Старый мул попробовал подняться, но Фрейзер, встав ногой на его шею, железной хваткой вцепился в удила, раздирающие нежный рот.
– Вы же не будете сквернословить в этот прекрасный день, не так ли, вдова Фрейзер? – спросил пастор.
– Отпустите ее. Я на библиотечной службе. Дайте нам спокойно уехать.
– Вы стоите на тропе грешников, – зарычал он в ответ. – За нечестие Бог свяжет вас узами адского мрака, ибо спасение души лежит через крещение.
– Это программа УОР. Я выполняю поручение правительства.
– Очередное оправдание дьявольских проделок. Позволь Иисусу войти в твое сердце и избавить его от греха. Он проведет тебя через огонь, даруя прощение и вечное блаженство.
Не спуская с меня глаз, Фрейзер нагнулся и стал отряхивать мокрую от слюны Юнии штанину.
В такой позе он был похож на Чарли, одно только напоминание о котором вселяло в меня ужас. Те же сальные волосы, всклокоченная борода и гнилые коричневые зубы. Судя по ухмылке и внешнему виду, он собирался спасти мою душу несколько иным способом.
Стараясь вырваться, животное дрожало под его весом. Но Фрейзер только усилил хватку: еще больше выпучились глаза, наполненные от страха тьмой. Возможно, она даже узнала в нем своего старого живодера. Спустя мгновение мул успокоился, и только грудная клетка ходила ходуном.
– Вы делаете ей больно. Остановитесь! – я попыталась оттолкнуть его. Ее вялый язык торчал из пасти, окутанный толстым слоем пены и слюны, а перед вытаращенными темными глазами стояла пелена.
– Пожалуйста, пастор Фрейзер, отпустите нас.
У него засверкали глаза, и он ослабил хватку, лениво ударив по нежной седой морде напуганного мула, который, испачкавшись, смог подняться и в панике убежать, поцарапавшись о ветки.
– Юния, тпру! Тпру! – кричала я ей вслед.
Фрейзер схватил меня за руку и дернул назад.
– Куда бы ни ступила твоя нога, за ней всегда крадется грех. – Вонь из его рта доносилась до моего носа.
Я повернула голову в другую сторону.
– Я работаю, сэр. Мне нужно ехать к следующему читателю, – старалась я отвертеться, чувствуя, как руки и все тело мгновенно заливаются темно-синей краской. – Пожалуйста… прошу, отпустите меня.
– Чтобы ты разносила эти дьявольские книжонки добросовестным рабам божьим? Ты нечестива, рождена в грехе. Тебе нужна церковь.
– У меня… у меня хорошие книги, и мама читала мне Слово Божие.
– Ты дикарка! – этими словами он пронзал мою грудь.
– Я знаю про Иисуса Господа. Можно я пойду? – просила я, веря в собственные слова, хотя в глубине души у меня все же были сомнения, поскольку у нас, «васильков», не было своей церкви. Меня никуда не приглашали, даже в малюсенькую часовенку. Дом был моим храмом.
– Она запятнала себя, – прошипел он. – Безбожница. Наверняка сейчас горит в аду за свои грехи, совершенные здесь, на девственно чистой земле. За тебя!
– Я не такая, пастор! На мне нет грехов, – пыталась я вырваться из его цепкой хватки, оставлявшей после себя одни синяки. – Люди говорят, что Бог живет не только в вашей церкви. Мама знала Священное Писание и каждый день его читала. Она не грешила.
– Она была грязной дикаркой. Нет слова чище, чем Его собственное, написанное церковью, которое Он, обращаясь ко мне, просит разделить с тобой. Ты – настоящая дьяволица, которая околдовала Чарли и теперь думает, кого бы еще заманить в свои лапы.
– Пожалуйста, господин пастор.
– Я могу спасти твою душу. Бог вылечит тебя от этого дьявольского цвета, – он еще сильнее сжал мою руку. – Глас свыше велит возвращать домой заблудших овец, и мой долг – сберечь близких. Пойдем со мной.
Осмотревшись, я ничего не увидела. Бежать некуда: кругом один лес. Внутри все сжималось от страха.
Временами всплывали разные истории о подлых мерзавцах, которые нападали на женщин в лесу и насиловали их прямо на дороге. Вестер Фрейзер был одним из них.
