Получается, если человек добивается чего-то важного для окружающих, это не делает его гордецом, ведь некоторые гордятся даже собственной никчемностью и даже грязью своего жилища. Причину для гордости можно придумать из ничего. Но люди, которые много трудятся и многого достигли, чаще бывают скромными.
«Возможно, все же Рут Вениаминовна права, достоинство и гордость совершенно разные вещи».
Когда Федор Петрович пришел с работы, Кира Марковна успела многое передумать и прочитать места из Писания, которые помнила не точно, и все же разговор был не простым. Родители Пети были воспитаны на утверждении, что публичные выступления вне церкви недостойны верующего человека. И тот, кто это делает – грешит. Если бы их сын был членом церкви, то это могло бы оказаться для него чревато серьезными разбирательствами.
Первой мыслью обоих родителей было – запретить. Но здравый разум говорил, что Рут Вениаминовна права, и получить популярность среди уличной «братвы» намного проще, и эта популярность значительно опаснее для их детей. Родители Пети не раз ощущали запах табака от одежды сына, да и речь его изменилась и оставляла желать лучшего. Поэтому, они предпочли разбираться с реальной опасностью, оставив в стороне предполагаемую.
Родители Пети также знали, что если они нарушат общепринятое правило, даже если оно не основано на Библии, то им придется отстаивать свое решение перед всеми в церкви, а это не просто. Поэтому, обсуждая предложение, они думали не только о своей семье и своей жизни, но и заранее готовили аргументы для всего собрания. Если бы им пришлось принимать решение раньше, до переезда, то они не волновались бы. Их бывший пастор был очень разумным человеком и научил всех прихожан думать не шаблонами «у нас так принято», а находить веские основания своими решениям в Библии. Но это было раньше. Сейчас все обстояло иначе – их семья и так «в немилости» у руководства.
После долгих рассуждений родители все же рискнули сообщить Пете о предложении Ицхака Абрамовича, о чем Кира Марковна сразу сообщила Гринбергам, и те в свою очередь сказали Давиду. Дети были очень возбуждены и взволнованны. Они понимали, что еще не готовы к серьезным выступлениям, но сама возможность вдохновляла.
Ицхак Абрамович оказался прав, – мальчики совершенно перестали выходить к дворовой компании, у них просто не осталось для этого времени. Сергей сдержал свое слово, и как только мальчики подготовили несколько произведений, он включил их в программу концерта, который подготовил с другими подростками.
Глава 5
Не бывает великих дел
Без великих препятствий
Ф. Вольтер
Реувен уже выглядел совсем взрослым. Он учился в институте на инженера, но самой важной частью его жизни были встречи с молодыми сионистами. Группа студентов встречались вечерами, много спорили и шумели. Многие из них, включая Реувена, учили иврит и готовились уехать в Израиль. Все они были уверены, что каждый еврей должен вернуться в Израиль. Парни собирали по крохам все новости с исторической родины и пытались научиться всему, что может пригодиться в Израиле. Реувену удалось достать военный мощный радиоприемник, и ночами он слушал радиостанцию «Свобода», пытаясь узнать как можно больше о стране своей мечты. Он даже английский стал учить, чтобы понимать некоторые радио передачи.
Около каждого города в Советском Союзе стояли антенны «глушилки», и очень сложно было хоть что-то услышать, кроме радиопередач, разрешенных властями. Но теперь парень мог ночами слушать вещание зарубежных радиостанций.
– Сын, не стоит так рисковать! – пытался урезонить отец. – Раньше за такое посадили бы!
– Пап, может быть, ваше поколение привыкло жить в страхе, но я уверен, что должен сделать все, чтобы уехать на родину! – горячо возражал Реувен.
– Твоя родина здесь, – напоминала мать – ты родился в СССР.
– Нет, мам, родина каждого еврея Израиль. И пока все мы не соберемся в нашу Страну, Машиах26 не придет, и эра Машиаха не наступит.
