В один из дней при сближении лодок поступил доклад гидроакустика, что он слышит шум открываемых торпедных аппаратов следящей подводной лодки и пуск торпед. На самом деле это были самоходные шумовые имитаторы подводной лодки типа наши МГ-44.
Командир обязан принимать антимеры – стрелять по противнику и уклоняться от торпед. Он советуется со старпомом и замполитом. Что делать? Может, уже война? Может, торпедировать следящую лодку?
Надо отдать должное выдержке командира и достаточному здравому смыслу, благодаря чему не началась война. Во избежание эскалации, имея на борту стратегические ракеты и опыт гибели К-129, он принял верное решение – всплыл и донёс обстановку. В итоге «К-500» была возвращена на базу.
Мир стоял на грани войны, так как считалось, что потопление РПКСН – главный признак начала войны. Из-за того, что чиновники в Москве скрывали низкую скрытность наших РПК СН, этот случай был представлен, как из рук вон выходящий, хотя на самом деле все наши лодки за редким исключением отслеживались и я это уже знал наверняка из собственного опыта, потому что сам участвовал в проверках отсутствия слежения за РПК СН в районах БС и, как правило, всегда обнаруживал хвост. Но об этом обнаружении можно было доносить только в сетях флота. Для этого была выпущена специальная инструкция.
К тому времени американцы считали, что кардинально решили вопрос обеспечения безопасности своих атомных подводных лодок с баллистическими ракетами (по нашей терминологии пларб).
15-я эскадра пларб США с десятью подводными лодками типа «Джордж Вашингтон» или «Этан Аллен» система «Поларис-Посейдон», которая базировалась в бухте Апра на острове Гуам, была расформирована. Она была доступна советскому флоту и разведке ТОФ и переформирована в новую 17-я эскадру пларб в составе восьми подводных лодок типа «Огайо» системы «Трайдент» с дальностью стрельбы баллистических ракет до 11 000 километров, с базированием в базе Бангор, штат Вашингтон, на самой границе с Канадой.
Теперь эти пларб могли развёртываться из базы Бангор через пролив Хуан-де-Фука в Тихий океан для боевого патрулирования, оставаясь практически не обнаруживаемыми советскими противолодочными силами, так как районы развёртывания, как они считали, были «непроходимыми» для советских пла.
На тот момент советские подводные и надводные корабли не могли пересечь 180 меридиан, оставаясь незамеченными и неотслеживаемыми. И первый урок они нам преподали с РПК СН «К-500», которую вели на поводке и били плетью до самого возвращения в базу.
В развитие американской стратегии в разведке ТОФ даже рассматривались варианты развёртывания американских пларб в Индийский океан через индонезийские проливы для создания нового южного ракетно-космического направления. Признаки этой подготовки в разведке ТОФ были.
С учётом этих факторов к 1982 году в США принимают новую и весьма агрессивную «Военно-морскую стратегию США», вдохновителем и автором которой является молодой и амбициозный министр ВМС США Леман. Он предполагает:
– установление тотального слежения в готовности к уничтожению советских РПКСН;
– нанесение упреждающего удара ракетами «Томахок» по всей военной инфраструктуре противника (система ПВО, командные пункты, военно-морские базы, аэродромы морской ракетоносной авиации, группировки войск, склады ГСМ и т. д.);
– после первых ударов крылатыми ракетами «Томахок», подавления системы ПВО и ПРО противника и уничтожения главных объектов удара, в первую очередь баз советских РПК СН и командных пунктов,
– нанесение массированного удара палубной авиацией с авианосцев по всей военной инфраструктуре противника при поддержке своих стратегических ядерных сил, базирующихся в бухте Бангор, штат Вашингтон.
Главная задача: под прикрытием МСЯС завоевать господство в воздухе, на море, под водой и завершить военные действий на выгодных для США условиях. При этом не исключается и высадка морских десантов на побережье противника.
В ответ на решение американцев разместить в Западной Европе ракеты «Першинг» советское руководство во главе с Л. И. Брежневым, а затем Ю. В. Андроповым принимает адекватные меры. Принято следующее решение.
