстро нашлась с ответом:
– Ну, так у других матерей нет таких непослушных дочек! – Она сжала Анькино плечо, чтобы та молчала.
– Это точно,– сказал гаишник, – очень невоспитанная девочка. А вообще-то вот ведь что интересно: заходят они в объект спокойные, даже веселые, потом двери закрывают и запускают двигатели. Что уж там за опыты над ними ставят, я не знаю, а только, когда их после этих опытов на третий день выводят из объекта под конвоем, что-то у них в голове сдвигается, потому что выходят они оттуда какие-то взвинченные, орут и скандалят. И несут какую-то чушь непонятную.
– Вот-вот, и дочь свою я после этого события просто не узнаю, – Татьяна еще сильней сжала Анькино плечо. – Думаю, ей непременно надо еще раз там побывать, чтобы прийти в себя. Чтобы ей мозги вправили. Ну, так что, часто события-то бывают?
– Не часто. Сколько работаю там, всего-то три раза и были. За весь год. И на ту неделю ничего не намечается. По крайней мере, мне ничего не известно.
Татьяна сунула гаишнику деньги и обещала дать в два раза больше, если 18 ноября "событие" все же состоится, и он проведет девочку в ангар. И еще она попросила нарисовать схему, как добраться до места назначения. Гаишник деньгам обрадовался, схему нарисовал, но добавил, что восемнадцатого вообще-то не его дежурство. Придется меняться с сослуживцем. Не терять же круглики! Ведь при его работе не так часто удается взяточку получить.
– А если события не будет? Что же, я зря тогда со сменщиком буду меняться? – заволновался вдруг гаишник.
Татьяна успокоила его, что деньги он получит в любом случае, даже если событие не состоится. На том они и расстались.
Татьяна спросила у Аньки, обратила ли та внимание на слова гаишника, что парни заходят в ангар веселые, а выходят на третий день со скандалом. А ты говорила, что ваше путешествие длилось меньше суток. Что это значит? А значит это, что наши военные не только забирают из вашего мира молодых мужчин, но и зачем-то отправляют в ваш мир наших. А зачем, я тоже не знаю. Но это очень подозрительно.
Аньку же эта проблема совсем не заинтересовала. Важно, что теперь им известна дорога к ангару. На обратном пути с рынка она была очень взволнованной и радостной. Не в силах сдержать эмоции, она все время подпрыгивала, несмотря на тяжелые сапоги и неудобное пальто. А Татьяна была грустной и жалела денег. Она вовсе не была жадиной, и деньги всегда легко и без сожаления утекали у нее между пальцев, но в данном конкретном случае Татьяна была уверена, что деньги выкинуты понапрасну, а восемнадцатого надо будет еще выкидывать. До аванса не хватит, придется занимать.
На следующий день, в воскресенье, они на всякий случай прошлись по тому маршруту, что нарисовал на схеме гаишник. Не обманул мужик. Не сразу, но нашли и забор, и неплотно прибитую доску, где Анька пролазила, и дырку в доске, через которую она смотрела на поле. На обратном пути меток наставили, чтобы в среду время на поиски не терять.
На среду Татьяна отпросилась с работы. Аньке она сказала, что взяла библиотечный день.
– Я так понимаю, в библиотечный день вы ведь должны в библиотеке сидеть?
– Должна. Но в этот раз не буду. Да вообще-то практически никто и не использует библиотечный день по прямому назначению. Это только подразумевается, что он для изучения научной литературы, которая отсутствует в институтской библиотеке, а на самом деле все в этот день какими-то своими делами занимаются. Порядок наводят, за покупками ходят, и так далее. Правда, потом на работу надо справку из библиотеки принести, что ты там был, но это решается просто – дашь чего-нибудь знакомой библиотекарше: шоколадку там или, лучше, бутылочку красненького, и никаких проблем со справкой.
…Одевшись потеплей, они отправились в путь с утра пораньше, хотя, как помнила Анька, обратный билет был на два часа дня.
– Зачем я все это делаю? – тоскливо думала Татьяна. Через несколько часов у девчонки начнется истерика, опять визжать будет, и как мне ее успокаивать?
Гаишник, как и обещал, подошел к забору ровно в двенадцать.
– Эй, вы тут? Напрасно пришли. Топливо не подвозили. Команды заряжать болвана не было, а заряжается он целых два дня. Деньги давай, мамаша!
– Татьяна Николаевна, давайте еще подождем? Вдруг их все-таки привезут?
Татьяна сказала гаишнику, что они еще подождут, по крайней мере часов до двух. Тогда она и деньги отдаст.
– Дело ваше, ждите, – сказал гаишник. – А не улизнете, не расплатившись?
– Тьфу на тебя, – сказала Татьяна и отдала ему половину обещанного. – Остальное перед уходом.
Гаишник немного успокоился и даже принес им через некоторое время горячего чаю с сахаром, чтобы не замерзли. В начале третьего он опять подошел к забору.
– Ну, говорил я вам, что ничего не будет! Еще будете сидеть или хватит?
– Пойдем, Аня, нам нечего больше ждать. Как я и думала, это был билет в один конец.
– Эй, пойдут они, а деньги?
Татьяна отдала ему остальные обещанные круглики. Потом она обменялась с ним телефонами: вдруг пригодится, и попросила позвонить, если будет намечаться "событие". На ехидный вопрос гаишника, не боится ли она, что он сообщит о ней куда следует, Татьяна ответила, что не боится, так как они оба замазаны, и ему в таком случае тоже не поздоровится. А если он будет вести себя правильно, то в накладе не останется. На том и разошлись.
Вопреки опасениям Татьяны, девочка не стала устраивать истерик и визжать как резаная. Она только грустно спросила, что же ей теперь делать.
– Что делать, что делать? Жить дальше, вот что. А там видно будет. В школу тебе надо ходить, учиться. Нельзя все время дома сидеть, спать после обеда и тупеть. Неизвестно, сколько ты здесь пробудешь. Только в школу тебя никто не возьмет без документов… Даже не знаю, как тут быть. Хотя нет, знаю. Тетка, вот кто нам поможет! В воскресенье поедем к ней, тут не очень далеко, меньше пятидесяти километров, всего час на электричке.
– Это в Детчино, что ли, к бабе Свете? Ух ты! Она у нас там какая-то шишка в поселковой администрации. И у вас, выходит, она тоже шишка? Давайте прямо сегодня и поедем, еще не поздно!
– Шишка. Фи, какие выражения. Сегодня не поедем, она на работе допоздна, и потом, подготовиться надо, подарков каких-нибудь купить тетке родной. Сто лет у нее не была, позор. Да, тетя Света тут тоже начальница, в ее подчинении все кибуцы Детчинского района.
– Чего?! Откуда это у вас кибуцы? Кибуцы же в Израиле, мне мама с папой про них рассказывали. Они в Израиле в санатории были, папа сердце подлечивал. Меня, как всегда, с собой, конечно, не взяли. Израиль что такое? Это страна такая на Ближнем Востоке, там еврейцы живут. Да не древняя, а теперешняя. А у вас на этом месте что? Палестина – протекторат Великобритании? Н-да, параллельные миры, ничего не скажешь.