Ретирада 1-й Западной армии Барклая осложнялась тем, что большая дорога на Москву шла непосредственно по северному берегу Днепра и находилась в зоне досягаемости неприятельской артиллерии. Именно поэтому было решено идти на Московскую дорогу кружным путём по просёлочными дорогам, сначала на север на Поречье, потом следовало свернуть на юг, а затем на восток с выходом на Московскую дорогу.
Ради ускорения движения войска 1-й Западной армии поделили на две колонны.
Первая колонна под началом генерал-лейтенанта Тучкова 1-го поворачивала с Пореченской дороги на деревню Горбуново и далее выходила на Московскую дорогу ок. деревни Лубино. Она состояла из 2, 3, 4-го пехотных и 1-го кавалерийского корпусов.
Вторая колонна генерала Дохтурова в составе 5-го и 6-го пехотных, 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, а также всей резервной артиллерии поворачивала на восток гораздо севернее, около деревни Стабны и выходила на Московскую дорогу лишь около Соловьёвой переправы.
Арьергарду генерал-майора Корфа следовало прикрывать отступление, а затем также отступить окружной дорогой, идя за 2-м пехотным корпусом.
Стремясь дать всей 1-й армии выйти на Московскую дорогу, 7 (19) августа Барклай-де-Толли вынужден был дать череду кровопролитных арьергардных боев по этой стратегически важной дороге (жаркие дела при Лубине/Валутиной горе, Гедеонове, Колодне, Страгани и Заболотье) силами 40-тысячного русского арьергарда против 30-тысячного авангарда Нея, а затем и Жюно.
…Между прочим, поскольку первоначально боевые действия развернулись вблизи деревни Лубино (20 км восточнее Смоленска на правом берегу Днепра), то в российской историографии всю эту серию оборонительных боев называют сражением при Лубино. В тоже время, из-за того, что русская позиция перед деревней Лубино располагалась на большом холме, который наполеоновские солдаты окрестили Валутиной горой, то во французской исторической литературе эти бои известны, как сражение при Валутиной горе – по названию ближайшей известной противнику деревни Валутино. Кроме того, современники также называли эти бои сражением под Заболотьем по названию села между Днепром и Московской дорогой…
Началось с того, что 3-тысячный авангард колонны Тучкова 1-го под командованием его брата генерал-майора Тучкова 3-го (20-й и 21-й егерские полки, Ревельский пехотный полк, Елисаветградский гусарский полк, три казачих полка и конно-артиллерийская рота) был выслан на большую Московскую дорогу, чтобы сменить заслон из 2-й армии, возглавляемый князем Андр. И. Горчаковым 2-м, перекрывающим дорогу у села Валутино. Однако Горчаков, узнав о готовящейся переправе противника ок. Прудищевой, а также о приближении авангарда Тучкова 3-го, не дождавшись его (по другим данным, по причине неразберихи-ошибки с передачей приказов; вопрос «скользкий» и вокруг него немало «тумана», причем, такого плотного, что и «в трех соснах можно заплутать» – Я.Н.), ушёл с позиции, оставив вместо себя лишь небольшой отряд казаков генерал-майора А. А. Карпова. После такого маневра («реприманда неожиданного» – Я.Н.) главные силы 1-й армии Барклая, отходившие севернее, через Горбуново, Кошаево, оказались под угрозой флангового удара крупных сил врага, преследовавших войска 2-й армии Багратиона.
Перед рассветом 19 августа выяснилось, что из-за загруженности дороги 2-й корпус генерала Багговута еще даже не начал отступление. Ввиду нарастающей угрозы неприятельских атак было решено направить его напрямую через лес.
Тем временем неприятель уже пустился в преследование. Не зная истинного направления отхода войск Барклая-де-Толли, кавкорпус генерала Груши направился по Пореченской дороге, маршал Ней – на деревню Гедеоново, маршал Мюрат с двумя кавалерийскими корпусами – на Московскую дорогу, как наиболее вероятное направление.