– Направить к Западному побережью США советские РПК СН, способные нанести ядерные удары по американским стратегическим объектам, в том числе и по городам. На что министр ВМС Леман с иронией заметил: «Пусть Советы посылают свои „ревущие коровы“ (это о РПК СН пр. 667, которые обладали большой шумностью) к нашему побережью. Мы их все отследим и, если надо, уничтожим». Пример «К-500» говорит, что эти действия были весьма возможны.
– Для борьбы с американскими атомными подводными лодками, прежде всего c пларб на их стартовых позициях, в пунктах базирования и в океане, для противодействия подводным и надводным силам, развёрнутым на противолодочных рубежах, привлечь многоцелевые атомные подводные лодки 2-й флотилии ТОФ, 671РТМ пр.
Это давало надежду на то, что, имея на борту новейшие противолодочные комплексы и современное противолодочное и противокорабельное оружие, они смогут сотворить, то «чудо», которого все ждали от нас в этой фронтовой обстановке.
Готовься в войне к миру, а в мире – к войне
Теперь тонкости тактики мы разрабатывали сами, обоснования находили в лабораториях полигонов, в неопубликованных трудах, собирали из собственного опыта и при замерах физических полей кораблей, акцентируя усилия на шумности. В нашу подготовку вошли все выходы в море и все измерения физических полей корабля. Я принципиально поменял методику измерения шума ПЛ и приёмы изменения конфигурации гидроакустического поля. Все знали, что основной демаскирующей дискретной составляющей наших ПЛ являлась частота 50 Гц, природу её возникновения относили к 50-ти Гц источникам питания. Все потуги, направляемые на устранение этого демаскирующего лодку признака, не приносили успеха. Делали, казалось, всё: ставили амортизаторы, подвешивали механизмы на специальные рамы, клеили резину и т. п. Но не устраняли главного источника – никак не учитывали источники в пространственной конфигурации поля, расположение этих источников и механизмов формирования поля группой источников, которые формировали то самое пространственно-искривлённое ГАП, создаваемое расположением механизмов – акустическое поле корабля в пространстве.
Мы нашли суть причины возникновения этого поля в пространстве и устранили его практически до исчезновения. Поэтому, пройдя все муки науки, экипаж и по организации и по результатам был хорошо подготовлен и известен по итогам выполнения боевых задач в море, объявлен лучшим на флоте.
Это было время истинного мастерства или, как считали подводники, расцвет могущества дивизии, приносящий в сознание реальное чувство, что обладаешь совершенной техникой, непередаваемое ощущение уверенности в своих силах и своём оружии. Подобный уровень обеспечивался очень высокой подготовкой экипажей подводных лодок и тем, что корабли были новыми, техника – адекватной, эксплуатация – должной, а экипажи не были ещё сильно разбавлены новым пополнением после первичного их формирования.
В мае 1981 года в состав ВМС США поступила головная атомная подводная лодка типа «Огайо» с ракетным вооружением системы «Трайдент» – это явилось весьма грозным и опасным оружием. По своим возможностям только одна пларб «Огайо» превосходит десять пларб предыдущих серий «Джордж Вашингтон» и «Этен Аллен» с ракетами «Полярис». Вот так мы оказались лицом к лицу с их монстром. Было известно, что 17-я эскадра пларб ВМС США базируется в Бангоре (штат Вашингтон), на северо-западе США, на границе с Канадой. Это весьма удобное и скрытное место, соединяющееся с Тихим океаном проливом Хуан-де-Фука, протяжённость которого – около 140 км, ширина – до 40 км и глубина у входа – 256 м. Акватория пролива настолько велика, что там могли бы разместиться корабли пяти самых больших флотов мира вместе взятых. Вслед за головной субмариной планомерно вступили в строй ещё семь пларб этого класса, оснащённых 24 баллистическими ракетами с дальностью стрельбы 11 000 км, что обеспечивало поражение объектов, расположенных на территории СССР до Урала включительно. Все они вошли в состав 17-й эскадры подводных лодок Тихоокеанского флота. Местом их базирования стала военно-морская база Бангор, шт. Вашингтон.