Когда запустили программу Конных библиотекарей, к одной из девушек на маршруте пристал пьяный бутлегер и украл лошадь. Шериф пришел в ярость, выделив целый отряд на поимку преступника. А все потому, что он был без ума от этой программы, высоко ценя услуги местных библиотекарей. Па рассказывал, как они нашли этого пьянчугу и привели на порог Книжного центра для публичной порки, а затем взгромоздили полумертвую тушу на ту же лошадь, которую он незаконно присвоил себе, и отправили умирать в горы рядом с кучей медвежьего дерьма.
Шериф придавал особое значение нашей деятельности в этих окрестностях, где ничего не было, кроме школы со старыми учебниками. Прибив соответствующее предупреждение внутри почтовой конторы, он публично заявил, что серьезные последствия будут ждать любого, кто обесчестит, опозорит, поднимет руку на книжную даму или посягнет на ее деятельность. Люди с воодушевлением встретили такое решение.
Проблем стало намного меньше. А с Юнией только усилилась уверенность в собственных силах. Я пыталась найти мула промеж деревьев, но там никого не было.
– Отпусти меня. Иначе шериф будет судить тебя по всей строгости, – угрожала я.
– Закон. Он сжал губы. – Плевать я хотел на человеческие законы и на эти глупые старые связи.
Хотя шериф был женат на ком-то из семьи пастора, еще очень давно я слышала, как он сильно повздорил с Фрейзером из-за земли, и с тех пор они враждуют.
– Мой отец, – от жара во рту пересохло, – мой отец заставит тебя ответить перед законом. – Эти вымученные слова с большим трудом продирались сквозь зубы.
– Послушай-ка, девочка. На этой земле нет другого закона, кроме Божьего, – сказал пастор скрипучим голосом, подвинув меня ближе к себе. – Прямо за этими кустами протекает река. Я могу окрестить тебя в ней, отпустить грехи и сделать то, что было не под силу бедному Чарли, – даровать спасение души, о котором ты могла только мечтать.
Уверена, он довел бы меня до воды, а потом утопил бы.
Пастор усилил хватку.
– И правду говорят, что старика не держала ни земля, ни его шлюхи. Почему ты оказалась последней? Той, что высосала из него силы своим колдовством или, может, все дело в твоей жгучей синей промежности? Он начал тереться об меня, суетливо проводя руками от ягодиц до груди. Его костлявые пальцы впивались в каждый сантиметр моей кожи.
– Отпусти меня, – я резко задергалась из стороны в сторону, пытаясь вырваться, но это не ослабило железную хватку.
– Пойдем со мной, – он еще сильнее сдавил руку, прижавшись лицом к моему уху. – Я впрысну в тебя немного горячего семени, которое выжжет всех синих демонов.
Обхватив руками шею, Фрейзер насильно притянул меня к себе и вымочил мои губы в мерзком грубом поцелуе.
Сплюнув, я вытерла рот тыльной стороной ладони и увидела следы крови, тонкой струйкой текущей там, где его зубы оторвали часть моей кожи. Он снова прижался губами. Сопротивляясь, я почувствовала приступ тошноты, вспомнив кровь, прилипшую к бедрам после той ночи с Чарли Фрейзером. Тогда у меня ушел месяц, чтобы отскрести ее с ног вместе с кожей. По оголенной плоти стекала кровь, безвозвратно удаляя следы присутствия кузена пастора.
За Вестером я увидела чью-то длинную тень, затем послышался глухой звук удара и испуганный крик.
Юния ревела и громко била копытами, из-под которых клочьями летели земля и корни.
– Синяя ведьма, – униженно провопил Фрейзер.
Он бросил меня на дороге и убежал в лес. За ним погналась Юния, чавкая крепкими зубами под собственный крик, который сводил с ума и даже сдирал кору с сосен.
Глава 6
Юния вернулась одна. Дрожа от страха, я сидела рядом с ней и молилась. Но, как всегда, вне церкви все мои просьбы казались притворством, недоверием к словам своих же земляков о том, что Бог вездесущ. Спустя несколько минут мной завладел стыд от осознания собственной греховности. Сколько бы раз я ни обращалась к Всевышнему, в церкви для меня все равно не отведено место, а значит, я была никому не принадлежавшим существом без Бога. Поэтому Иисус никогда ничего не дарует мне до конца моей жизни.