– Сын, с чего ты взял? Ведь Машиах придет тогда, когда каждый еврей совершит тшуву27 и приблизится к Творцу. И это совершенно не связано с переездом в Израиль, – удивился и даже возмутился Ицхак Абрамович.
– Папа, мы с ребятами изучаем труды равва Кука,28 и он говорит, что эра Машиаха может наступить только тогда, когда Израиль вернется в Святую Землю.
– Где вы набрались таких идей!? – возмутился раввин – разве ты не знаешь, что в нашей синагоге запрещены его труды? Наш старший раввин запретил изучать его работы.
– Старший раввин не Всевышний! – дерзко ответил Реувен. – Мы изучали и будем изучать равва Кука. Тогда тебе придется меня отлучать от синагоги, но я не откажусь от идеи сионизма. Я сделаю все, чтобы уехать!
– Безумный мальчишка! – раскричался Ицхак Абрамович. – Ты сведешь нас с матерью в могилу! Разве ты не знаешь, сколько хороших молодых людей уничтожили свою жизнь из-за этой идеи, сколько умных парней сидит в тюрьмах, потому что рвались уехать? Ты даже учебу еще не закончил. Неужели ты не можешь подождать со своими идеями?
– Нет, не могу, – резко ответил Реувен.
– Я понимаю, почему наш главный раввин запретил читать труды равва Кука, – вздохнула Рут Вениаминовна – он смущает молодые умы, и потом они ломают свою жизнь ради его идей! Сын, посмотри, сейчас в стране происходит много важных вещей, может когда-то опять границы откроют, как в семидесятых годах… Не спеши. Просто учись, приобретай профессию. Если ты уверен, что должен жить в Израиле, тогда подумай о том, насколько больше полезного и доброго ты мог бы сделать, если закончишь институт.
Мать старалась не возражать сыну, зная его упрямый характер. Она видела, что возражения отца только подзадорили сына. Он всегда был природным бойцом. Но на самом деле она очень боялась, что старший сын повторит судьбу многих молодых еврейских ребят и девчат, которые пытались получить разрешение на выезд из страны. Сейчас многие из них сидели в тюрьме, или недавно освободились и безуспешно искали хоть какую-то работу после тюрьмы. Да и в самом Израиле шла бесконечная война, гибли люди. Женщина не готова была отдать своего старшего сына на смерть ради идеи.
Реувен замолчал. Он решил не тратить силы и время на споры, но разговор с родителями только добавил парню решимости. Он узнал адрес посольства Израиля и написал письмо, спросив, какие документы нужны для того, чтобы его пустили в Израиль. Реувен очень ждал ответа, но вместо этого его вызвали в деканат.
– Гринберг? – поинтересовалась декан, как только парень переступил порог.
– Да. Вызывали? – то ли сообщил, то ли спросил он.
– Вызывала, – вздохнула женщина. – Что же ты, Гринберг так подставляешь наш институт? Мы сквозь пальцы смотрели на то, что вы учитесь у нас, но теперь, после твоего письма в посольство Израиля в Москву, мне приказано проверить всех наших студентов. А тебя – исключить за неуспеваемость.
– Но у меня же почти все пятерки?! – возмутился Реувен. – Мне все говорят про красный диплом, а Вы говорите «за неуспеваемость»!
– Но ты же не маленький, – декан посмотрела на бумаги на ее столе, явно пытаясь прочитать имя, – Реувен. Ты же и так как красный флаг выделяешься! Родители не потрудились фамилию сменить и назвали тебя так, словно всем сообщали свою национальность.
– У нас свободная страна! – гордо вскинул голову парень.
– Мальчик, ты в какой сказке живешь? – усмехнулась женщина.
– Но все говорят о том, что будет перестройка, – начал Реувен.
– Но перестройка вряд ли коснется этой части жизни страны. Враги Социализма всегда будут классовыми врагами! – крикнула декан. – Освободи кабинет! С этого дня ты не учишься в нашем институте, дерзкий мальчишка! И пусть все твои братья-евреи скажут тебе спасибо, больше никто из них не будет у нас учиться!
