– Нам туда, – показывает Тьерни на проулок на другой стороне выложенной брусчаткой улицы. – Я всегда так хожу.
Мы торопливо идём к тому самому проулку, прячась от ветра за медленно катящим фургоном, нагруженным деревянными бочками, и огибая по дороге группу альфсигрских эльфов. Не глядя по сторонам, я следую за Тьерни, мечтая поскорее спрятаться от ледяного ветра.
У самого поворота в проулок на железном крюке болтается единственный фонарик, бросая золотистые отблески на стены и брусчатку. Однако стоит нам с Тьерни сделать всего несколько шагов по улочке, как мы в ужасе останавливаемся.
Каменные стены исписаны кроваво-красной краской со зловещими потёками.
СМЕРТЬ ИСЧАДИЯМ ЗЛА
ЭРТИЯ ДЛЯ ГАРДНЕРИЙЦЕВ
ВЕРНЁМ ЗАПАДНЫЕ ЗЕМЛИ
И огромная пятиконечная звезда благословения у последнего слова. Пять концов – пять линий силы: земля, огонь, вода, воздух и свет.
Мы с Тьерни стоим, молча уставившись на стену. Меня пробирает ледяной озноб, и вовсе не от зимнего холода. Каждое слово на стене бьёт невидимым кулаком тех, кто мне особенно дорог.
– О Древнейший, – наконец выдыхаю я и оглядываюсь на Тьерни.
Она даже не побледнела, а посерела, её кожа мерцает серо-зелёным цветом.
– Вниз по спирали, всё хуже и хуже, – угрюмо произносит она, не скрывая страха. – И даже быстрее, чем мы надеялись.
Она права. С тех пор как Совет Верпасии большинством голосов (гарднерийцы давно получили в Совете большинство) утвердил новые законы и правила, случаи агрессии со стороны гарднерийцев участились. Да и в университете не обошлось без перемен: официально разрешена и даже поощряется сегрегация студентов, в общежитии больше не требуют селить вместе студентов разных рас, а в архивах вычищают все тексты, которые Совет Верпасии сочтёт «враждебными по отношению к Гарднерии или Альфсигроту». Некоторые университетские газеты попытались выступить против нововведений, но вскоре их закрыли, а их сотрудников уволили или исключили из университета.
Почуяв перемены, на ночную охоту вышли банды хулиганов. Гулять по университетскому городку после захода солнца стало опасно.
– Сегодня схватили урисок, которые напали на гарднерийского фермера, – говорит Тьерни, не сводя глаз с алеющих на стене слов. – Он годами мучил тех женщин, однако теперь им придётся ещё хуже. Совет Верпасии намерен наказать урисок по всей строгости. Их судьба решится завтра. Наверное, и это одна из причин такого…
Вдали слышится треск. Кричит женщина. Ещё вопли. Мы переглядываемся, и моё сердце бросается вскачь, как пришпоренная лошадь.
Снова треск, на этот раз в дальнем конце нашего проулка.
– Надо выбираться отсюда, – дрожащим голосом предлагает Тьерни.
Слишком поздно.
Улочка запружена толпой гарднерийцев в плащах с низко надвинутыми на лица капюшонами. Волшебные палочки вытащены из ножен. Судя по серебристым полоскам на рукавах, здесь маги от второго до четвёртого уровня, и все они щеголяют белыми повязками на рукавах в знак поддержки верховного мага Маркуса Фогеля.
Мы с Тьерни инстинктивно отступаем к стене. Я стою ближе к тёмной толпе и незаметно заталкиваю Тьерни за спину, потянув её за накидку. Ещё не хватало, чтобы от неожиданности у подруги проявилась сущность феи!
Злые, раздражённые бандиты разглядывают нас, будто возможную добычу, но быстро соображают, кто перед ними – гарднерийки с белыми повязками на рукавах. Двое из тех, что поближе, кивают нам, словно успокаивая – мы не за вами. Толпа гулко шагает мимо через проулок и вырывается на улицу.
В отдалении снова слышны крики. Грохот. И снова крики. А потом с неба внезапно сыплется снег.
Подняв голову, прямо над нами, совсем близко, я замечаю тёмное облако и тревожно оборачиваюсь к Тьерни. Она прижалась к стене и вся дрожит.
