Леон проснулся от душераздирающих воплей, что, казалось, охватили всё вокруг. Едва не свернув шею, спрыгнув из окна амбара, он бросился в дом и сразу заметил мать, что с безумным взглядом металась по комнате.
– Силы небесные, матушка… что произошло?
Но женщина лишь мотала головой и заливалась слезами. Вновь послышался отчаянный вопль из комнаты старшего брата, и Леон ринулся туда. Распахнув дверь, парень побледнел. На кровати корчилась его невестка Жеральдин, обхватив живот обеими руками, а рядом покоилось бездыханное тело её супруга. Да, бедняга Арно был мёртв. И видно, давно, тело успело застыть. Огромным усилием воли он заставил себя вернуться к матери и, схватив женщину за плечи, грубо встряхнул:
– Матушка, я знаю, что брат умер, но вам следует помочь его бедной жене, кажется, начались роды. Я разбужу отца и пошлю Готрана за повитухой.
Крестьянка подняла на него болезненный взгляд и, прижав ко рту уголок шали, словно в попытке заглушить рыдания, еле слышно выдавила:
– Беги сам, сынок… Твой отец и Готран скончались…
– Господь милосердный! – Леон отшатнулся от матери и без сил опустился на лавку. Красивое лицо исказило отчаяние. Да как такое возможно? Накануне вся семья была здорова, и никто не жаловался на хвори. Но ему так и не довелось погрузиться в скорбные мысли. Крики горя и ужаса успели охватить всю деревню. Выскочив на улицу, ошарашенный парень едва не поседел. Хватило и нескольких минут, чтобы понять – нынче ночью смерть собрала щедрый урожай. В каждом доме было по два, а то и три покойника. Люди бестолково метались из дома в дом в надежде найти хоть какое-то объяснение произошедшему, и Леон с добрых полчаса, поддавшись всеобщей панике, следовал за ними, пока не наткнулся на рыдающую повитуху Анн-Мари. Тут он мигом вспомнил о невестке и с огромным трудом уговорил плачущую женщину, потерявшую мужа и дочку, отправиться на помощь к Жеральдин.
Только к полудню двое крестьян с трясущимися руками и сжатыми губами отправились в город за доктором. К его приезду Жеральдин благополучно родила мальчика и успела впасть в забытье. Что, впрочем, было только на руку. Иначе молодая женщина выплакала бы все слёзы, убиваясь по мужу. Удивлённый доктор навестил один дом, затем другой и не нашёл ни единой причины для столь поспешной гибели. Разве что все покойники были бледны до синевы, и у каждого по две крошечные ранки на шее. Но жалкие царапины вряд ли могли привести к смерти. У третьего дома господин доктор и вовсе прикрыл рот платочком и вошёл явно нехотя, стараясь не подходить к усопшим слишком близко.
– Хм… Думаю, эта хворь заразна, вроде чумы, – закатив глаза, изрёк он. – Что я могу сделать? Только сообщить бальи. В вашу деревню пришлют солдат, не хватало ещё, чтобы эдакая зараза расползалась по всей округе.
Доктор так резво запрыгнул в экипаж, что огорошенные крестьяне и моргнуть не успели.
Опёршись на свою неизменную клюку, старуха Дузе зловеще прошамкала:
– Чума? Как бы не так. Я же говорила, что летучие мыши – не к добру. Это проклятье, проклятье! Помяните моё слово, всех, кто не уберётся отсюда, ждёт смерть!
Эти фразы вызвали у без того растерянных крестьян куда больше веры, чем слова доктора, и спустя час у каждого дома стояли повозки, в которые уцелевшие жители тащили свой немудрёный скарб.
– Святой Франциск… – простонал Дюлен. – Но куда же нам идти?
– В замок герцога, – решительно бросил Леон, – Куда же ещё идти арендаторам, как не к своему хозяину? Он должен защитить нас. По крайности, женщин, детей и стариков. А уж оставшиеся мужчины хоть как-то смогут постоять за себя.
Крестьяне переглянулись и сочли предложение младшего Эдуэна вполне разумным. И вот скорбная процессия торопливо двинулась в путь. Надо успеть покинуть деревню до приезда гвардейцев. Иначе бравые вояки никого не выпустят.
