Тут Василий был готов. Выручило политеховское образование. Он интересно рассказывал Феде о станках, о нелегкой судьбе инженера-конструктора на 300 долларов в месяц, о своей бывшей жене, которая, гадина такая, ушла к начальнику бюро – то есть излил душу. Потом по всем правилам вербовки стал задавать вопросы, рассчитывая на ответную откровенность. Федор отвечал охотно. Про свою работу, про болезни суставов, про службу в армии. Незаметно разговор перешел на женщин, и Василий ввернул фразу, мол, красивые у вас тут в Старомойске бабы. Чтобы дальше спросить: «А как твою зовут? Любишь или просто так встречаешься, чтобы шишку попарить»?
– Бабы у нас тут огонь, – ответил Федор, – но я тебе, Вася, Катьку не отдам, хоть ты и неожиданно появившийся муж. Че смотришь? Думаешь, в Старомойске телевидения нету? Зря ты прикидывался. Какой из тебя инженер? У тебя же на лбу от силы семь классов написано.
***
– Ты, гад, мне всю жизнь испортил! – кричала Катя.
– Сама ты стерва! – отвечал Вася.
– Собрал и вещи и ушел!
– Я бы с радостью, но не могу.
И действительно не мог. Всего две недели они жили вместе, но уже не могли выносить друг друга. Им казалось, что прошло несколько лет. Но как, утверждал Эйнштейн, время относительно. А надо верить человеку, который был дважды женат.
Василия и Катерину раздражало друг в друге всё: как он долго сидит в туалете, а она – в ванной; как он быстро ест, и крошки летят на стол, а она, размешивая сахар в чашке, громко стучит ложечкой, и этот звук просто бесит; как ему приготовишь что-то вкусное, а он, сволочь такая, не замечает и тупо жрет, а она час разговаривает с подружкой по телефону, говорит глупости и тупо ржет.
Разных «как», отравляющих совместное существование было много. В обычных семьях такие вещи сглаживаются сексом, но тут сами понимаете…
А еще была ревность. Ну, у Василия к Федору понятно – кто он вообще такой, хам необразованный?! Но и Катя стала сцены устраивать.
– Опять сегодня поздно с работы придешь?
– Ну да, договорились с ребятами в баре посидеть. Надо налаживать отношения с коллективом.
– Знаю я твой коллектив! К учетчице Машке попрешься.
– Да нет у меня ничего с Машей.
– С «Машей», – протянула Катерина, – скажи еще «Машенькой». Как нежно ты ее называешь! Давно это у вас?
Ничего у Василия с Машей не было. Но могло быть. Вася просто не успел. И сказал о супруге:
– Послушай, Кать. Мы не настоящие муж и жена – это раз. Ты сама бегаешь к своему Федьке – это два. Мы с тобой не живем – три. Так почему ты предъявляешь ко мне какие-то претензии? Я тебя не понимаю.
Катерина и сама себя не понимала. И когда Василий предложил выбрать один из вариантов: либо мы оба гуляем, либо никто – предпочла второй. Чтобы по-честному: никому так никому!
Еще одним яблоком раздора были дети. Точнее, это были сразу два яблока. Не воспринимали они Василия как отца, сравнивая с предыдущим «папой». Вася был нудный. Да, он помогал детям по математике и английскому. И что? Не умел он с детьми правильно общаться. Вот предыдущий, хоть выпивал и во хмелю был буйный, но многому интересному научил: с помощью лупы в солнечный день выжечь на скамейке матерное слово; сделать из двух спичечных коробков и нитки переговорное устройство; бросить карбид в воду и посмотреть, что будет. Но особо он покорил детей, когда пукнул на огонь. Ну есть же с кого брать пример!
Не слушались дети Василия. Он Пете: «Чтобы в десять был дома!». А тот ему: «А кто вы такой, чтобы мне приказывать?!» Он Лене: «Хватит сидеть в своей мобилке, глаза испортишь», а она: «Сколько хочу, столько и сижу!», а потом тихо, но чтобы Вася услышал: «Лучше бы мама за Федьку вышла».
Но однажды произошло следующее. У Пети пацаны постарше отжали мобильный телефон. Тот самый, который подарил Василий. И отец пошел с пацанвой разбираться.