– Тьерни, послушай… – Я крепко сжимаю её предплечье и показываю взглядом на тучу. «О Древнейший! Надо что-то делать… Иначе любой прохожий поймёт, что этот снег – дело рук водной феи». – Тебе обязательно надо успокоиться. Это очень трудно, я понимаю, но, пожалуйста, подумай о чём-нибудь хорошем. Ты меня слышишь?
Она быстро несколько раз кивает, устремив на меня округлившиеся, как полная луна, глаза.
– Давай сделай глубокий вдох. Вспомни о прекрасном озере в землях Ной. – Мне с огромным трудом удаётся говорить спокойно и ласково. – Волны бьются о берег. Всё хорошо. Пожалуйста, думай только об этом!
Тьерни снова кивает, стараясь дышать глубже и ровнее, и закрывает глаза. Вскоре снег прекращается, и тёмное облако исчезает, превратившись на прощание в вихрь тумана.
– Вот и хорошо, – ободряюще произношу я и осторожно выдыхаю.
Мимо нас вновь проносятся вопящие гарднерийцы.
– Нам надо поскорее вернуться в университет, – тяну я за собой Тьерни.
Она молча кивает. Страх в глазах Тьерни быстро уступает место злости, и мы бежим, скользя по проулку, на улицу и снова останавливаемся.
Посреди маленькой площади сияет гарднерийская звезда благословения, огромная, как колесо водяной мельницы, но сотканная из брызжущих искрами языков пламени. Звезда висит в воздухе в полуметре над землёй, повинуясь волшебству гарднерийских магов, и разбрасывает по ветру искры.
Вокруг звезды собралась целая толпа гарднерийцев, в основном юношей – у всех белые повязки, все вопят и хохочут. Некоторые достают волшебные палочки и выстреливают алыми огоньками в направлении огромной огненной звезды, «зажигая» новые пылающие звёзды или направляя их в витрины магазинчиков.
Некоторые дома уже охвачены огнём, жадно пожирающим деревянные стены.
Досталось только зданиям, которые принадлежат не гарднерийцам, над разорёнными витринами нет знаков гильдий Гарднерии.
Мы с Тьерни мрачно проходим мимо, огибая толпу как можно дальше и пониже опустив головы. За нами постоянно следят безжалостные глаза, проверяя, какого мы племени, и решая, достойны ли мы пощады. На другой узкой боковой улочке мы натыкаемся ещё на одну вопящую толпу гарднерийцев, сбивших с ног пожилого торговца-кельта. Один из магов взмахом волшебной палочки отправляет огненную звезду в окно книжного магазина, принадлежащего бедняге.
Я в панике оглядываю мощёную улицу и замечаю уриску, поспешно отступающую в пустой проулок. У неё зелёная кожа и изумрудного цвета волосы. А юбка болотного цвета украшена вышивкой с таким знакомым узором из повторяющихся кругов.
– Тьерни, – хриплым шёпотом зову я подругу. – По-моему, там Бледдин!
Тьерни щурится, вглядываясь в густую тьму.
– О священные боги. Не может быть. Ну что ей понадобилось здесь и сейчас?
Переглянувшись, мы бежим за ней, уворачиваясь от гарднерийцев и стараясь не встречаться взглядами с разъярённой толпой.
Нырнув в проулок, мы тут же исчезаем в сумраке. Бледдин съёжилась у стены, привалившись к ней всем телом. Её лицо залито кровью, один глаз распух и заплыл. Так, гнев подождёт. Мы с Тьерни вспоминаем о главном – сначала надо оказать помощь. Мы опускаемся на колени и берём Бледдин за руки.
Я осторожно тормошу её, пытаясь привести в чувство.
– Бледдин…
Она не в себе, здоровый глаз ничего не видит. Я снова встряхиваю уриску, на этот раз чуть сильнее, и она наконец шевелится. Внезапно сознание возвращается к ней, Бледдин сосредотачивает на мне взгляд и почти сразу отскакивает, обнажая в усмешке зубы.
– Не трогай меня, тараканиха! Пошла прочь!
– Бледдин, это я, – негромко уговариваю я девушку. – Эллорен. Пойдём с нами.
За нашими спинами раздаётся полный боли крик, а толпа продолжает выкрикивать оскорбления и угрозы:
– Ублюдок! Убирайся к своим феям!
– Это земля магов!
Бледдин пытается сбросить наши руки, но теряет равновесие и валится вперёд. Мы с Тьерни в последний момент подхватываем её.
– Ты пойдёшь с нами, – пылая яростью, настаивает Тьерни. – Прямо сейчас. Понятно, Бледдин? Сию же секунду!
