– Вполне! – Лескро оглядел полупустую (не считая парочки окопавшихся тут навеки забулдыг, наклюкавшихся теплого осадочного и посему уцененного пива спозаранок) залу таверны и продемонстрировал плоды творческих потуг.
– Пьфу! Тьфу! Хпф!
– Как это понимать? – удивленно спросил Викто́р.
– Это он кости сплевывает.
– А-а-а… Ну?
– Великолепно. – На Сансару с отвращением взирал герцог Корделл, тени и умелые штрихи делали его заостренное лицо едва ли не живым, до крайности настоящим. Да, именно таким ей он и запомнился в их последнюю и весьма непродолжительную встречу в Эвелире. Девушке подумалось, что Зубастику тоже довольно часто приходилось сталкиваться с подобным пренебрежительным и высокомерным выражением этого подонка, которое она бы так явно не смогла изобразить – Корделл в ее мыслях существовал лишь поверхностно – кругами на воде куда более глубокого соленого озера обид и лишений.
– По-моему, чего-то не хватает… – Форти сказал это тише и несколько развернулся, потому что Яблочник тоже в пол уха и в край глаза заинтересовался тем, что же происходит за столом у этой проблемной троицы. – Ну, всякой хрени… Искры из глаз, темные силуэты… О! Черепа и кости! Тьфу! – Он снова сплюнул и поковырял ногтем мизинца между зубов. – Чтобы каждая собака в Хорграде поняла – перед ними ужасный и опасный колдун!
Лескро нервно облизал губы.
– А ты прав, – признала Сансара. – Немного жути нам не повредит. Но только без излишеств, чтобы совсем не отбить прыть охотников, иначе обделаются и не станут в это ввязываться.
– Будет вам сущий кошмар, но в умеренных количествах! – Теперь Викто́р облизал графитовый наконечник в деревянной палочке и принялся под чутким руководством Фортиана создавать для герцога соответствующий зловещий антураж.
– Другое дело, – похвалил великан, хлопнув (даже весьма нежно) амбассадора по плечу.
– А теперь поешь, заслужил, – бросила девушка, на ее коленях лежала папка с портретом, посланник передал ей бумаги, дабы не заляпать свою работу каплями жира во время спешной трапезы.
“Никакая это не привилегия, герцог Корделл Бастер, теперь ты ее раб, даже хуже”.
Викто́ру удивительно точно удалось передать обладание тьмы – расползающийся черный туман, растворяющиеся и разлагающиеся в нем силуэты людей, что вот-вот станут прахом, бестелесными тенями, флером самой смерти… Лескро никогда не видел эскуру (так именовал ее наставник, пленник царицы в Эвелире), а Сансара знала, что это такое. Она видела.
Где-то на улице трещали окаймленные железом колеса. Или этот треск – плод ее воображения, явление органное – шум в ушах, головная боль? Или же это знак истинного Колеса? Она уставилась на вырезанную фигуру перед ней.
“Потому что я не хочу такой участи для тебя…” – пронеслись в голове слова Фидес, после они утонули во вполне реальном звоне храмовых колоколов.
“А для настоящей, родной дочери ты этого хотела?”
Сансара захлопнула чехол, сокрыв лик герцога кожаным пластом с потертым позолоченным тиснением лица иного – короля Аргольда.
– Нам пора.
***
Прежде чем покинуть дом Магнуса, Ричард все-таки заскочил в свою комнату. Вейа и Грофф завздыхали и запричитали, но парень решил не обращать на их (весьма скромное по любым меркам, к слову) негодование. Грофф только крикнул, чтобы не смел брать оружия, это он про кинжал, иначе его придется сдавать на хранение в каждой лавке или заведении, куда они заглянут. А в некоторых местах, вроде банковского хранилища, придется оформлять бумагу – а это все потеря времени и прочая, прочая… Его меч, как он сообщил, тоже остался в доме. Тут же последовала тирада (и вот с этим Ричард полностью согласился) про то, что противопоставить возможному нападению им совсем нечего, разве что, Грофф нетерпеливо постучал тростью по плиткам прихожей (да, такой набалдашник с башкой морской свиньи оружие не хуже булавы), рассудив, что придется довольствоваться (а он надеялся, что не придется) подручными средствами и толикой удачи, а им с Вейей стоит полагаться на быстрые юношеские ноги.
– Хорошо! – крикнул парень, свесившись с перил. – Я не за кинжалом!
– Давай скорее, Ричард!
