Элис Бродвей
Вспышка
Книга вторая
Alice Broadway
Spark
Scholastic Children’s Books An imprint of Scholastic Ltd.
Euston House, 24 Eversholt Street, London, NW1 1DB, UK
Registered office: Westfield Road, Southam, Warwickshire, CV47 0RA SCHOLASTIC and associated logos are trademarks and/or registered trademarks of Scholastic Inc.
First published in the UK by Scholastic Ltd., 2018
Text © Alice Broadway, 2018
The right of Alice Broadway to be identified as the author of this work has been asserted by her. All rights reserved.
© ООО «Издательство Робинс», перевод, издание на русском языке, 2019
* * *
Рэйчел, Хейли и Кэрис посвящаю
Глава первая
Прогулка по лесу… Просто так по лесу не гуляют. В сказках уж точно. Брата с сестрой бросают в чаще. Девочка в красном сворачивает не в ту сторону – и встречает волка. Красавица находит замок, а в нём – чудовище. В лесу творятся чудеса и происходит страшное. Интересно, чем кончится моя сказка? Не знаю.
Знаю лишь, что среди деревьев холодно и пахнет сыростью. Невидимые лесные жители разбегаются, заслышав мои шаги, а следом будто кто-то крадётся, не давая спокойно вздохнуть. Не я выбрала эту дорогу, но пройти этот путь я должна до конца. Что ждёт меня? Волк? Злая ведьма? Чудовище? Возвращаться нельзя… Не знаю, что откроется за деревьями, но дома ещё опаснее. Я должна отыскать Фетерстоун – больше мне идти некуда.
Лесной туман пахнет дымом. Такой же смрад окутал меня на церемонии взвешивания, когда сожгли папину книгу. Я упрямо шагаю вперёд. Ботинки, облепленные листьями, скользят по влажной земле, с каждым шагом ноги всё сильнее мёрзнут. Дым… его запах навечно застрял у меня в лёгких. Повернуть бы время вспять и потушить тот огонь во Дворце правосудия! Я думала, что смогу изменить мир, но вышло только хуже.
Обель сказал, что путь свободен и я без труда найду дорогу. Он ошибся. С каждым шагом мне слышится шелест: «Потерялась, заблудилась, потерялась, заблудилась…» Так поют моя душа, и кости, и кожа.
Глава вторая
Я получила официальное приглашение «обсудить недавние события». Однако за вежливыми фразами письма угадывался безоговорочный приказ. У двери в кабинет мэра я немного замешкалась и попыталась успокоиться, положив руку на грудь, где Обель, мой наставник, вытатуировал великолепную, раскинувшую крылья птицу. В тот вечер сила была на моей стороне – я открыла знак во́рона и произнесла вслух имена забытых. В моём поступке увидели угрозу сложившемуся порядку. Этого я и добивалась. И теперь, уже не в первый раз, оставалось только гадать, как повернётся моя жизнь.
Когда я вошла в просторную тёплую комнату, уставленную вдоль стен книжными шкафами, мэр Лонгсайт встал. Он обошёл письменный стол и протянул мне руку. Немного поколебавшись, я её пожала. Возле стола, сбоку, сидела Мел, наша рассказчица. Она не шевельнулась и не произнесла ни слова, но, забывшись на минуту, радостно улыбнулась мне. Неужели она скучала? Покачав головой, я прогнала эти мысли. Мел предала меня – разве такое забудешь?
Мэр Лонгсайт жестом предложил мне сесть и опустился в своё кресло. Теперь нас разделял массивный деревянный письменный стол. Я с облегчением вздохнула – мэр по-прежнему не скрывал своих знаков, рядом с его нагим телом я чувствовала себя неловко. Обтянутый тёмно-бордовой кожей стол был пуст, если не считать ручки с золотым пером, чернильницы и стопки простой плотной бумаги. Мэр Лонгсайт заговорил первым:
– Я рад, что вы согласились встретиться со мной, мисс Флинт.
Можно подумать, у меня был выбор!
– Полагаю, нам следует обсудить тот маленький спектакль, который вы устроили на церемонии чтения имён. Вы не против?