– Но остальные-то здесь при чем?
– Мы даем вам образование, лучшее в мире, а вы потом уедете и употребите это в войне против нас! Вы – враги!
– Но Израиль не воюет с СССР, – тихо напомнил Реувен.
– Пока, – вскинула голову декан. – Кто вас знает!?
Реувен опустил голову, в его груди клокотала ярость. Он понимал, что своим поступком и поведением и так навлек беду на всех евреев, учащихся в институте, и едва мог сдержаться, чтобы не наговорить еще что-нибудь.
– Если попробуешь спорить или настаивать на восстановлении, сядешь в тюрьму, – буквально зарычала женщина.
Реувен вышел из кабинета с чувством, словно его ударили по голове. Он почти не соображал. Одно дело говорить что-то и спорить в кругу друзей-единомышленников, но что он мог сделать против политической машины огромной страны? Сейчас парню казалось, что вся его жизнь пошла под откос. Подобного результата он никак не ожидал от простого письма с вопросами. Теперь было ясно, что до посольства письмо не дошло.
Реувен вышел на улицу и подставил пылающее лицо под холодные капли осеннего дождя. Он только сдал первую сессию второго года обучения в институте, и вдруг все рухнуло.
«Что я скажу родителям? – мучительно соображал Реувен. – Понятно, что про письмо говорить нельзя. Может быть декан не скажет, почему вдруг решила «очистить институт от евреев»? Тогда не придется ничего объяснять. В стране вообще было мало городов и республик, где евреям давали возможность учиться. Вот и еще один институт закрылся для нас», – вздохнул он.
Парню невыносимо было осознавать, что его неосторожный поступок привел к таким последствиям и для него, и для многих других студентов. Все эти ребята выросли на осознании того, что им нужно быть лучшими, чтобы выжить во враждебном мире, и все они старались учиться «на отлично», и если бы не это злополучное письмо, то могли бы спокойно продолжить учебу. Но сейчас уже ничего невозможно было изменить.
Это был первый серьезный урок для Реувена, как много может сделать одно слово или одно письмо.
Когда дома он сообщил, что его выгнали из института, родители сильно расстроились. Реувен также сообщил, что декан обещала «вычистить» институт от «врагов» и это было еще одной причиной для расстройства.
– Что ж, – тяжело вздохнул Ицхак Абрамович. – Я могу устроить тебя к нам на фабрику.
– Нет, пап, спасибо! – покачал головой Реувен. – Я сам найду работу. А учиться? – парень резко поднял голову, – не хотят, не надо. Тогда я буду учиться в Израиле. Я обязательно уеду! – решительно заявил он.
Мать развела руками и вытерла слезы. Она сильно волновалась за будущее сына.
Реувен устроился на работу в мастерскую по ремонту электронных устройств и с первой зарплаты стал откладывать часть денег на поездку в Москву. Родителям он сказал только о том, что никогда еще не был в столице и очень хочет там побывать. На самом деле главной целью парня было посольство Израиля. Он решил во что бы то ни стало попасть в него. Ребята из общества сионистов рассказывали, что был один парень29, который еще в шестьдесят седьмом году сумел попасть в посольство и взять список документов, необходимых для репатриации, а в шестьдесят девятом году добился того, что ему и еще нескольким ребятам дали возможность уехать в Израиль. Реувен знал, что некоторые из этих активистов сионистского движения прошли через тюрьмы, но даже это его не останавливало.
Реувен совсем не хотел попадать в неприятности, но морально все же был к ним уже готов. Поэтому, почти через год, в начале лета, он взял билет на самолет до Москвы. Теперь парень был даже рад, что его выгнали из института. Ведь работая, он быстрее накопил денег на поездку, и теперь мечта стала ближе.
Родители догадывались о намерениях сына, но видели, что не смогут удержать его и поэтому, предупреждая об опасности, все же не ставили ультиматумов. После отчисления из института сын стал осторожнее в словах и поступках, но оставался намного более отчаянным, чем родителям хотелось бы.