Примерно через час части корпуса Багговута вышли через леса к деревне Гедеоново и выбили оттуда аванград Нея. После чего было решено оставить для защиты деревни дивизию принца Евгения Вюртембергского, чтобы прикрыть отход арьергарда Корфа. Вюртембергский принц, сдерживая врага, действительно прикрыл отступление и Багговута, и Корфа, а затем, соединившись с последним, отошел и сам.
Из-за этого боя – «сражение под Валутиной горой» – некоторые историки начинают с раннего утра, хотя на самом деле большое сражение произошло восточнее под деревней Лубино (или Валутиной горе) после 5 часов вечера.
Тем временем, Тучков 3-й, достигнув большой Московской дороги, обнаружил, что такой важный пункт, как Лубинский перекрёсток, имеет слабое прикрытие. По собственной инициативе он занял со своими войсками передовую позицию за рекой Колодней и выслал вперёд к Валутиной горе небольшой отряд. Он встретил вражеские кавалерийские передовые подразделения, которые не спешили атаковать русский заслон. Дело ограничивалось перестрелкой, под её шум русские дивизии одна за другой выходили на Московскую дорогу и отправлялись к назначенной стоянке.
Утром 19 августа 3-й и 4-й корпуса 1-й армии Барклая успели благополучно выйти на Московскую дорогу и остановились, прикрывая левый фланг русских позиций со стороны Днепра, где уже переправились части вестфальского корпуса Жюно с целью перерезать Московскую дорогу. Переправа и блуждание в болотистой местности заняли у Жюно так много времени, что он опоздал к месту событий. Остальные корпуса 1-й Западной армии Барклая, двигавшиеся в составе другой колонны по хорошей дороге, ещё раньше ушли к переправе через Днепр.
Закрывая пересечение дорог, арьергард Тучкова 3-го, усиленный 6 орудиями и пехотой из 3-го корпуса его старшего брата, занял выгодную позицию. Конный авангард маршала Нея не предпринимал никаких действий с 10 утра и до 5 часов вечера, ожидая подхода пехоты, артиллерии и переправы генерала Жюно у Прудищевой. Оказавшийся на позициях Тучкова 3-го, генерал Ермолов воспользовался передышкой, чтобы подтянуть к месту событий 3-й и 4-й корпуса, которые после ночного марша расположились было отдохнуть.
Правый фланг русских размещался на холме (Валутина гора), центр проходил по болотистому месту, а левый фланг был прикрыт лесом со стороны Днепра. За спиной левофланговых русских войск протекал ручей Страгань/Строгонь (в настоящее время Строгинка).
…Кстати сказать, в современной исторической литературе принято героизировать отход арьергарда Тучкова 3-го от Валутиной горы, который боем задержал продвижение врага к пересечению дорог и спас, тем самым, отставший 2-й корпус Багговута и арьергард Корфа. На самом деле 3-тысячный отряд Тучкова 3-го с раннего утра стоял почти на месте и вяло перестреливался с неприятелем, а в сражение он ввязался уже ближе к вечеру 19 августа, причем, вместе с частями из 3-го и 4-го корпусов, в том числе, дивизией генерала П. П. Коновницына…
Только после 17 часов маршал Ней пошел первый раз в атаку по Московской дороге, но был отбит. К русским войскам прибыл сам командующий 1-й армией Барклай-де-Толли и взял руководство на себя. Затем неприятель попытался было прорваться кавалерийским броском маршала Мюрата с левого фланга, но стеснённые лесом и болотистыми берегами ручья Строгонь, под огнем русской артиллерии мюратовские кавалеристы отхлынули назад. И все же, атака врага в центре привела его к временному успеху: части русских оказались разрезаны. Лишь штыковая контратака трёх русских полков позволила вернуть позицию.