Плечо мула дрожало под моими руками. Почти час я пыталась его успокоить и еще час ушел на то, чтобы избавиться от приступа тошноты и позабыть о Вестере Фрейзере. Я вновь лишилась свободы и счастья, которые обрела этим утром. Меня одновременно раздражало и пугало то, с какой легкостью ему удалось меня обокрасть. Я взглянула на часы, отряхнула юбки и отправилась в путь.
Прежде чем добраться до дома Лаветта, мы уже посетили три хижины. У меня ломило шею, потому что приходилось постоянно оборачиваться назад. От нервов щипало все тело.
С горного хребта открывался завораживающий вид, и вскоре я немного расслабилась, наслаждаясь пейзажем. Вдалеке грядами наслаивались друг на друга темно-синие горы, края которых переливались на солнце с каждым поворотом головы, начиная от темных тонов и заканчивая светло-зелеными оттенками, создаваемыми парящими облаками. Дул свежий прохладный ветер. Аромат жимолости и сладких яблок, исходящий от ближайшего дерева, витал над обветшалым забором, мимо которого в поисках желанного нектара пролетали бабочки и толстолапые пчелы.
Эта гора жила своей жизнью. В ней чувствовался заряд энергии, в отличие от моего дома, скрывшегося в темной гниющей впадине, поросшей старой корой и мхом, где весь день стояла темнота, переходящая ночью в беспросветный мрак. К горе Лаветта относились с пиететом, будто на ней располагался божий храм.
– Тише, девочка, – успокаивала я Юнию, с опаской обходя по кругу дом моего нового читателя.
Смугловатый от загара, как дорогой старинный пергамент с золотистым оттенком, но моложавый на вид Джексон Лаветт стоял на коленях во дворе, напевая скрипучим голосом какую-то песню, и заделывал брешь в пробитой стенке колодца.
– Оставь ее на крыльце, – сказал он, едва взглянув на меня.
Я повернула к лестнице, слезла с мула, но поводья держала в руках. Внутри вьюков отыскала потрепанную копию «Мольбы по старому шахтеру». Я экспериментировала с книгами, стараясь угодить каждому читателю. Но с таким скудным ассортиментом было невозможно подобрать материал абсолютно для каждого человека. К тому же, я появлялась в Центре всего раз в месяц. Вслед за Коббом из кожаного мешка выпали еще две книги и оказались на траве рядом с Юнией.
– Тише, тише, – продолжала я успокаивать мула, от страха вытянувшего ноги. Я нагнулась за книжками под копытами и, не отпуская поводья, постучала ей по коленям, чтобы она отошла назад.
Мистер Лаветт пришел на выручку, взявшись за уздечку. Не успела я предупредить о буйном нраве Юнии, как она тут же, вытянув назад уши, укусила его.
Он отдернул руку, тихо ругнувшись про себя, и стал успокаивать рану, тряся запястьем.
– Простите, сэр. Простите! У нее выдался ужасный день, – извинялась я, от досады слегка ударив ее по крупу. – Мне очень жаль. Просто она, как бы это сказать… не очень любит людей. – Я полезла в сумки за старым бинтом, предложив его мистеру Лаветту.
– У меня есть кое-что получше, – отмахнулся он, взяв с перил кувшин, и промыл прозрачной жидкостью свою рану. – Алкоголь вылечит быстрее.
Я полезла в карман за семенами Ангелины. – Миссис Моффит просила вас передать это доктору в качестве оплаты за прием. Ее мужу нужна помощь.
– Я пока не собирался в город, – он скорчил гримасу, посмотрев на рану, и пока обматывал больную руку куском тряпки, ловил на себе мои робкие взгляды.
– Он в очень плохом состоянии.
Наши взгляды встретились, и я уже не могла отвернуться. В его глазах таилась живость и энергичность, однако никакой игривости в них вовсе не было. Скорее что-то более серьезное: рисковость и азарт, но при этом его взгляд источал смелость и безобидность, даже я была не в состоянии вызвать у него ни отвращения, ни страха, ни желания убивать. На лице читалось любопытство, потерянность и другие отдаленные чувства, которые я не могла вспомнить, но которые каким-то странным образом запали в его душу и навсегда там остались.