Они добрались до замка сеньора ещё засветло, и Леон постучал в ворота. Надо ли говорить, что выслушав сбивчивый рассказ, дю Рамбаль категорически отказал просителям. Вот недоумки! Кто станет слушать бредни выжившей из ума старухи о проклятье? Скорее всего, доктор прав. Надо быть умалишённым, чтобы пустить за ворота замка тех, кто наверняка уже успел заразиться. Ещё чего? Они решили нести чуму прямиком своему господину? Никакие мольбы и слёзы женщин не помогли, кованые ворота захлопнулись, и расторопные слуги мигом подняли мост.
– Чёртовы хворые бараны! – выругался герцог, глядя в окно. – Надо приказать окурить двери.
– Сеньор дю Рамбаль, – тихо проронила Анжелик, привлечённая суетой и громким разговором прислуги. – Разве Господь не обязал сеньоров заботиться о своих арендаторах? Ведь этим бедняжкам некуда идти, они могут погибнуть.
– Как ты наивна, дитя моё, – всплеснул руками Мишель. – Да пусть помирают, только подальше отсюда. Я понимаю, что ты воспитывалась в монастыре, но тебе следует кое-что позабыть из учений святош. Скоро ты станешь герцогиней и, поверь, тебе найдётся более интересное занятие, нежели сострадать беднякам.
Анжелик нахмурилась и промолчала. А столкнувшись на лестнице с тёткой, отрывисто произнесла:
– Тётя Фелисия, я хочу уехать. И немедленно. Я не стану жить в доме столь жестокосердных людей.
– Тише! Замолчи, неблагодарная! – Широкий подбородок мадам задрожал от еле сдерживаемого гнева. – Ты останешься и выйдешь замуж за Рауля. И не вздумай спорить, я уже говорила, что не упущу такой случай поправить наше положение. Да и ко всему, милая… – Фелисия ухмыльнулась. – Как ты успела заметить, герцог приказал закрыть ворота и поднять мост. Неужто готова броситься со стены в ров и пуститься вплавь через заросший грязный пруд?
Толстушка вздёрнула голову и направилась к себе.
Анжелик прикусила губу и помрачнела. Стало быть, она пленница? Но при всей внешней мягкости девушка обладала решительным характером и достаточной долей упрямства. С минуту постояв на лестнице, она направилась вниз и вскоре оказалась во внутреннем дворе, где расположились хозяйственные постройки. Побродив более часу, к своему искреннему огорчению, она не нашла других выходов из замка. И, присев возле конюшни, задумалась.
– Эй, Фернан! – послышалось позади неё. – Седлай лошадь, хозяин приказал отправиться к интенданту.
– Зачем ещё? – лениво раздалось в ответ.
– Хочет, чтобы прислали гвардейцев охранять подходы к замку. Говорят, в деревне чума, видать, опасается, что крестьяне начнут помирать прямиком за оградой.
– Вот дьявол! Как я проскочу мимо этих несчастных? Сеньору наплевать, что я и сам могу подхватить хворь.
– Не будь дураком, Фернан. Проберёшься старым заброшенным ходом. Правда, тебе придётся вести лошадь под уздцы, ход здорово присыпало землёй и верхом не проехать. Согласись, не слишком большое неудобство в сравнении со смертью от чумы.
Анжелик едва не подпрыгнула от радости. Значит, выход всё-таки есть. И она, спрятавшись в тени одинокого платана, стала следить за увальнем Фернаном, что, чертыхаясь, натянул куртку и начал седлать лошадь.
Часть четвертая
Крестьянские обозы, так грубо выставленные взашей собственным сеньором, расположились в перелеске. Люди были растеряны, подавлены горем и отчаянием. О возвращении в деревню и речи не шло. Отправленный на разведку мальчонка Гриваль только развёл руками. Да, вокруг их деревни уже расположились гвардейцы, должно быть, их старшина ещё не знает, что жители успели покинуть дома.
– Силы небесные, – вздохнул кузнец. – Мы не протянем в лесу и двух дней. Летом было бы куда легче.
Леон бросил тоскливый взгляд на свою повозку. Надо признать, что старик прав. Мать до сих пор напоминает потерявшую рассудок своим застывшим взглядом и всклокоченными волосами, а Жеральдин бедняжка лишь изредка открывает глаза и, нащупав крохотный свёрток с младенцем, вновь впадает в забытье.