Спектакль! Он что, собирается отчитать меня как непослушного ребёнка? Горячая кровь прилила к моим щекам. Лонгсайт откинулся на спинку кресла, ожидая ответа. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить ощущение силы, захлестнувшей меня той ночью. Обель потом уверял меня: «Ты не сделала ничего плохого, девочка моя. Напугала их – вот и всё».
– Мы подробно обсудили твои поступки, Леора, – устало, будто скрывая зевоту, произнёс мэр. – Мел защищала тебя, не жалея сил. Она верит, что в тебе ещё много хорошего.
Его взгляд проникал мне в самую душу. Я опустила глаза.
– Наша рассказчица считает, что мы поторопились, возложили на тебя слишком большие надежды.
Мел почтительно молчала, не поднимая глаз. Как мне хотелось услышать её голос, встретиться с ней взглядом! Заполучить в наставницы Мел – большая честь. Мне всегда казалось, что рассказчица понимала меня, как никто другой. С ней можно было не скрывать мыслей и чувств. Ко мне вернулся голос:
– Вы меня обманули. – Я смотрела на Лонгсайта, но обращалась и к Мел. – Вы дёргали меня за верёвочки как куклу, подбрасывая нужные сведения.
Передо мной снова возник зал во Дворце правосудия, мама, друзья и знакомые, тени, пляшущие на стенах, и я… Я молча смотрела, как Джек Минноу бросил в огонь папину книгу. Как умно они всё устроили! Я по собственной воле отреклась от родного отца. Отвернулась от человека, который меня вырастил и воспитал. Истина открылась мне слишком поздно.
– Вот как? – Мэр подался вперёд, опершись локтями о стол. – А теперь послушай, что я тебе расскажу. Жила-была девушка, дочь и внучка пустых, и знать не знала своих предков. Мы лишь исполнили нашу святую обязанность и открыли тебе правду, уж коли женщина, называвшая себя твоей матерью, не решилась. Мы не только помогли тебе узнать истину, но и предложили достойное место в обществе, право и возможность служить людям. Мы защитили бы тебя от узколобых, недалёких жителей нашего города… Думаешь, всякий примет пустую?
Я – пустая. Вот и всё. Страшное слово произнесено. Я слишком долго не знала правды и привыкала к новому образу болезненно, будто разнашивала тесные ботинки. Моя мать, как оказалось, мне не родная. Жизнь мне дала совсем другая женщина – пустая. Её кровь струится по моим жилам, она живёт в каждой клетке моего тела. Вот почему я так не похожа на всех вокруг. На моей коже есть метки, с этим не поспоришь, но сердце моё наполовину пустое. Я пустая – и всё же покрыта знаками. Таких, как я, больше нет. А в Сейнтстоуне ничего опаснее быть не может.
Лонгсайт сказал правду. Никто – ни мама, ни Обель, ни родители Верити, Джулия и Саймон, – не пожелал рассказать мне правду. И даже Оскар, тот парень, который мне нравился, наверное, знал больше, чем было известно мне самой. В последний раз я видела Оскара, когда он отдал мне клочок папиной кожи – единственный уцелевший после сожжения книги. Мы с Оскаром больше не верим друг другу, нам не о чем говорить, но я часто думаю о нём. Один лишь Лонгсайт рассказал мне то, что я так стремилась узнать. Вот только… что же мне теперь с этим делать?
– Мне никогда не понять, о чём ты думала, выбирая последнюю метку, – прервал мои размышления мэр, кивнув на голову во́рона у моей шеи, так искусно вычерненную Обелем. – Да… мы слишком много на тебя взвалили.
Он не знал. Да и откуда ему было знать, что во́рон возник на моей груди ещё до того, как меня коснулся чернильщик! Знак во́рона много ночей подряд снился мне, и лишь потом его очертания проявились на моей коже. Розовые и лиловые линии засияли на мне как по волшебству – и я всё поняла. По моей просьбе Обель увековечил это послание на моём теле. Меня не запугать.
– Мы ошиблись, Леора. Признаю. – Лонгсайт опустил голову. – Мел горячо, всем сердцем верит в нашу правоту, как и Джек Минноу. Однако сильные чувства… скажем, иногда захлёстывают, застилают глаза.
Мел смущённо заёрзала в кресле. Почему она не добавит ни слова? Рассказчица наделена властью – она выше любого из горожан. Из уст Мел звучат истории, по которым живёт весь Сейнтстоун, и всё же она покорно молчит. Странно. Она что-то скрывает.