Ицхак Абрамович позвонил своему старому приятелю из городского отдела образования и тот вышел на декана университета. Инцидент удалось «замять», больше никого из института не отчислили, но Реувен не вернулся. Он был настроен очень решительно и собирался продолжить учебу только в Израиле.
Ицхак Абрамович и Рут Вениаминовна поговорили с раввином московской синагоги, чтобы тот поддержал их сына, если в этом будет нужда. Но Реувен даже не зашел в синагогу, только позвонил и сообщил, что у него все хорошо. Он не хотел обременять никого и подставлять под опасность тоже. Первая ночь в Москве прошла почти без сна. Парень встал очень рано. В ближайшем киоске Союзпечати он купил краткий путеводитель по московскому метрополитену и карту города и сразу отправился к посольству.
Парень решил в первую очередь сделать то, ради чего прилетел в столицу.
«Если меня не арестуют, тогда похожу по музеям, пофоторгафирую Москву на память» – решил он, оставив этим утром фотоаппарат и папку с документами у администратора, в сейфе недорогой гостиницы.
Реувен ничего не сказал раввину московской синагоги о цели свой поездки, ведь он был другом родителей и не поддерживал сионистского движения. Сразу же по приезде в город Реувен позвонил, как и обещал родителям, сообщил раввину о том, что у него все хорошо, передал привет от родителей и положил трубку.
Он нашел здание посольства Израиля, когда все организации были еще закрыты. Он не стал маячить перед воротами, чтобы не обращать на себя внимания милиционера, охраняющего вход. Вооруженный постовой медленно прохаживался от одного края ворот до другого, внимательно поглядывал по сторонам, но на людей, спешащих по своим делам, проходивших по тротуару мимо ворот, он не смотрел. Реувен запомнил это и пошел на соседнюю улицу.
Дождавшись начала времени работы посольства, которое было указано на входной табличке, парень пошел к воротам, изображая, что, как многие прохожие, торопится мимо на работу. Но когда он поравнялся с открытой калиткой, Реувен рванул в сторону и побежал. В это время охранник подходил к противоположной колонне, на которой крепились ворота. Пока он повернул и заметил Реувена, тот уже вбегал в открытую калитку. Солдат крикнул:
– Стой! Туда нельзя!
– Вы же не будете сюда входить? – сообщил или спросил парень, пересекая небольшой двор посольства.
Постовой нажал на кнопку рации и быстро заговорил, но Реувен уже не слышал, чем именно говорил охранник, он входил в здание. Теперь уже можно было не торопиться. Парень вошел, огляделся и спросил у подошедшей к нему женщины:
– Скажите пожалуйста, где я могу узнать, какие документы нужны для репатриации в Израиль?
– Вы смелый юноша, – покачала головой женщина – знаете ли вы, что на обратном пути вас будут ждать у ворот?
– Да, я думаю, что так и будет, – ответил он.
– Тогда Вас это не удивит, – спокойно сообщила женщина – пройдемте со мной.
Реувен подошел к ее рабочему столу, и сотрудник посольства рассказала, что нужно делать, чтобы получить право на алию30. Затем она дала несколько буклетов и напомнила:
– Скорее всего у вас их заберут, когда Вы отсюда выйдете. Поэтому советую Вам прочитать их здесь.
Реувен внимательно прочитал буклеты, стараясь запомнить все до мелочи. Он чувствовал себя первопроходцем, хотя способ, который он использовал, был не новым. Когда-то, еще в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году то же самое сделал тот парень, который сумел вырваться из Советского Союза31. Но в жизни бывшего студента подобное было впервые, и кровь стучала в висках от волнения.
После прочтения буклетов, Реувен сунул их в носки, обернув вокруг ноги. Он надеялся, что обыскивать будут только карманы. Выходя из здания, Реувен увидел милицейский «бобик», стоявший у ворот.