Несмотря на то, что в центре внимания командования военно-морского флота находились проблемы обнаружения, выявления способов и методов использования боевых средств авианосных соединений противника и выработка боевых приёмов противодействия им, однако с появлением пларб типа «Огайо» на первый план стали выходить из тени вопросы разведки и обеспечения борьбы с атомными ракетными подводными лодками.
Многоцелевым атомным подводным лодкам второго и третьего поколений проектов 671 и 671РТМ была поставлена основная задача – слежение за атомными ракетоносцами класса «Огайо», определение маршрутов развёртывания их в районы боевого патрулирования и возвращения к месту базирования. Первая и наиболее серьёзная проблема, с которой стакнулись мы, – запись шумов подводных и надводных целей.
Если вернуться в те давние года, то следует обратить внимание на разведывательные операции американского флота в советских и российских территориальных водах. Это получение технической информации о наших кораблях, подводных лодках, системах вооружений, которые применяются нашими моряками. Установка прослушивающих устройств на кабельных линиях подводной связи, подъем всего, упавшего в воду. Разведка путей патрулирования советских подводных ракетоносцев. Это относится к началу 1979 года, когда началось регулярное боевое патрулирование ракетных крейсеров в мировом океане.
Первые зафиксированные проникновение в советские территориальные воды подводных лодок США были отмечены в 1948 году – две дизельные подлодки «Си дог» и «Блэкфин». Они следили за советскими кораблями в Беринговом проливе, прослушивали переговоры между кораблями. На Севере разведдеятельность началась с похода двух лодок, «Кочино» и «Таск», к советским полигонам боевой подготовки в Заполярье. Лодки были оборудованы специальной аппаратурой для съёма сигналов телеметрической информации при испытательных пусках новейших советских ракет. Не буду рассказывать подробно о приключениях этих лодок в советских территориальных водах, скажу просто, подлодка «Кочино» погибла. Секретная миссия провалилась. На Чёрном море вместе с американцами, разведмиссии проводили и турки. В 1955 году КГБ заявило о задержании трёх турецких шпионов, один из которых по некоторым данным был высажен с подводной лодки. И так практически по всему периметру советских морских границ. То, что происходило, усугублялось ещё и войнами по всему периметру России. И так перед Тихоокеанским флотом встала задача по противодействию пларб типа «Огайо». Эта задача была поставлена 45-й противолодочной дивизии. С 1982 года подводные лодки дивизии начали протаптывать к Бангору тропинку. Первой такую задачу получила и проложила путь подводная лодка К-492.
Это было признанием командованием флота заслуг ПЛА К-492, что позволяет гордиться экипажу подводной лодки своими успехами. Справедливости ради необходимо признать, что вышестоящий штаб флотилии подводных лодок, занятый повседневной текучкой и секретностью, к подготовке операции относился весьма прохладно. Считаю, что благодаря и этому факту мы смогли скрыть от разведки вероятного противника время, направление и цель выхода ПЛА в море.
Когда я начал изучать материалы по теме Бангор и пларб «Огайо», я убедился, что у нас ничего нет, начиная от карт и заканчивая системами берегового наблюдения и противолодочной борьбы. Все сведения, полученные нашими подводниками от нашей разведки, были сосредоточены в двух областях – это шпионаж по системам связи и агентурная разведка плюс очень скудные данные, плохо обработанные и несистематизированные, полученные на боевых службах. У нас не существовало систематизированной программы ведения подводной разведывательной деятельности и практических рекомендаций для командиров подводных лодок. И решение этой архиважной задаче нам предстояло выполнить впервые на флоте, открыть это направление на свой страх и риск. Мы с этой задачей справились отлично, оставив потомкам практические методики и уникальный материал, который в мою бытность сразу исчез из поля зрения штабов и командиров.