Тогда противник перенес атаку на русский правый фланг, который к тому времени усилился за счёт подходящих войск 2-го корпуса.
По некоторым данным на них наступали части сразу трех корпусов – маршалов Даву, Нея и наполеоновского пасынка Эжена де Богарне. Так, к концу сражения в нем оказалось задействовано: у русских – до 17—22 (данные разнятся) тыс. чел., у врага – до 32 тыс. Впрочем, есть и другие цифры, примерно равные друг другу. Правда, по другим сведениям лишь Ней среди наполеоновских военачальников проявлял активность на поле боя, тогда как другие предпочитали не лезть на рожон в отсутствии своего императора.
Так или иначе, но в результате ожесточенных боестолкновений (штыковых атак и контратак) правый фланг русских, все же, устоял и даже сдвинулся немного в сторону противника.
Только в 10 часов вечера сражение наконец прекратилось, причем, по данным графа Сегюра первым приказал прекратить огонь Ней и только после этого русские перестали отстреливаться.
Все тот же Сегюр признавал, что французы понесли больше потерь (7—8 тыс.) чем русские (5—6 тыс.). У французов погиб один из лучших дивизионных генералов Гюденн, замененный на превосходного, но не столь звездного, дивизионного генерала Жерара. Пушечное ядро перебило Гюденну обе ноги. У русских три генерала были ранены, из них Тучков 3-й был захвачен в плен.
…Между прочим, по одной из версий, это случилось уже в темноте: генерал Тучков 3-й был ранен в контратаке екатеринославских гренадер и взят в плен. Если верить мемуарам графа де Сегюра, русский генерал слишком увлёкся боем при лунном свете и оказался среди врага. Он попытался было вырваться, подавая команды на французском языке, однако наполеоновские солдаты заметили его золотые эполеты в отблесках ружейных выстрелов и набросились на него. Тучков получил удар штыком в бок, но его спас некий французский офицер, который будто бы позднее получил за это орд. Почётного легиона из рук самого Наполеона…
Выполнив задачу прикрытия флангового марша отставших частей, русские продолжили отступление на восток к переправе через Днепр. Утром 20 августа их корпуса переправились через него. По сути дела череда этих жарких дел многими историками считается заключительным актом сражения под Смоленском, позволившим обеим снова соединившимся – 9 (21) августа – русским армиям вместе продолжить отход на восток в полном порядке.
Стремясь хоть как-то поднять дух своих измотанных маршами и бесцельными боями войск, Наполеон устроил показательное награждение прямо на поле боя, щедро раздавая солдатам награды и отличия полкам.
В тоже время без излишнего шума французский император пока еще с позиции сильного послал царю Александру I замаскированное предложение о мире, попросив пленного Тучкова 3-го написать письмо брату, командиру русского 3-го корпуса Тучкову 1-му. Письмо достигло царя, но ответа не последовало.
20—22 августа разрушенный Смоленск очистили от трупов. Эту неблагодарную задачу Наполеон поручил VIII-му Вестфальскому корпусу, как наказание за промедление в сражении у Валутиной горы. Тогда Жюно обходным путём был послан зайти в тыл русских, но не сумел выполнить задачу, и русская армия успела-таки уйти в сторону Москвы к Дорогобужу.
25 августа Наполеон в карете выехал из Смоленска.
В Дорогобуже начались пожары. Вязьма была покинута жителями, а через 2 часа после вступления врага и здесь вспыхивают пожары. Гжатск совершенно пуст.
В общем, вся местность, через которую по дороге к Москве проходила Великая Армия, была опустошена, отчасти, жителями, отчасти, самим неприятелем.
Пока сам французский император все углублялся и углублялся в необъятную российскую империю и, взяв Смоленск, готовился к «последнему броску» на Москву, дела на северном (левом фланге) главных сил его Великой армии, на так называемом Петербуржском направлении, складывались не лучшим образом.