– На, парень, хлебни немного, может, в голове прояснится, – криво усмехнулся Жак плотник, протягивая ему бутыль с сидром. Леон кивнул и, сделав большой глоток, утёр губы ладонью.
– И впрямь прояснилось, приятель. – Леон выпрямился в полный рост и громко произнёс: – Если сеньор отказал в защите, стало быть, осталось искать защиту у Господа. В четверти льё за холмом обитель святой Урсулы.
– Ты умом тронулся? – проскрипел корзинщик Бодю. – Такого жеребца, как ты, не подпустят к монашкам и на пушечный выстрел.
Стоявшие поблизости мужчины рассмеялись, а женщины, прикрыв рты уголками шалей, порозовели.
– Конечно, – спокойно бросил Леон. – Мне было бы совестно искать защиты у сестёр Господа. Но женщин, ребятишек и стариков они должны принять.
Старуха Дузе вскинула иссохшее личико и осенила себя крестом.
– Без всякого сомнения, парнишка Эдуэн прав. По крайности, за монастырские стены не проберётся нечисть.
Люди замолчали и, переглянувшись, согласно закивали. А ведь старуха говорит дело. Остаться в зимнем лесу – не лучшая доля. Надо поворачивать обоз, чтобы успеть дотемна. Леон откинул полу повозки и ласково сказал:
– Матушка, вам с Жеральдин и малышом надо поспешить.
– Нам? А как же ты, сынок? – очнувшись, пробормотала женщина.
– Не беспокойтесь, уж я придумаю что-нибудь годное, но когда вы будете в безопасности, мне куда легче будет размышлять.
И вот старик-корзинщик, кряхтя, уселся в повозку. Он хорошо знал дорогу, и лучшего провожатого было не сыскать. Да и ко всему, пришлось выпрячь из обоза несколько лошадей в помощь оставшимся мужчинам.
Как только скрип колёс затих, Леон откинул волосы, спадавшие на лоб, и подмигнул:
– Ладно, соседи, попробуем и мы приискать ночлег. Сдаётся, что трусливый сеньор герцог наверняка призовёт больше дюжины солдат охранять свой покой.
Осенний день короток, и совсем скоро начали опускаться сумерки. Кучка крестьян несколько часов кружила по лесу, но каждый раз разочарованно переглядывалась и направлялась дальше. Внезапно конь Леона резко остановился, и парень едва удержался в седле. Прямо перед ним возникла тщедушная фигурка странника в накинутом шапероне. Силуэт показался ему смутно знакомым, и, недолго думая, Леон спрыгнул на землю.
– Святой Бриак! Отец Кеньо? – воскликнул он. – Что занесло вас в эдакую глушь?
– О, это ты, малыш Леон, – улыбнулся старик. – Однако и ты вряд ли отправился за хворостом.
– Ах, святой отец… Пожалуй, большего горя, чем сегодня, я сроду не испытывал. Был бы признателен вам, если помянете в молитвах моего отца и двух братьев, что преставились в одночасье.
– Конечно, сын мой, это долг любого служителя церкви. Позволь всё же узнать, куда ты направляешься? Думаю, люди, что следуют за тобой, доверили тебе свои судьбы.
– Вы проницательны, отец Кеньо, – грустно кивнул Леон. – Я рад бы сохранить чужие жизни, если доведётся ночевать под открытым небом, то готов не сомкнуть глаз, охраняя их покой.
Крестьяне, привлечённые появлением незнакомца, спешились и окружили собеседников, уважительно поглядывая на простую рясу и тяжёлое распятие, висевшее на узкой груди.
– Что ж, это весьма благородно, Леон, – продолжал священник. – Тебе повезло, что мы встретились. Пожалуй, я смогу избавить тебя и твоих друзей от бессонной ночи посреди леса. Неподалёку есть охотничий дом. Его строил ещё отец сеньора герцога, но сыну он показался слишком простым и невзрачным. Богатое охотничье угодье он выстроил ближе к замку, а про отцовский дом успел позабыть.
– Силы небесные, святой отец! А откуда вы знаете эдакие подробности? – выпалил Эмиль-шорник.
Старик рассмеялся.