– Уже бегу!
Он на самом деле намеревался прихватить кошель. Грофф, конечно, не обмолвился, что за все их предстоящие расходы заплатит его друг, но это и так понятно. Самому же Ричарду от этого делалось столь нестерпимо неудобно, ну, а собственный небольшой вклад в расходы мог немного утихомирить это беспокойство. Такой уж Ричард. А вот Вейю не тяготило нечто подобное, только если омрачалась вся эта прогулка для нее перспективой носить чепец с цветочками.
Он быстро сбежал по лестнице вниз и выскочил из особняка, обнаружив нетерпеливых Гроффа и Вейю. Мужчина извлек ключ на веревочке и запер им дверь, подергал ручку, осмотрелся по сторонам, изучив кусты и кадки, перебросил из одной ладони в другую данную Магнусом тросточку и изрек:
– Не глазеть по сторонам и не болтать все, что на ум пришло. Это вам не Бертлебен.
– Поняли, – отозвались ребята.
– Но сохранять внимательность. Увидите кого-то подозрительного, сразу сообщайте мне. Если вдруг распознаете в каком-то прохожем редрина, избежать бы нам такой участи, немедленно бегите к воде – канал огибает город по правую руку, главный собор при этом у вас – по левую. Все улицы, как бы не петляли, ведут к набережной, если двигаться от храмов, – проинструктировал Грофф. – Далее без лишней мысли прыгайте в воду, там глубина вам до подбородка.
– Так себе план, – буркнула Вейа кузену, но спорить со стариком не стала, ей уже не терпелось выдвинуться.
– Все всем ясно?
– Да! – Что еще сказать-то?
– Мы пешком? – только и спросил Ричард, оглядываясь.
– Да, тут недалече.
– Хорошо.
– Тогда вперед. – Грофф тростью указал на калитку и, хрустя гравием, захромал в ту сторону. Кузен и кузина последовали за ним.
Город предстал совсем иным: он ожил, заиграл красками, будто бы вы силились различить пейзаж на картине в полутьме, а после, бросив это занятие и напрочь забыв о блеклых цветах и невыразительных мазках, случайно увидали в другой раз то же самое полотно при свете ясного утра. Примерно так же Ричард мог бы описать произошедшие с Хорградом перемены.
Жаркий воздух весеннего дня все еще тяжело вдыхался из-за чрезмерной влажности, казался тяжелым, обволакивающим, он впитал в себя привычные (лошади, готовящаяся пища и благоухание цветочных клумб) и незнакомые запахи (угольный чад и какие-то химикалии, например). Вода, все еще таящаяся в дорожных выбоинах и сточных канавах, испарялась довольно быстро, после обеда от болотного душка прошедших дождливых дней не останется и следа. На небе – ни облачка, а на белый шар солнца больно смотреть.
Грофф вел их вглубь района, указывая на различные ориентиры, которые помогут не заблудиться в хитросплетении улиц с бесконечным множеством всевозможных лавок, маленьких ночлежек, питейных, лотков и киосков, пришедших на смену широкой аллее особняков.
Зловещие силуэты храмов в самом сердце города перестали омрачать вид, в яркости утра они выглядели дымчатыми, далекими, нереальными. Торговый квартал Флорин, где располагался дом Магнуса и его гостиница, напомнил Ричарду Бертлебен в любой будний денек, только народу и лавок (а посему и суеты) тут гораздо больше, чем дома.
По вымощенным камнем улицам проносились всадники, плелись груженые доверху торговые повозки и легкие (в сравнении с первыми) открытые кареты, на тротуарах скакали мальчишки лоточники и продавцы новостных брошюр, они ловко маневрировали меж парочек прохожих – дам во всевозможных разноцветных платьях, шалях, шляпах и капотах и таких однообразных мужчин – все как один в темных плащах и треуголках (Грофф идеально вписывался в их косяк).
В сущности, никто на них особого внимания не обращал, за исключением весьма возрастной дамы (пожалуй, в два раза старше, судя по виду, госпожи Мораг из Бертлебена), восседавшей за столиком уличной кафетерии. Она ястребиным взором (усиленным дополнительно вычурным пенсне) впилась в Вейю и пробормотала пажам, что не довольна видом юной девушки с непокрытой головой. Ну еще бы, ведь голову старухи венчала такая огромная шляпа, что двум слугам пришлось поддерживать поля ее головного убора с воистину, никак иначе не сказать, цветочной рассадой вокруг тульи.