«Припугну, и отдадут» – думал Василий.
Но пацанвы оказалось много – человек семь. Лет им было по 13—14, а вожаку 16. Василий попытался изобразить блатного, вспомнив соответствующую лексику из фильмов.
– Вы че, шкеты рамсы попутали? – начал он. – Шо за беспредел? А ну быстро вернули мобилу. А не то я…
Договорить Василий не успел, его огрели сзади палкой по голове. Голова у Васи была крепкая, и он минуты полторы сопротивлялся. Но в результате подростки повалили его на землю, попинали ногами и разбежалась.
Василий был отчаянии. Его, взрослого здорового мужика, который занимался рукопашным боем, побили какие-то сопляки. Какой позор! Прав был Сорокин: «И почему такое случается только с тобой?»
Но оказалось, что это вовсе не позор. Это слава! Дети были в восторге:
– А наш папа, один, не побоялся выйти против банды Корявого с Выселок! А как он им дал! Вначале одному, потом второму, потом десятому, потом снова первому…
Дети отцом гордились, а супруга зауважала. И крошки на столе уже не так сильно раздражали.
***
– Вася, это – станок. Станок – это Вася, – начальник цеха представил человека и агрегат друг другу. Все-таки им предстояло провести минимум месяц в дружбе и согласии.
Майор Сорокин с самого начала сказал Василию: «Будешь получать только зарплату токаря – это твое наказание».
А сколько он, семейный человек, мог заработать без опыта? Так что пришлось учиться. Катерина-то копейки в дом приносила. Не обвешивала, не воровала, а еще за свои деньги иногда подкармливала двух одиноких старушек.
Немногие знают, вот, например Раевский не знал, что человек со средними способностями за несколько часов может на токарном станке освоить простейшие операции. Каково же было удивление журналиста, когда добившись разрешения пройти на завод, он обнаружил Василия, ловко управляющегося с металлическими болванками. Это было весьма неприятное удивление. Объяснения увиденному феномену Раевский не нашел, и это мучило его ночами. «Может, они бывшего токаря завербовали? Или у Семенюка есть токарь-двойник»?
А новый работник очень старался. Ведь Катерина в первый день их знакомства заявила:
– Ничего у тебя не выйдет! Токарь он! Это же уметь надо. И почему тебя не сделали грузчиком? Какой дурак придумал тебе профессию токаря?
– Майор Сорокин.
– Я ничего не спрашивала, ты ничего не отвечал.
И вот Вася доказывал, что выйдет. Работа была примитивной, однообразной, но его это вполне устраивало – «зато ничего не перепутаю и не испорчу».
Васе тут было хорошо. Ему нравились эти простые парни, он охотно пил с ними пиво после трудового дня – не более бокала. Василий держался со всеми доброжелательно, даже с хитрым Сапрыкиным. Последнему он рассказал немного о себе, а также несколько веселых случаев из своей предыдущей работы. Ох, Сапрыкин и ржал! Начальник цеха был доволен Васей и доложил майору Сорокину:
«Василий Семенюк характеризуется положительно. Дисциплинирован. Норму выполняет. С товарищами поддерживает хорошие отношения. Считаю целесообразным оставить его на производстве. Уверен, тут от него больше пользы».
***
Михаил Раевский не оставлял попыток что-то выведать о Семенюке через его товарищей по цеху. Из всех рабочих он особо выделил Гришу Сапрыкина. Было что-то обнадеживающее в этой наглой роже и хитрых бесстыжих глазах. И Миша стал искать подходы. Первый был традиционным:
– Гриша, я сегодня не буду тебя спрашивать о Васе, – сказал он. – Хрен с ним. Задолбал! И работа моя задолбала, и начальник – вынь да положь ему сенсацию. Перебьется! Короче, Гриша, пойдем, выпьем! Душа просит.
– Если душа просит, надо ее уважить, – ответил Сапрыкин.
Они выпили, закусили, за журналистский естественно счет, и подружились. Сапрыкин сей факт объяснил так:
– У нас в Старомойске как заведено: если мы с тобой бухали, значит, ты мой друг. А я друзьям не отказываю – проси, что хочешь.
– Прямо-таки что хочу?
