Когда мы в своей беседе вновь коснулись жестоких методов ведения войны, Йода поднял руки вверх:
– Эти ужасы – они совершенно непостижимы для меня! Я просто не в состоянии понять, что за чудовища отвечали за те лагеря и действительно совершили эти деяния.
– Разумеется, немцы; они ведь безоговорочно подчиняются приказам, – бросил я.
– Немцы, это верно, но… Скажите мне как мужчина мужчине, вам когда-либо приходилось слышать о кровожадности и бесчеловечности немцев? Я не могу в это поверить. Эти черты характера совершенно несвойственны немцам. Это типично азиатские свойства.
– Но ведь принял же немецкий народ такой активный антисемитизм, как «нюрнбергские законы» и штрейхеровский «Штюрмер», – заметил я.
– Уверяю вас, никто и представить себе не мог, что замышлялись именно такие меры. И этот помешанный на сенсационности порнограф-журналист Штрейхер у многих вызывал отвращение. Как вам известно, Геринг в конце концов отстранил его от дел. Нет, единственное, на что попался народ, так это на то, что антисемитизм приравняли к антикоммунизму, что в какой-то степени оправдывалось нашей революцией 1918 года. Но кто мог представить себе такие последствия? Это же просто ужас!
Франц фон Папен
Папен был сама вежливость и обязательность, кроме разве что тех случаев, вводивших его в искреннее недоумение, вот тогда прорывался его взрывной темперамент семидесятилетнего. В наших беседах он признал, что был прекрасно осведомлен о том, что Гитлер был лжецом и предателем. Но так и не смог дать внятного разъяснения, почему он сам продолжал работать в гитлеровском правительстве.
30 октября. Камера Папена
После проведения теста мы говорили о Гитлере.
– Он был патологический лжец – это ясно, – заявил Папен. – Я так и не смог его раскусить. Как я понимаю, сначала он хотел только хорошего для Германии, но превратился в безголового злодея из-за окружавших его льстецов и подхалимов – Гиммлера, Геринга, Риббентропа и остальных. Я неоднократно пытался убедить его в том, что его антисемитская политика неверна в корне. Первое время он прислушивался ко мне, но впоследствии я утратил влияние на него.
Далее Папен рассказывал, как ему приходилось убеждать Гитлера запретить Геббельсу бойкотировать Зальцбургский фестиваль в бытность Папена в Австрии в 1934–1938 годах. (Геббельс пытался бойкотировать фестиваль из-за директора Рейнхардта.)
О роли, которую он играл в нацистской политике, Папен заявил следующее:
– Разумеется, я понимал, что Гитлер тем, что нарушил Мюнхенское соглашение, повинен в потере доверия. Но что я мог сделать? Эмигрировать из Германии? Мне казалось, что с меня хоть какая-то польза будет, именно если я останусь… Меня тут превратили в какого-то дьявола, в интригана, как, например, в этой книжке «Devil in Тор Hat». Но мне ничего не стоит доказать, что я всегда стремился к миру. Верю в справедливость американцев и рад, что благодаря этому процессу правда восторжествует. А что произойдет со мной, это не столь важно – я у конца своего жизненного пути. Но на этот суд возложена высокая миссия утверждения международной справедливости.
Психологические тесты
Программа психологического тестирования в основном была завершена на период начала допросов. Подследственные находились в своих одиночных камерах, что и гарантировало объективность и достоверность результатов тестирования. Из различных проведенных тестов (на интеллект, тест Роршаха, тест личностных качеств на основе тематической апперцепции) легче всего описанию в общих чертах поддастся тест на интеллект, хоть он и не является самым показательным.
Я воспользуюсь своим собственным переводом американского «Теста на интеллект Векслера-Беллевю для взрослых», в котором я опустил некоторые элементы, обусловленные разницей культур и повлиявшие на тезаурус и общеобразовательный уровень. Тест состоял из:
А. Устные тесты памяти и комбинационных возможностей.
1. Запоминание числового ряда постепенно увеличивающейся длинны.
2. Простой счет с нарастающей степенью трудности.
3. Вопросы к здоровому рассудку.
4. Словообразование (образование новых словесных понятий посредством создания новых производных слов).
Б. Тесты на восприятие и реакцию.
5. Тест на субституцию (тестируемый должен заменить определенные символы цифрами).
6. Игры-головоломки на составление целого из отдельных элементов (паззлы).
7. Тесты на исследование уровня и течения мыслительных процессов.
8. Определение на рисунках отсутствующих предметов.
