С первых дней Виктория серьезно относилась к урокам, не шепталась с соседями, как делали другие дети, внимательно слушала учительницу. В начальном классе, а он был один, занятия по всем предметам проводила внешне строгая Мария Ивановна. Имя ее опять же напомнило девочке о далекой и любимой бабушке. Соседкой по парте оказалась такая же серьезная ученица Таня Коломина. Очень быстро они подружились, тем более, что вскоре стали лучшими ученицами в классе. Впрочем, Татьяна и до прихода Виктории, в первом классе, училась на одни пятерки и четверки. А приходя домой, Вика первым делом убиралась в доме, потом учила уроки. Если на кухне стол был никем не занят, то за ним, а если ее прогоняли, то – на веранде, на своем матраце на полу.
Как и обещала, она написала несколько писем в Киргизию бабушке Марии, в которых рассказала про свою жизнь, ни на что собственно не жалуясь. Карманных денег на конверты у нее не было. Поэтому отдала их Валентине Васильевне, чтобы та отправила по назначению. После тщательной цензуры, письма сжигались в печи, как и те, которые шли от Марии для внучки. Пожилая женщина непроизвольно поступила коварно, боясь упреков своей сестры за неоправданные надежды. В своем единственном письме она написала в Киргизию короткое послание: мол, все нормально, внучку устроили в школу, катается, как сыр в масле, ни в чем не нуждается…и все. А девочка думала, что бабушке некогда отвечать на ее письма. И, конечно же, она не обижалась.
Таня Коломина училась в этой школе второй год и все знала, поэтому каждую большую перемену она проводила короткие экскурсии по зданию со своей новой подругой. На первом этаже при входе была большая раздевалка, направо – кабинет директора школы, налево симметрично – кабинет секретаря. Дальше слева – кабинет труда, симметрично ему справа – столовая. Далее с обеих сторон неширокие лестницы на второй этаж. Там посередине начальный класс и еще семь классов для старших учеников. А вот на первом этаже справа от входа есть пристройка для девятых-десятых классов. Сверху школа выглядит буквой «Г». В эту пристройку малышня обычно не ходит, но Таня с Викой, преодолевая какой-то внутренний страх, побывали и там.
Вера Петровна преподавала географию в старших классах. Ее коллеги говорили, как бы в упрек, мол, сын Виктор еле тянет на тройки, а приемная Виктория – пятерочница. Это еще больше настраивало Веру против девочки, да и Виктор стал называть ее выскочкой и зубрилкой. Валентина Васильевна, конечно же, заняла сторону своего родного внука. От прежней жалости к Виктории и каких-то родственных чувств не осталось и следа. Она видела в ней угрозу для репутации своей семьи. А девочку ее членом она не считала. У маленькой Вики в душе зародилась обида от такой несправедливости. Она никак не могла понять, в чем же ее вина. Неужели в том, что учится хорошо, а их сын и внук – плохо? Вечерами, когда ложилась спать с пушистым Васькой, она часто обращалась к Богу и спрашивала его, почему ее никто не любит и чем она хуже других детей? Но Боженька молчал, а сама она найти ответы на эти вопросы не могла. Она еще не знала, что душевная чистота и безгрешность служат как бы укором для тех, кто этими добродетелями не обладает.
Между тем, на улице становилось все холоднее и холоднее. Веранда не отапливалась и за час до сна Виктории сестра ее бабушки включала электрический обогреватель и открывала дверь на кухню, чтобы хоть как-то поднять температуру в помещении. Но это тепло быстро выветривалось и даже под ватным одеялом, которое выделила Вера Петровна, было холодно. От этого Вика иногда просыпалась ночью, но попроситься в комнату, где спали остальные члены семьи, или хотя бы на кухню она боялась. Боялась того, что ее выгонят на улицу, и ей будет негде жить. И она просто лежала под одеялом одетая, трясясь всем своим маленьким телом. Пушистый кот, большой любитель тепла, стал оставаться на ночь на кухне возле печки.
В конце ноября в воскресенье Валентина Васильевна велела девочке идти с ней на речку Кинешемку полоскать накопившееся белье. Ослушаться она, конечно, не посмела и в своем единственном сереньком пальто, чулках и резиновых сапожках почти час своими детскими ручонками с мостков полоскала в холодной воде хозяйские вещи. Придя домой, ребенок, как говорится, не чувствовал рук, они были белыми, окоченевшими. Главным ее врагом стал холод, да и непривычным он был после довольно теплой Киргизии. Но она терпела. Плакала, когда оставалась одна, но терпела.