Американцы очень активно использовали свои атомные подлодки для разведмиссий. Их оснащали радиотехнической, гидроакустической аппаратурой, чтобы снимать акустический портрет советских лодок. Это шумы лодки и винтов (у каждой лодки он уникальный), шум циркуляционных насосов первого контура ядерных реакторов, чтобы определить тип реактора у новых лодок, расположение механизмов и акустических систем, радиосистем лодки и т. д. А также анализ радиоактивного следа лодки. Он позволяет провести анализ ТВЭЛОВ, используемых в реакторе. И т. д. и т. п. На лодках США использовалась новейшая видео- и фотоаппаратура, позволяющая производить съемку, как в обычном режиме, так и под водой. Один из наиболее удачливых командиров подводного флота США – Честер Мэк. В марте 1969 года, командуя подлодкой «Лэпон», на перископной глубине заснял новейшую советскую подлодку проекта 667А водоизмещением 11 500 т, с 16-ю баллистическими ракетами на борту. Мэк отснял ее на видеокамеру. Киннэрд Мак Ки, командир подлодки «Дэйс», совершил следующие «подвиги». В 1967 году он отснял первый в мире ледокол «Ленин» и взял пробы воздуха. В 1968 году он сфотографировал подлодки проектов 671 и 670, частично сняв их шумовые портреты. Это был настолько значительный успех, что командир был приглашён в Комитет начальников штабов для личного доклада о новых советских атомных лодках. Однако самым знаменитым считается командир подлодки «Гринлинг» – Шаффер, ему удалось совершить манёвр подныривания (весьма опасный). Он заключался в слежении за неприятельской подлодкой на очень близком (от 10 до 100 метров) расстоянии под ней. Это делалось, чтобы снять очень точный шумовой портрет лодки. Так вот, Шафферу удалось поднырнуть и под 670 («Чарли») и 667А («Янки») в одном и том же походе. Но кроме того ему удалось заснять подводную часть корпуса, рули и винты через специальную сверхчувствительную телекамеру, вмонтированную в перископ. Но всё-таки самой главной добычей были шумовые портреты лодок. Эти данные были немедленно введены в компьютеры системы слежения за подводными лодками «СОСУС». Разведывательных операций было много и цели у них были разные.
Мы же получили аппаратуру спектрального анализа на корабль (по настоятельной личной просьбе) только в 1980 году, когда я стал командиром. Из всей штатной аппаратуры записи и обработки сигнала у нас был магнитофон серии «Маяк», которым оснащали флот. Его можно было сразу выбросить как отрыжку каменного века за ненадобностью. Мне стоило немалых усилий получить на флотилию два импортных спектроанализатора и четырёхдорожечных магнитофона. Один попал к нам. Начальник РТС Павел Смирнов совместно со специалистами полигона отработал организацию поиска и записи шумов целей на ПЛ. Безусловно, что само использование АСА (аппаратуры спектрального анализа) в тог время, требовало очень высокой квалификации, доступной только немногим специалистам. Для анализа шумов и спектрального анализа пларб и других кораблей нужна была качественная запись, которую можно было сделать на измерительном четырёхканальном магнитофоне B&K, кстати, весьма компактном и полностью совместимым и пригодным к работе с ГАК «Скат». Странно, что наше руководство, посылая пла 671 РТМ к берегам Америки решать, в частности, важную разведывательную задачу, не продумало такую «малость». Мне пришлось самому выбивать эту аппаратуру спектрального анализа. Тем более что эти аппараты в ведомстве ВМФ были. Это был показатель понимания проблем руководством того времени, да и не только руководством. Сколько всего понаделали, это же ужас какой-то! А сделать один-единственный аналог В&К, нормальный измерительный прибор и магнитофон так и не смогли (или не захотели). Ну закупили бы для флота нужное количество, хотя бы обеспечили корабли, идущие на БС. Впрочем, для больших начальников это были такие мелочи, на которые они внимания не обращали. А из этих мелочей складывалась мощь флота, этот прибор играл в обнаружении и классификации цели ключевую функцию. Это как осветить ночью степь мощным прожектором, а бинокля офицеру не дать. Они требовали доказательств обнаружения лодки противника, а когда я давал им спектрограммы и ленты самописцев, вершители судеб приходили в ярость, принимая мои «фитюльки» за насмешку. И опять требовали доказательств. Из доказательств складывался успех операции.