Он перевел взгляд на руку, чтобы снова осмотреть рану.
– Его подстрелили, сэр. Он серьезно ранен. – Опустив голову от собственной наглости, я почувствовала, как лицо вместе с ушами заливается синей краской, и спрятала руки за спиной, вспоминая оленьи перчатки отца, которые сейчас пришлись бы очень даже кстати.
– Нечего было красть чужих куриц, – простодушно сказал он, рассматривая мое платье.
Я убрала семена обратно в карман пальто, нервно перебирая пальцами по крохотному свертку. Слишком высокая цена для обычного воришки, чтобы отрывать себя от дел и ехать ради него несколько часов до города и обратно. Мистер Лаветт не видел в этом смысла. Зато я буду в городе через пару недель и тогда передам все доктору.
Довольный своей повязкой на руке, он вытащил из кармана нож.
Боясь, что он решил отомстить, я отступила, притянув к себе Юнию за поводья.
– Значит, Юния? – он начал дразнить мула ножом, следя за его реакцией. – Так зовут эту старушку?
Юния прижала уши и выбросила вперед переднюю ногу. Мистер Лаветт успел увернуться, немного недооценив ее характер.
Ругаясь, я снова дернула за поводья.
– Так ты встречаешь новых друзей? – спросил мистер Лаветт, взяв яблоко с крыльца. Он отрезал от него кусок и протянул мулу.
Юния повернула голову, искоса смотря на него и фрукт. И в тот момент, когда казалось, что ничего не произойдет, она все-таки подалась вперед и забрала все яблоко.
– Юния! – закричала я, испугавшись, что теперь он точно будет ее лупить или придумает еще чего хуже.
Но он лишь засмеялся и убрал нож в карман. – Какая у тебя заботливая хозяйка. Она дорожит тобой. Я тебя угощу чем-нибудь, если еще раз привезешь мне книжную даму. Обещаю.
Хлопая ушами и жуя яблоко, Юния внимательно рассматривала мистера Лаветта. Никогда раньше этот мул не проявлял симпатию к мужчинам после тех страданий, которые причинил ему Чарли Фрейзер со своим кузеном.
Мистер Лаветт поднял с земли копию «Мольбы по старому шахтеру». – А есть что-нибудь еще? Мне нравится Кобб, но я уже прочитал его, когда уезжал на запад.
Старый писатель Ирвин Ш. Кобб, который родился у нас в Кентукки, пользовался особой популярностью среди мужчин за свой непревзойденный юмор. Помню, как Па любил читать его истории о пожилом священнике-судье.
– Не сегодня, сэр. Остальные книги уже заказаны. Я довольствуюсь лишь тем, что привезет почтальон. Попробую принести что-нибудь еще в следующий понедельник. У вас будут пожелания?
– Давно хотел почитать Джона Стейнбека, его последние произведения.
– Я хожу в Библиотечный центр каждый второй вторник. Постараюсь подобрать вам нужную книгу.
Мне нравилось искать материал для читателей, а не брать все подряд у курьера.
– Благодарю. А вы много читаете?
– Да, сэр. Я начала читать с тех времен, когда научилась самостоятельно держать в руках книгу, и пока не думаю останавливаться на достигнутом. Мама обучала меня по семейной Библии, старым газетам, брошюрам и псалтырю. Она заставляла отца собирать пустые банки из-под масла и мусорные контейнеры, на которых была напечатана реклама. Все ради того, чтобы меня выучить.
– Мои родители делали то же самое, – подметил мистер Лаветт, смотря на горы и погрузившись в теплые воспоминания о том времени.
Интересно, была ли его мама заядлой читательницей. Моя мама не заканчивала школу, но знала не меньше тех, кто ее посещал. Многие книжки перешли ей от деда-француза, но у нее была также и своя небольшая библиотека из восьми книг, на которые отец откладывал каждую монету. Мама настаивала на моей грамотности. Отец был не против и даже соорудил угловую полку для книг, хотя сам особой любви к чтению не испытывал. Он любил листать газетные или журнальные статьи, повторяя одно и то же: «Книга – это хитрый вор, крадущий наше время. Куда лучше пообщаться с людьми».