Кафа почти неслышно выдохнула через нос.
– Оба находятся в розыске.
Глава 19
Сюнне Йоргенсен стояла у края овального стола. Она выкладывала на белую столешницу фотографию за фотографией и комментировала каждую.
Хенрик Грёвн.
– Двадцать пять лет. Убит на лужайке двумя выстрелами в грудь из автоматического оружия.
Нильс Бернт.
– Тридцать четыре года. Убит на лужайке тремя выстрелами из автоматического оружия в грудь и лицо.
Рабочие места Фредрика и Андреаса находились в центре опенспейса, рядом с высоким столом для переговоров. Неубранные столы, компьютерные провода, обложки, кипы документов и новомодные обтянутые красной тканью диваны – повсюду царил беспорядок. Рядом со столом стояла большая доска. Фредрик снял с нее старые фотографии, карты и планы. Новое дело нужно начинать с чистого листа. Со свежей головой. На чистой доске.
Вигго Юхан Фарульвен.
– Тридцать девять лет. Убит выстрелами в грудь, конечности и лицо на мостике заезда в амбар. Двадцать два или двадцать три выстрела из автоматического оружия.
Брюньяр Лиссемуен.
– Тридцать шесть лет. Убит выстрелом в грудь из автоматического оружия на въезде в амбар.
Бьёрн Альфсен – младший.
– Шестьдесят четыре года. Убит в спальне выстрелом в голову из малокалиберного оружия.
Ивар Тюфте.
– Сорок два года. Тяжело ранен. Лежит в больнице в Уллеволе[17]. Повреждена голова и верхняя часть тела. Найден в амбарном подвале.
– С этого момента они – наши работодатели, – сказала Сюнне, положив на фотографии свои мальчишеские руки.
Она переводила взгляд с одного коллеги на на другого. Следователи из Национальной службы уголовного розыска исчезли. Остальные полицейские стояли вокруг нее.
Фредрику нравился метод Сюнне Йоргенсен. Холодное, без прилагательных описание людей, чьи лица смотрели на них с поверхности стола: «Место рождения. Профессия. Дети. Семья и образование». Здесь были черно-белые фотографии на паспорт и семейные, вынутые из альбомов. Лаконичность описаний, данных Сюнне, заставляла воображение полицейских работать. Кто же тот молодой человек, сидящий с родителями на веранде в теплый день норвежского лета? Загорелый, улыбающийся, с колой, за столиком в ресторане где-то на юге. Кто тот человек, высунувший голову из окна старого фольксвагена? Побег на семейном древе, который внезапно сломали. Молодые полицейские считали такой метод мотивирующим. Для полицейских постарше этот метод позволял расставить акценты. Он нес в себе напоминание о том, что жизнь часто обрывается, когда меньше всего этого ожидаешь. Но в отделе по борьбе с насилием полицейского округа Осло к этому вопросу не стали относиться более философски.
– Варульвен[18]? Его правда зовут Варульвен? – вполголоса прошептал Андреас, вытянув шею вперед и обращаясь к веснушчатой девушке-полицейскому, той, что опрашивала соседей рядом с местом преступления.
Она раздраженно посмотрела на него, но по тому, как она прикусила кончик языка, можно было догадаться, что она оценила его внимание.
– Фарульвен, вы все правильно расслышали.
Ухмыльнувшись, Андреас подмигнул ей. Сюнне проигнорировала это и пустила по столу новую стопку фотографий.
– У нас нет полных сведений, но мы предполагаем, что община «Свет Господень» насчитывала от двадцати до тридцати человек. В нее входили дети, мужчины и женщины. У каждого из них есть родители, братья и сестры, которые сейчас пребывают в отчаянии и не знают, что думать. Их похитили? Они убежали? Они убиты, и их тела где-то спрятаны?
Сюнне достала пачку сигарет из нагрудного кармана просторного офисного пиджака, что означало, что она уже заканчивает свою речь.
– Перед нами – масштабное преступление. Пресса будет преследовать нас круглые сутки. Министерства, полицейский директорат[19] и всякий политик с популистской жилкой будут пристально следить за нашей работой. У нас мало времени. И мы не можем позволить себе ошибиться.