– Конечно! – подтвердил Григорий. – Надо тебе что-то про Василия узнать – узнаю. Все для друга сделаю! Абсолютно бескорыстно. За соответствующее вознаграждение.
Через пару дней Гриша и Миша вновь по-дружески пообщались, и теперь Раевский был счастлив как после своего третьего секса (первых два были неудачными). Сапрыкину удалось втереться в доверие к Семенюку, и он добыл поистине уникальные сведения. Не только его настоящие имя и фамилию, но и ряд ярких историй из жизни Президента и его массовки.
Например, о посещении Президентом молочной фермы. Там капитан Храмов играл заслуженного дояра. Глава государства попросил дояра показать свое искусство, а тот не знал, с какой стороны к корове подойти и получил копытом по лбу.
Или как во время визита Президента к цыганам майор Борзенко несколько часов провел в шкуре медведя. Лидера нации еще удивило, что медведь писает стоя, как человек.
А однажды Президент сказал сопровождающему его мэру:
– Говорят, что у вас в городе есть элитный публичный дом.
– Врут, господин Президент!
– Кто врет? Мои правоохранительные органы?!
– Виноват, есть такой дом. Прикажете туда ехать?
Времени у массовки было немного, но успели. Президенту не понравилось, что над кроватями висят его портреты. А потом он обратил внимание на лейтенанта Лапину.
– Подождите, я вас уже где-то видел… Ну да, вы учительница младших классов.
– Так точно! Подрабатываю, господин Президент.
Раевский вернулся в отель «Дом тракториста», сел за компьютер и стал лихорадочно нажимать на клавиши, предварительно позвонив главному редактору:
«Завтра на первой полосе будет бомба!»
Бомбы не получилось. Это была даже не петарда, а так – легкий пук. Оказалось, что все истории, рассказанные Сапрыкиным, – липа. Работник спецслужб, о котором написал журналист, никогда в реальности не существовал. Не рождался такой в городе Петуньки, и не учился в Орском инженерно-строительном институте. Но главное – ничего подобного с Президентом не происходило. Не бывал он в указанные сроки в указанных местах, а совершал международные поездки. Редактор понадеялся на опытного журналиста, а тот информацию не проверил. Раевский пытался оправдаться, мол, с мировыми лидерами встречался двойник, а наш любимый гарант был занят другим, но тщетно…
Так что звезда Михаила Раевского погасла окончательно, зато майор Сорокин получил очередную звездочку. А Вася, который это все придумал и осуществил – благодарность. Вот такая черная неблагодарность. Что ж, мир наш несправедлив, что делает его менее предсказуемым.
***
Коварный журналист был в итоге опозорен, и токарь Василий Семенюк перестал кого-либо интересовать. А значит, Васе уже не было смысла оставаться в Старомойске. Может, день-два – на всякий случай.
– Ну что, Вася, поздравляю, – сказала его супруга. – Операция практически завершена, и мы скоро расстанемся. И вот что я хочу тебе сказать. Мужик ты немного скучноватый, но в принципе неплохой. С тобой приятно было работать.
– И с тобой. Мне тоже, тоже было приятно.
– Рада это слышать. И знаешь, я тут подумала… – Катя замялась.
– Что? Говори.
– Я подумала… Раз у нас остались одна-две ночи – пусть все будет по-настоящему. Как ты хотел.
– В смысле?
– Нет, прав был Сорокин, ты действительно тупой!
И все у них было по-настоящему. И классно. Васе очень понравилось. А как понравилось Кате!
– Беру свои слова назад, – прошептала она. – Ты совсем не скучный.
Да, прошел всего месяц, а отношения супругов Семенюков изменились. От неприятия и раздражения они перешли к смирению, потом к привычке, затем к пониманию и, в конце концов, к любви.
Василий и Катерина стали близки не только физически, но и духовно. Поэтому теперь делились сокровенным.
– Я всю жизнь ждала именно такого, как ты – серьезного и положительного, – призналась Катя. – Только сама этого не понимала. Всё клоуны какие-то попадались…
Вася хотел было рассказать, кто попадался ему, но не стал. Неправильно в постели с женщиной рассказывать о других женщинах. Поэтому стал говорить о глобальных вещах, которые его волновали. Мужчине часто хочется поговорить с любимой о глобальном. Она выслушает, восхитится глубиной мысли и успокоит.