В голове у Бледдин проясняется, и она внимательно смотрит здоровым глазом на Тьерни. Потом на меня. И снова на Тьерни. Ярко-зелёный глаз вспыхивает, но тем не менее уриска прекращает всякое сопротивление.
Пользуясь временным затишьем, я сбрасываю с себя накидку и протягиваю её Бледдин.
– Надевай.
Мы помогаем девушке встать на ноги, и я закутываю её в свою накидку, стараясь не обращать внимание на холод. Капюшон полностью скрывает заострённые уши Бледдин и её длинные зелёные волосы. Я быстро и на все пуговицы застёгиваю накидку, а потом обрываю подшитую кайму, чтобы скрыть яркую, явно негарднерийскую юбку Бледдин.
Когда я поднимаюсь на ноги, мы с Тьерни с двух сторон подхватываем Бледдин.
– Опусти голову! – лихорадочно командует Тьерни.
Бледдин кивает, вряд ли понимая, что происходит. Мы спешим по улицам, стараясь не столкнуться с гарднерийцами – глаза у них горят безумием, – мои зубы с каждым шагом всё громче выбивают дробь. Повсюду в городе пылают гарднерийские звёзды. Люди спасаются бегством. Со всех сторон доносятся крики.
Мимо верхом проезжают воительницы ву трин, грозно окликая разбегающихся бандитов. Солдаты-эльфхоллены бегут к ателье мадам Рослин, в витрине которого пылает звезда благословения. Когда пламя прожигает стену и перебрасывается на разноцветные кельтские одежды в зале, у меня внутри всё сжимается от ужаса.
Добравшись до университетской арки, за которой начинаются учебные корпуса и общежития, мы усаживаем Бледдин у стены недалеко от рощицы и останавливаемся передохнуть, прячась от ветра под густыми кронами деревьев.
– Кухня, – тяжело выдыхает Тьерни. – Отведём её туда. Это недалеко.
Я мрачно киваю, и мы снова спешим вперёд. Пошатываясь от усталости, я возношу небесам отчаянную молитву: хоть бы дойти… оказаться в безопасности.
Глава 13. Ночной кошмар
Держась в тени, мы бредём вдоль амбаров и наконец через заднюю дверь стремительно врываемся на кухню.
Тьерни практически выбивает ногой деревянную створку.
Айвен и Фернилла стоят у широкого деревянного стола. Пожилая повариха месит тесто. Услышав шум распахнутой двери, они одновременно оглядываются и на мгновение в удивлении замирают.
Фернилла что-то выкрикивает на языке урисков и бросается к нам.
Айвен успевает подхватить Бледдин, не давая ей упасть на пол.
– Уберите со стола! – командует он.
Мы беспрекословно подчиняемся, хватая шарики непромешанного теста и перекладывая их на другие столы. Айвен укладывает Бледдин на спину, а Фернилла торопливо подкладывает ей под голову сложенное кухонное полотенце. Тьерни маячит рядом, её нежное личико побледнело от беспокойства.
– Там, в городе, гарднерийские банды сошли с ума, – задыхаясь, рассказываю я, пытаясь описать как можно больше из того, чему мы стали свидетелями.
Айвен тем временем показывает мне, как придерживать безвольно упавшие руки Бледдин. Я осторожно сжимаю её запястья в ладонях. Айвен подносит руки к лицу Бледдин и закрывает глаза, как будто прислушиваясь к её ранам.
«Теперь о его магических способностях узнают все, ничего не скроешь».
От внезапно пронзившей меня мысли пульс частит с небывалой быстротой, и я в панике поворачиваюсь к Фернилле.
– Где Ферн?
– Дома, – отвечает повариха.
Она на мгновение отрывается от чугунка, в который наливает воду, и встревоженно оглядывает кухню.
– Ты уверена? – едва не вскрикиваю я.
Страх за малышку запускает в меня свои когти. Ферн нельзя на улицу, когда там такое безумие.
– Бабуля, ты где? – слышится детский голосок за одной из дверей. И вот уже Ферн показывается на пороге, крепко обнимая тряпичную куклу. – Шумят… Что случилось?
– О милостивый Древнейший! – вздыхаю я от облегчения при виде крошечной фигурки Ферн в ночной рубашке с длинными рукавами. Розовые косички лежат у неё на плечах.
– Где Олиллия? – спрашивает Айвена Фернилла.