До этого момента убийства в Сульру мало кого касались: только жертв, преступников и полиции. Но теперь собак спустили с поводка. Фредрик вздрогнул, увидев вчерашним вечером выпуск новостей на TV2.
Они не только знали, что дочь и внук Кари Лисе Ветре пропали. Они также знали, что применялось автоматическое оружие, и утверждали, что основной версией полиции была версия о конфликте с исламской группировкой. Утечка информации в прессу не была делом незаурядным. Необычным было обилие деталей, а это значило, что у TV2 есть очень хороший источник.
Но была и еще одна причина, не дававшая Фредрику покоя. Все, кто владел информацией, обнародованной каналом TV2, прекрасно знали, что полиция нашла в тайном подвале подземную лабораторию. Так почему тогда о подвале не упомянули ни единым словом? Возможно ли, что журналисты TV2 знали о подвале, но по какой-то причине не захотели о нем упоминать? Но журналисты терпеть не могут упускать новости. Они бы не стали приберегать эту новость на потом. Нет, в это объяснение он не верил. Тогда оставалась только одна причина. Причина, пугавшая его. Источник знал о лаборатории, но скрыл это от TV2. Так в чем была причина? Если только источнику не было известно о том, что происходило в лаборатории… Тогда получается, он знал больше полиции.
А в таких вопросах только двое знают больше, чем полиция. Жертвы и преступник.
Глава 20
– И их стало трое. Трое негритят. Или, по крайней мере…
Сюнне бросила на Андреаса испепеляющий взгляд, и тот замолчал. Он усмехнулся, ища поддержки у Фредрика, но тот отреагировал ледяным молчанием. И хотя Андреас и Фредрик не допускали мысли о том, что их слаженный тандем можно разрушить, ни один из них не позволил бы себе издевку над напарником.
Кафа сидела в боковой части красного дивана, подперев руками голову.
– Ну что ж. Как вы знаете… – начал Фредрик, пытаясь поймать ее взгляд, – …мы полностью погрузились в расследование этого дела, так как пропавшие Аннетте Ветре и ее сын оказались среди исчезнувших членов общины.
Фредрик повернулся и пристально посмотрел на Андреаса.
– Чтобы выяснить, сбежала ли община или их похитили, мы должны знать, что за жизнь у них была до того, как они исчезли. С этим нам поможет Кафа.
Сюнне взяла слово.
– Мы изучаем все: финансы, пользование телефонами, платными дорогами… Разыскиваем друзей и знакомых членов общины, врагов и товарищей. Расследование ведет полиция Осло. Если потребуется, можно запросить результаты экспертизы из Национальной службы уголовного розыска и СБП. Над делом работают более пятидесяти следователей. Как сказал Фредрик, будет логичным, если вы сосредоточитесь на Аннетте Ветре. Если мы найдем ее, то, скорее всего, найдем и остальную общину.
Обгрызенным ногтем она ткнула в одну из фотографий на столе: лаборатория в Сульру.
– Фредрик считает, что ответ на вопрос, почему на них напали, находится здесь. Зачем им нужна была лаборатория?
Андреас не мешкал с ответом.
– Наркота. Христиане – не христиане. Бьюсь об заклад, наркота.
Андреас строил свою версию, оперируя одним из самых распространенных инструментов полиции – опытом. Хоть раз они находили лабораторию, которую не использовали бы для производства незаконных веществ? Нет. Если все было так, как предполагал Андреас, это стало бы ответом и на другой вопрос. На какие средства жила община? Тридцать взрослых и детей на маленьком хуторе в лесу. Никто из них не работал. Никаких доходов. Недостаточно собирать только красную смородину и сливы. А такой лабораторией они могли полгорода обеспечить наркотиками.
На улице из-за облака показалось солнце, и жалюзи, работавшие от пульта дистанционного управления, вернулись на место, отбрасывая тень на лицо Андреаса.
– Та женщина, политик… – начал он.
– Кари Лисе Ветре.