– Вот о чем, Катя, я часто думаю, – сказал Василий. – Мне кажется, что не только мы, но и весь этот город… Да что там город, вся страна – грандиозная массовка в чьем-то жестоком представлении.
– Мне тоже так иногда кажется. Но не стоит по этому поводу переживать. Все равно мы ничего изменить не можем. Лучше поцелуй меня, Васенька.
И Васенька целовал. И Катенька отвечала. А дети говорили:
– Да хватит уже! Два часа дня, мы кушать хотим.
И что им, бедным влюбленным, делать? Расставаться ведь не хотелось. И Катерина нашла выход.
– Хватит! Хватит нам быть массовкой. Хватит быть пешками, – сказала она. – Давай сбежим.
– Как сбежим? Куда?
– За границу! Мы там не пропадем, даже совсем наоборот. Я пойду работать и ты тоже. Ты теперь уже по-настоящему токарь третьего разряда. За границей таких ценят.
– Ну я не знаю… Может, здесь как-то договоримся.
– Не договоримся! Здесь нам быть вместе не дадут. И если тебе себя и меня не жалко, подумай о детях. Об их будущем.
– Ну, хорошо, решили мы сбежать. А как границу перейдем?
– За это не волнуйся. Мой одноклассник как раз занимается переводом людей туда и обратно.
– Но у нас нет таких денег.
– Он мне должен. Петька, возможно, от него…
От Старомойска до границы недалеко – примерно сто километров. Следующей ночью Федор их туда довез на своей раздолбанной машине.
– Спасибо, Федя, ты хороший мужик, – поблагодарил Василий. – И это… Извини.
– За что?
– За то, что плохо о тебе думал.
– Та ладно, – засмущался Федор, – береги ее.
А дальше были триста метров по подземному туннелю чуть ли не ползком. А детям понравилось, у них особых трудностей не возникло.
Василий до последнего не верил, что им удастся сбежать. Опасался, что и Федор, и одноклассник Кати – тоже члены массовки. А на выходе из туннеля их с распростертыми объятиями будет ждать уже полковник Сорокин: «Ну, здравствуйте, голубчики! Далеко собрались?!»
Но там действительно оказалась заграница – она самая, родимая!
Семенюки сразу же попросили политическое убежище и стали раздавать интервью – как их преследовали и пытались разлучить. Честно рассказали свою историю, а Василий заявил, что напишет еще и книгу.
Убежище им, конечно, предоставили. Дети пошли в школу, делая успехи в языке, и вообще делая успехи. Оказалось, что наши троечники в дружественной среде интеллектуально расцветают.
Василий устроился токарем на завод, но долго там не задержался. Его книга хорошо пошла, и в издательстве заказали следующую. За границей большой популярностью пользуются разоблачения чужих режимов. Читатель радуется: «Так у них намного хуже, а мы еще жалуемся!» Катя не работала, предпочитая быть домохозяйкой и помогать мужу вести переписку с читателями. В доме Семенюков часто бывали гости. Не только соотечественники, но и разные местные знаменитости.
А через четыре года, когда Катя и Вася ужинали в ресторане, к ним за столик подсел незнакомый трансгендер, оказавшийся генералом Сорокиным.
– Василий, Катерина, – торжественно сказал он. – Я вас поздравляю. Операция развивается успешно, как было мною и задумано. Вы провели просто блестящее внедрение. И это не мои слова, это слова Президента. Вам обоим присвоены очередные звания. Так что хватит фигней страдать, пришла пора выполнять задания родины…
Вспомнить все
– Ну как ваши дела сегодня? – спросил менеджер. Менеджером был парень лет тридцати с располагающей внешностью. Чем-то он напоминал «представителей канадской оптовой компании». Ну тех, кто ходил когда-то по квартирам, предлагая товары, и с лиц которых не сходила приветливая улыбка, даже если их посылали на три буквы.
– Все так же неплохо, – ответил Станислав Петрович. – Но знаете, начало немного надоедать. Это как старый хороший фильм, который смотришь далеко не в первый раз. А хочется уже впечатлений, которые были бы поострее обычных воспоминаний.