Вышеупомянутые тесты тщательно разрабатывались с учетом взрослых испытуемых и являются достоверным способом для определения уровня умственных способностей, которые, как правило, неотъемлемы от полученного испытуемым высшего образования. Уровень IQ рассчитывался в соответствии с методикой Векслера-Беллевю, которая (в отличие от методики Стэндфорда-Бинс) располагает механизмом компенсации естественного ухудшения показателей пропорционально возрасту испытуемого, что позволяет объективно оценить уровень интеллекта у людей различного возраста. Однако следует принимать во внимание, что фактически уровень интеллекта пожилых людей, таких, как Папен, Редер, Шахт и Штрейхер, на 15–20 % ниже приводимых данных, но полностью соответствует данным для их возрастных групп.
Данные оценки интеллектуальных способностей показывают, что нацистские бонзы за исключением Штрейхера продемонстрировали интеллектуальные способности выше среднего уровня (IQ 90–110), что лишь подтверждает факт о том, что самые выдающиеся личности в любой области человеческой деятельности – будь то политика, промышленность, армия или преступный мир, – как правило, отличаются более высоким уровнем интеллекта.
При этом не следует забывать, что IQ передает лишь механические способности человеческого мозга, не имеющие ничего общего ни с характером, ни с нравственностью испытуемого, равно как и с остальными неотъемлемыми при оценке той или иной личности признаками. Истинный характер познается прежде всего на основе личной шкалы ценностей каждого индивидуума и его основных мотиваций.
Проективные тесты (как тест Роршаха) указывали на отдельные особенности реактивности, однако глубокое изучение характера и личности требует пролонгированного наблюдения с тем, чтобы достичь подтверждения вышеупомянутых оценок и мотиваций.
И все же такое глобальное и возымевшее катастрофические последствия явление, как национал-социализм, не может быть уяснено и изучено посредством одного лишь изучения характеров вождей. Психологам необходимо углубиться в личность в целом, во взаимодействии с соответствующими общественно-историческими фактами. Нюрнбергский процесс дал идеальную возможность для такого рода изучения. Записи дневникового характера, вопросы и ответы нацистов в течение года, когда обвинялось все их прошлое, оказались куда достовернее всех тестов. И теперь нам предстоит обратиться к историческим документам и психологическим реалиям, которые и образовали данный дневник.
Дневник процесса 1945–1946 гг.
Открытие процесса. Англо-американское обвинение
20 ноября
Утреннее заседание. Протоколирование ужасающего списка нацистских преступлений, включенных в обвинительное заключение: «Пункт первый обвинения – совместный план или заговор… Установление тотального контроля над агрессивным нападением на другие страны… Пункт второй обвинения – преступления против мира… нарушение международных договоров, соглашений и гарантий?.
Когда обвиняемые поняли, что открытие судебного заседания включает в себя лишь зачтение обвинительного заключения, с которым они уже ознакомились, напряжение на скамье подсудимых заметно спало. Они сидели безучастно и неподвижно, некоторые поочередно подключали наушники к различным языкам перевода, кое-кто оценивающе приглядывался к присутствовавшим в зале судебных заседаний, к судьям, обвинителям, репортерам и публике.
Перерыв. При первой встрече обвиняемые дали волю чувствам – трясли друг другу руки, впервые с момента ареста разговаривали друг с другом, причем некоторым из них выпала возможность впервые пообщаться друг с другом. После того как зал опустел, они оставались там и с чувством облегчения болтали друг с другом на самые разные темы: от политики до естественных отправлений.
Риббентроп попытался обратиться к Гессу, однако из этого ничего не вышло, поскольку Гесс не смог припомнить ни одного из перечисленных в обвинительном заключении пунктов. На что Риббентроп заметил мне:
– К чему поднята вся эта шумиха по поводу нарушенных договоров? Вам не приходилось читать истории Британской империи? Там сплошь нарушенные договора, подавление национальных меньшинств, геноцид, захватнические войны и так далее.
Я осведомился у него, могут ли преступления прошлого служить примером для международного нрава.
– Не могут, но мне кажется, в будущем люди будут вынуждены решать свои разногласия мирным путем, поскольку прибегать к помощи атомной бомбы стало слишком опасно, – ответил он.
Гесс насторожился:
– Атомная бомба? А что это такое?
– Бомба, которая уничтожает все при помощи энергии атома, – попытался объяснить Риббентроп.
– То есть?
Риббентроп снова ударился в разъяснения по поводу атомной бомбы, поинтересовавшись у Гесса, действительно ли тот не может вспомнить ничего из того, что было перечислено сегодня.
Наблюдая за остальными во время обеда, я заметил, что кое-кто высказался относительно улучшения качества пищи.
– Наверное, в день, когда нас вздернут, мы получим по бифштексу, – ухмыльнулся Ширах.
Штрейхер сидел в одиночестве, потому что остальные пока что игнорировали его. Когда я оказался довольно близко от него, Штрейхер поднялся с места, чтобы привлечь мое внимание.
– Знаете, герр доктор, – попытался он завести разговор, – мне уже однажды выносили приговор в этом же зале.
– Правда? Сколько же раз вас отдавали под суд?