– Точно, Ветре. Она сказала, что Альфсен стоял во главе секты, а не общины. Теперь я увидел, где он жил, где спал. Картины, которыми он украсил свою спальню. И знаете, что я думаю?
Андреас наклонился вперед и постучал указательным пальцем по столу.
– Я вижу старую свинью, окруженную молодыми мальчиками и девочками, которые холят ее. Может, он педик? Или любил трахать детишек?
Андреас остановил взгляд на Кафе, как будто хотел убедиться, что ее не трясет от его выражений.
– И потом, могли начать с малого. Производить наркоту для себя и своих сексуальных оргий и постепенно раскрутиться.
– Так… – прервала его Сюнне. – Почему на них напали?
– Они занимались бизнесом с нехорошими людьми. «Джамаат-и-Ислами» – не первая исламская организация, финансирующая свою деятельность при помощи наркоторговли. На нити между производителем и дистрибьютором завязался узел, старая вражда выплыла на поверхность, кто-то пришел в бешенство. Они опустошили весь склад и забили всех, кто пытался их остановить. Разве не ты говорила, что этот Камбрани, телохранитель, был осужден за наркоту?
Андреас направил указательный палец на Кафу.
Заблудившаяся в мрачных бетонных стенах здания полиции муха жужжала возле кофейного пятна на столе. Кафа поймала ее и сжала в кулак.
– «Джамаат-и-Ислами» управляют люди с криминальным послужным списком. Я бы не удивилась, если бы они оказались причастны к наркоторговле, – сказала она, помедлив.
У Кафы был такой сосредоточенный вид, будто она пыталась понять, трепыхается ли еще муха.
– Допустим, христианские фундаменалисты и исламская община объединяются для тайной наркоторговли, но между ними разгорается старый кровавый конфликт. Это немного… – уголки ее рта выпрямились, – …притянуто за уши.
Кафа раскрыла ладонь. Муха была мертва. Она взяла ее за крыло, положила на пол и наступила. Фредрик не понял, действительно ли он слышал, или ему только показалось, как хрустнуло ее тельце. Андреас неслышно барабанил пальцами по столу.
– К тому же многие вопросы остаются без ответа, – продолжала Кафа. – Если за всем этим стоят обычные бандиты, почему они сообщают об убийствах? В чем смысл исламской символики? Где остальные члены общины?
Кафа медленно покачала головой, приподняла ногу и стала изучать муху.
– Эмира отличают жестокость и решительность. Но разорвать все отношения по торговле наркотиками…
Она закусила пухлую нижнюю губу так, что та побелела.
– Во всяком случае, это было бы что-то новенькое.
Кафа подрезала крылья версии Андреаса.
Глава 21
Свежевырытая могила находилась в тени. Вокруг нее стояли пришедшие на похороны. Фредрик узнал всего несколько лиц – пару подруг матери из миссии, священника с узким лицом и серебристой бородой и Беттину.
После того как двадцать лет назад умер его отец, Фредрик остался вдвоем с матерью. Ни братьев, ни сестер, ни одного родственника, достойного упоминания. Элис и внуки ее мало интересовали. Фредрик навещал мать раз в неделю, сначала в квартире на Фрогнере, потом в доме престарелых. Их разговор завершался задолго до того, как заканчивался кофе в маленькой чашке с тонкой ручкой. Пока мать была жива, он никогда не задумывался о том, как мало у них общего, но такова жизнь. К этим визитам он относился как к мытью рук или походу в туалет. Это было необходимостью. Он делал это без радости или печали, но не делать это казалось ему неправильным. Теперь, когда ее не стало, он вдруг понял, что они всегда так жили. В детстве она была не столько родителем, сколько опекуном – справедливая и благожелательная ко всем. Но он понял, что никогда не знал женщину, которая была его матерью. Он не знал, какое у нее любимое блюдо, с кем она ходила в церковь, какие книги читала и читала ли вообще. Так кто эти люди, пришедшие попрощаться? Он понятия не имел, кого она считала своими близкими, а сама она никогда не рассказывала.