У меня перехватывает дыхание. Корзинка Олиллии с разноцветными клубками шерстяных ниток стоит на столе, тонкие нити привязаны к спинке стула и сплетены в незаконченный браслет. Терпеливая ласковая Олиллия всю неделю учила Ферн плести браслеты.
Айвен не успевает ответить, потому что Бледдин вдруг с усилием втягивает воздух, потом ещё несколько раз и начинает вырываться. Я крепко держу её за руки, склоняясь всё ниже над столом, а Айвен что-то тихо говорит Бледдин, не отводя рук от её лица и медленно перемещая правую ладонь над распухшим глазом.
– Когда вы в последний раз видели Олиллию? – спрашивает Тьерни Ферниллу.
Над головой подруги собирается грозовая туча, из которой то и дело бьют белые молнии.
– Я попросила её сходить за мускатным орехом, – сдавленным голосом выговаривает Фернилла. – Пока лавки не закрылись.
– Магазины закрылись больше часа назад, – взволнованно напоминает Тьерни.
Фернилла застывает, будто представив, что произошло с Олиллией.
– Надо позвать Тристана, – быстро соображаю я. – Он поможет нам отыскать Олиллию.
– Я найду его, – говорит Тьерни. Потом умолкает, делает глубокий отчаянный вдох, и чёрная туча над её головой медленно тает. Шторм будто переместился в глаза подруги, которые теперь буквально мечут молнии. – Если не отыщу Тристана, то пойду за Олиллией сама.
– Осторожнее, – срывающимся голосом прошу я.
Тьерни очень рискует, отправляясь одна в город.
Она молча кивает и уходит.
Бледдин снова вздрагивает на столе, широко открывает глаза, и Айвен прикладывает ладони к её вискам. Хоть в это и сложно поверить, однако распухший глаз уриски уже принял почти нормальный вид, а сломанный нос обрёл привычную форму. Я выпускаю запястья Бледдин, и Айвен помогает ей сесть. Фернилла вытирает кровь с лица и шеи девушки полотенцем, смоченным тёплой водой. Лицо поварихи посерело от беспокойства.
В заднюю дверь врывается Айрис и блуждающими глазами обшаривает кухню.
– Они всё жгут! Нападают на людей! – кричит она, но, заметив кровь на лице Бледдин, тут же замолкает. Затем она переводит взгляд на меня, и её лицо искажает гневная гримаса. – Убирайся! Вон! – вопит она, с кулаками бросаясь на меня.
Я делаю шаг назад и натыкаюсь на стол.
– Айрис, не надо! – Бледдин на дрожащих ногах преграждает подруге путь.
Ошеломлённая Айрис указывает трясущейся рукой на меня.
– Это всё из-за неё!
– Нет, Айрис. Она тут ни при чём, – недоверчиво качает головой Айвен.
– Да! Вся её семейка виновата! Теперь нас всех перережут. И всё из-за неё!
Ферн тихо всхлипывает. Она бессильно опустилась на пол неподалёку, по-прежнему крепко обнимая куклу. При виде слёз этой всегда весёлой крошки сердце у меня рвётся на части.
– Милая, не плачь, – прошу я, поглаживая Ферн по спине.
– Отойди от неё! – кипит Айрис.
Она смотрит на меня с такой нескрываемой ненавистью, что, того гляди, действительно пустит в ход кулаки. Вдруг она тоже оседает на пол, захлёбываясь слезами, и Айвен направляется к ней. Он протягивает руку, чтобы коснуться её локтя, но Айрис отталкивает её и сверлит Айвена обличающим взглядом.
– Она внучка настоящего чудовища! – выкрикивает Айрис. – Как ты можешь спокойно на неё смотреть? Неужели тебя не тошнит от одного её вида?
Горячая кровь медленно приливает к моей шее. Похоже, Айрис не в первый раз заводит обо мне этот разговор.
– Это я с тобой одной крови! – зло выкрикивает она. – Не она! Она – чудовище! Как все они!
Снаружи доносится приглушённый вскрик.
– Что там? – спрашиваю я и вскакиваю на ноги.
Крик становится всё громче. Пронзительно кричит девушка. Точнее, стонет от мучительной боли. Дверь распахивается, и на кухне воцаряется хаос.
Широко шагая, входит Рейф с Олиллией на руках. Девушка вся залита кровью. Кровь у неё на лице, шее, на руках… Взглянув на её руки, я леденею от ужаса, забыв вдохнуть. Олиллия кричит и кричит, прижимая ладони к ушам.