– О, раз двенадцать или тринадцать. Так что у меня за спиной не один судебный процесс. Не впервой.
Чуть погодя мною снова попытался завладеть Риббентроп:
– Увидите, несколько лет спустя юристы осудят этот процесс. Нельзя проводить судебное расследование вне закона. Кроме того, не очень-то хорошо заставлять одних немцев осуждать других, как это имеет место на данном процессе.
Полковник дал мне знак снова усадить их на место. Ширах, проходя мимо меня, бросил:
– Неважнецкий день – нет, не для вас, для нас.
Послеобеденное заседание. Зачтение обвинительного заключения продолжилось:
«…пункт обвинения третий – военные преступления… зверские убийства и дурное обращение с гражданским населением… и военнопленными… депортации для рабского принудительного труда… казни заложников… пункт обвинения четвертый – преступления против человечности – геноцид, истребление, рабство… преследование по политическим, расовым мотивам…»
После перечисления обвинений согласно п. 4 зачитывались обвинения отдельных обвиняемых и организаций.
У Риббентропа произошел приступ головокружения, сопровождавшийся шумом в ушах, после чего он был выведен из зала. Позже Геринг рассказал мне, что окончательно убедился в ненормальности Гесса после того, как тот на скамье подсудимых шепнул ему следующее:
– Вот увидите, этот кошмар развеется, и месяц спустя вы снова станете фюрером Германии.
21 ноября. Зачтение вступительного решения
Утреннее заседание. Вступительное слово представителя обвинения Джексона:
Все обвиняемые высказались по поводу предъявленных им обвинений «невиновен», причем некоторые с добавкой «по сути обвинения». После этого обвинитель Джексон выступил с вступительной речью как представитель обвинения. В своей речи Джексон обрисовал захват нацистской партией государственной власти при помощи молодчиков из штурмовых отрядов СА, «подавлявших любое проявление оппозиционности и впоследствии сумевших добиться союза с оппортунистами, милитаристами, промышленниками, монархистами и политическими реакционерами».
Месяц спустя после захвата власти Гитлером в качестве повода к оказанию давления на Гинденбурга для отмены всех гарантий Веймарской конституции и наделения Гитлера диктаторскими полномочиями был использован пожар рейхстага. За считанные месяцы были распущены профсоюзы, и Роберт Лей стал единоличным диктатором всех немецких рабочих.
Нацисты воплощали в жизнь свою антихристианскую идеологию преследованием представителей различных конфессий, в особенности католической церкви, несмотря на подписанный с папой конкордат. Пастор Нимёллер был брошен в концентрационный лагерь ради подавления сопротивления евангелической церкви.
Перерыв. Преступления нацистов против христианства стали центральной темой в беседах обвиняемых друг с другом во время обеденного перерыва.
– Преступления против христианства! – иронично заметил Розенберг. – А преступления против христианства, совершенные русскими, их разве не волнуют?
Я поинтересовался у Риббентропа, верно ли было процитировало его высказывание, в котором он признал свою осведомленность и невмешательство касательно преследования верующих христиан нацистами.
– Да, – ответил он, – все верно. Ватикан многократно выражал протест, но на последнем этапе они просто-напросто игнорировались Гитлером. Ничего нельзя было изменить.
– Но мы же имели на это полное право! – с набитым ртом возмущался Геринг. – Мы представляли собой суверенное государство, это целиком и полностью было нашим внутренним делом!
Как мне доложили, позже Геринг заявил Франку следующее:
– Не бойтесь, они лишь выполняли мои приказы. Я беру на себя всю ответственность за четырехлетний план. – Функ глуповато улыбнулся в знак признательности Герингу.
Послеобеденное заседание. Обвинитель Джексон продолжил описание совершенных по отношению к евреям преступлений:
«Большая часть этих дичайших преступлений, запланированных и совершенных нацистами… Гетто представляло собой полигон для опробования репрессивных мер.
Принадлежавшая евреям собственность конфисковалась в первую очередь, и эта традиция распространялась, приводя к подобным же мерам по отношению и к обвиненным в «антигосударственной деятельности «немцам, полякам, французам и бельгийцам. Геноцид евреев позволил нацистам использовать уже опробованные на практике методы на поляках; сербах и греках. Трагическая участь евреев представляла собой постоянную угрозу всему остальному оппозиционно настроенному населению Европы – пацифистам, консерваторам, коммунистам, католикам, протестантам, социалистам. По сути, она представляла угрозу любой оппозиции, всем без исключения, не-нацистам».
Результатом этой дискриминационной политики явились гетто и концентрационные лагеря, и последовавший геноцид 60 % всех проживавших на оккупированных нацистами территориях Европы евреев, или 5,7 миллиона евреев. «История до сих пор не знала преступлений, повлекших за собой большие жертвы и совершаемых с подобной жестокостью».