Он не будет по ней скучать, но ему будет не хватать поездок в больницу в Стейнеруде[20]. Пейзажей быстро сменяющих друг друга времен года. Садов и дорог, дуба во дворе и душевнобольной женщины в палате в конце коридора. Когда он в минуту близости рассказал об этом Беттине, она крепко сжала его руку и взволнованно посмотрела на него. Теперь у могилы она еще сильнее сжимала его руку, будто хотела выжать из Фредрика слезы.
Дом приюта с плоской крышей стоял стена к стене с часовней. Мебель пахла корицей и сладковатыми дамскими духами.
За фигурами собравшихся на поминки стариков Фредрик разглядел маленький портрет матери у камина. Он был сделан шесть лет назад – тем летом, когда они поняли, что она больна.
Надо было отказаться от предложения Беттины устроить поминки. Теперь он укоризненно смотрел на нее через кухонный проем. Он никогда не видел ее такой прежде. Темные волосы, обычно распущенные, были собраны серебряной заколкой, на шее висела нитка жемчуга. Простое черное платье, незаметно ушитое в талии, чтобы подчеркнуть линию ягодиц, доходило ей до лодыжек. Татуировка с изображением орла на плече была прикрыта шелковой шалью. Она стояла рядом с пожилой дамой, склонившись над термосами с кофе. Фредрик вздохнул. Новый костюм был слишком тесен в плечах. Воротник хлопчатобумажной рубашки сдавливал шею, затянутый галстук сжимал горло. Беттина посчитала, что этот костюм будет самым подходящим и ему стоит потратиться на него, ведь, как бы там ни было, это похороны его матери.
Беттина была уже немолода, но и не так стара, как он. Залегшие под глазами тени и обаятельные морщинки в уголках век теперь останутся навсегда. Он подумал, не подключить ли телефон к старенькому музыкальному центру. Немного музыки не повредит. Том Уэйтс прекрасно подходит для похорон.
– Фредрик Бейер, я полагаю?
Фредрик удивился, что не узнал его на кладбище. В элегантном темно-синем костюме, стильных очках, с белоснежными зубами, он выделялся среди других стариков. Это был Герхард Мунсен – бывший министр, судовладелец и ветеран партии «Хёйре». Они пожали друг другу руки.
– Это я. Вы знали мою мать?
– Скорее, я был знаком с господином Бейером. Я познакомился с вашими родителями много лет назад. Вы тогда только научились ходить. Ваши родители произвели на меня сильное впечатление.
Фредрик опешил. Закрытый и сдержанный – наверное, так бы он охарактеризовал своего отца. Не тот человек, который производит впечатление. Может быть, он имел в виду его мать? Она была красивой.
– Одно время я много общался с вашим отцом. И по работе, и в жизни. Наши супруги тоже были знакомы. Элизабет, моя жена, очень любила Гунхилль.
Фредрик слабо улыбнулся.
– Элизабет… ваша жена тоже здесь?
– Элизабет, к сожалению, очень больна. Но она очень хотела, чтобы я присутствовал.
Они еще раз обменялись рукопожатием.
– Спасибо, что пришли.
Мунсен не выпускал его ладонь.
– Если я правильно понимаю, вы работаете вместе с моим сыном?
Фредрик вопросительно взглянул на него.
– Себастианом. Себастианом Коссом. Над тем жутким убийством в Маридалене.
Фредрик даже не попытался скрыть изумление.
– Правда? Себастиан Косс – ваш сын? Никогда бы не подумал.
Он неестественно улыбнулся.
– Мы живем в маленькой стране.
Старый судовладелец тихонько вздохнул. В его взгляде читались отстраненность и усталость. Он выпустил руку Фредрика.
– И правда маленькая страна, – повторил он.
– Слушай, Фредрик.
Он открыл глаза. Беттина выпустила изо рта его член и подняла глаза.
– Что это был за старик?
– Старик? Какой?
– Тот, с кем ты разговаривал.
– А, этот. Просто друг моих родителей. И как оказалось, отец моего коллеги, Себастиана Косса.
– Он приятный человек.
– Косс?
– Старик. Он просто милашка.