После сражения под Клястицами маршал Удино был вынужден отступить к Полоцку (или его туда отбросили, если, конечно, оперировать лестной отечественному читателю лексикой – Я.Н.). Создалась угроза растянутым коммуникациям главных сил Великой армии Наполеона, преследовавших основную русскую армию, уходящую в сторону Москвы. Для сдерживания-удерживания корпуса Витгенштейна к Удино на помощь был выслан императором корпус генерала Сен-Сира.
И уже (17—18 августа) под Полоцком состоялось сражение между 1-м пехотным 17-тысячным корпусом генерала Витгенштейна и корпусами маршала Удино и генерала Сен-Сира.
…Кстати, поскольку спустя два месяца – 6 (18) —8 (20) октября – на этом же месте произошел еще один бой, то для отличия августовское сражение принято называть 1-м сражением под Полоцком, а осеннее – Вторым Полоцким сражением…
Ранним утром 17 августа Витгенштейн атаковал вражеские позиции возле села Спас, заставив противника отступить. Удино подтянул войска с других направлений (порядка 18 тыс.) и организовал контратаку. К вечеру обе стороны сохранили свои позиции. Получивший тяжелое ранение, Удино передал командование генералу Сен-Сиру.
Утром следующего дня Сен-Сир предпринял решительное наступление. Ему удалось запутать Витгенштейна с направлением атаки и внезапно обрушиться и на левый фланг, и на центр русской позиции. Он взломал оборону русских и захватил 7 пушек.
Много лет спустя, вспоминая об этом сражении, Сен-Сир писал: «Русские выказали в этом деле непоколебимую храбрость и бесстрашие, каких мало найдется примеров в войсках других народов. Их батальоны, застигнутые врасплох, разобщенные один от другого, при первой нашей атаке (потому что мы прорвались сквозь их линию) не расстроились и продолжали сражаться, отступая чрезвычайно медленно и обороняясь со всех сторон с таким мужеством, какое, повторяю, свойственно только русским. Они совершали чудеса храбрости, но не могли сдержать одновременного натиска четырех дивизий, подавлявших по частям высылаемые против них войска».
Когда поражение казалось уже неизбежным, Витгенштейн предпринял кавалерийскую контратаку. Она привела противников в замешательство, что заставило их вернуться на исходные позиции.
И все же, Витгенштейн вынужден был отступить, потеряв убитыми и раненными до 5.5 тыс. чел.
Несмотря на то, что именно за этот успех Сен-Сир (потерявший, кстати, до 6 тыс.) стал очередным наполеоновским маршалом, но 1-е сражение под Полоцком серьёзных последствий на ход войны не оказало. Два последующих месяца активных боевых действий на этом направлении не было: противники накапливали силы. Задача Витгенштейна была не допустить продвижения врага к Санкт-Петербургу, а Сен-Сир блокировал русских, пока основные события разворачивались на главном – Московском направлении.
Можно и так сказать: тактическая удача русских обернулась стратегическим успехом их противника.
Тем временем, после отступления из Смоленска отношения между Багратионом и Барклаем-де-Толли с каждым днём становились всё напряжённее. По уставу император назначал главнокомандующего или сам исполнял его обязанности, находясь при армии. Однако летом 1812 г. он покинул армию, не назначив общего главнокомандующего. В этом случае устав возлагает командование на старшего в чине начальника (в случае, если несколько генералов или офицеров находятся в одном чине, командование принимает имеющий старшинство – т.е., произведённый в чин раньше остальных). И Барклай, и Багратион (как самые старшие командиры) находились в чине генерала от инфантерии (полного генерала), присвоенном им в один год (1809) и даже одним приказом. Однако старшинство в чине имел Багратион – его фамилия по алфавиту стояла раньше. Таким образом, возникла опасная коллизия – Багратион формально признавал права Барклая на командование, но в любой момент мог апеллировать к требованиям устава и не подчиняться Барклаю.