– Ах, сын мой, по долгу службы я исходил все окрестности вдоль и поперёк. Как видишь, повозкой я не обзавёлся. Однако вам следует поспешить. Езжайте чуть севернее от перелеска, за развилкой сверните направо. Дорога к дому совсем заросла сорной травой, и в темноте вы рискуете проскочить его.
Крестьяне приободрились и мигом забрались на лошадей, но Леон не спешил и, опустив руку на хрупкое плечо старика, произнёс:
– Отец Кеньо, думаю, вам надо поехать с нами. Уверен, что мой конь прекрасно выдержит двоих седоков. Вы слишком слабы, чтобы оставаться в одиночестве в ночном лесу. Мало ли что может приключиться.
– Благодарю за участие, сынок. – Улыбка тронула сухие губы священника. – Не волнуйся, те, в ком горит огонь веры, не ведают страха. Прощай, Леон. Да, послушай ещё один совет: будь начеку, мой мальчик и не дай злу отвести тебе глаза…
Леон мало что понял из последних слов, но старик проворно нырнул в тень и исчез.
– Эй, парень! – Жак-плотник поравнялся с Леоном. – Откуда ты знаешь святого отца? Не замечал, чтобы ты обивал пороги в церкви. Думал, ты горазд лишь завалить в траву очередную красотку.
– Это отец Кеньо из аббатства, – скупо ответил Леон.
Путникам повезло. Проехав ещё с полтора часа, Дюлен заметил размытый силуэт крыши. Стало быть, это и есть их пристанище. Неискушённым крестьянам дом показался довольно сносным. Каменная кладка стен и крытая черепицей крыша. Хотя, если уж откровенно, то строение явно нуждалось в починке. По всему, дом был заброшен давно, и деревянные части изрядно пострадали от непогоды и жучка. Но путники были рады любой крыше. Все успели продрогнуть и мечтали согреться у очага и выпить горячего. Лошадей привязали в пристройке – уставшая скотина заслужила отдых не меньше людей. Леон, не заходя в дом, разломал сухое деревце, а Жак старательно насобирал целую охапку хвороста. Дюлен чиркнул огнивом и зажёг самодельный факел. Войдя внутрь, мужчины зацокали языками, выражая полное одобрение увиденному. Ну и наглец же сеньор герцог, если счёл такое жильё недостойным внимания! Дом был достаточно просторным, хотя и мрачноватым. Должно быть, хозяин не гнался за внешним лоском. Крестьяне обошли несколько комнат наверху, в которых оказались постели и скромные комоды. Потоптались в гостиной с истлевшей обивкой парой кресел и огромным камином и, по всеобщему согласию, направились в кухню. Вряд ли собранного хвороста хватит протопить весь дом. Уж лучше расположиться в кухне и обойтись очагом. Любопытный подросток Анри наведался в кладовую, и вскоре все услышали его радостный вопль. Вы только поглядите, стоит помянуть добрым словом отца сеньора герцога! В кладовой, покрытой толстым слоем пыли, нашлось несколько бутылок вина, мешок крупы, попорченный мышами, и прогорклая мука.
Ну да постояльцы не из тех, кто привык к изысканной пище. Подмигивая друг другу и улыбаясь, мужчины на несколько мгновений совсем позабыли, какие события привели их в столь странное место, и теперь искренне радовались, что смогут провести ночь в тепле и заморить червячка. Леон нашёл старое рассохшееся ведро и принялся таскать воду из тощего ручья позади дома. Анри отправили поить лошадей, а печник Тибо принялся варить мучную похлёбку, в которую Теофиль Дюлен бросил кусок сала, достав его из глубокого кармана поношенной куртки. Вскоре по кухне распространился чарующий аромат съестного, и крестьяне сгрудились вокруг огромного очага, вдыхая сытный запах. Анри вернулся спустя полчаса.
– Вот чёрт. В конюшне притаилась такая огромная летучая мышь, видно, она голодна – мерзкая тварь едва не бросилась прямо на меня.
Крестьяне захохотали и отпустили пару шуток, пока Жак не помрачнел и мигом не оборвал всё веселье. Чего они гогочут, как стая тупоголовых гусей? Когда проклятые твари налетели на деревню, беды посыпались как из худого ведра. Да-да, он прекрасно помнит слова старухи Дузе – летучие мыши предвестники несчастья. Все вмиг стали серьёзными, и плотник с молчаливого одобрения тщательно запер двери и ставни, а после осенил себя крестом.