– Они глубоко сожалеют, что причинили тебе боль.
От этих слов я дёрнулась, будто меня ударили. Ложь! Да Минноу не знает слова «сожаление».
– Мы не злодеи, Леора, – криво улыбнулся мэр. – И это не сказка. Мы искренне верили, что с твоей помощью жизнь в Сейнтстоуне станет лучше, безопаснее. Ты ведь такая одна, понимаешь? Ты и пустая, и отмеченная. И, несмотря на своё происхождение, ты на нашей стороне, верна нашему учению. Не помешала даже кровь твоей матери-отступницы. – Я покачала головой, но Лонгсайт склонился ко мне, буравя взглядом. – Подумай хорошенько, Леора. От такого дара не отказываются. Да при одной мысли о мужчине, который приводит на своё ложе пустую женщину… – Мэр содрогнулся. – Однако из этого невероятного союза вышло нечто хорошее. Для людей ты символ надежды, новых возможностей. Пустая свернула на дорогу истины… Знаю, знаю, наша дорогая Мел произнесёт речь о мире и согласии, о том, как в тебе сошлись Мория и её сестра, Белая Ведьма. Однако меня детскими сказками не проведёшь. – Мэр взглянул на рассказчицу – на её лице не дрогнул ни один мускул. – На всех не угодишь, Леора. Скажу честно, я нахожусь в крайне неприятном положении. Закон о выселении защитил нас, но лишь на некоторое время. Два города жили мирно, не мешая друг другу. Это непростое перемирие, согласен, но даже такой мир лучше любой ссоры. Однако пустые слишком долго испытывали моё терпение, раз за разом нарушая все пункты нашего договора. Я не стану молча смотреть, как пустые жгут, грабят и унижают наших граждан. Договор должны соблюдать обе стороны. Пустые не слушают уговоров. Их необходимо уничтожить – и так будет. В этом у меня сомнений нет. Сейчас ты особенно нужна нашему народу.
И тогда на меня свалилась огромная тяжесть – я в конце концов поняла, что натворила. Я отказалась от своего места в обществе, собственными руками разрушила право работать, жить и быть счастливой – сломала своё будущее. Я всего лишь хотела быть чернильщицей, учиться, узнавать новое.
– У меня не было выбора, – попыталась объяснить я, даже не задумываясь, сколько правды в моих словах. – Или, по крайней мере, выбор был очень ограничен: либо я работаю на вас, либо меня объявляют изгоем, забытой. – Я посмотрела Лонгсайту в глаза. – И раз уж пришлось выбирать, то я предпочла стать изгоем.
– Это далеко не единственная возможность, – грустно улыбнулся мэр, будто уговаривая капризного ребёнка.
«А если ты действительно всего лишь капризная девчонка, – зашептал мне на ухо едва слышный голосок, – зачем они с тобой возятся?»
Я отбросила с лица чёлку и посмотрела Лонгсайту в глаза:
– Скажите: пустые действительно нам угрожают?
Стало очень тихо. В комнате было жарко натоплено, однако я вздрогнула от озноба.
– И угроза эта куда более реальна, чем ты можешь себе представить, Леора, – тихо ответил наконец Лонгсайт.
Я сглотнула подступивший к горлу ком.
– Чего же вы хотите?
Он вздохнул:
– Всего лишь мира, Леора… для людей. Они доверились мне, и я за них в ответе, я их люблю.
Не понимаю… он действительно любит людей или ему нравится видеть, как мы исполняем его желания?
Мэр снова заговорил:
– Из искры недовольства одной юной чернильщицы быстро разгорится настоящее пламя. Одной твоей выходки было достаточно, чтобы смутить жителей, поколебать их веру. Ты пустая, но на твоей коже есть знаки. Твоего отца объявили забытым, но ты заставила нас его помнить. Ты посеяла семена недоверия. Я хочу, чтобы ты исправила свою ошибку. Вот зачем ты нам нужна. Да, конечно… – Он повысил голос, не давая мне вставить и слова. – Действовать придётся тебе. Люди ждут. Они хотят увидеть, как ты поступишь. Так помоги нашему городу, своей семье и друзьям – покажи свою верность, искупи вину, и мы снова станем едины и сильны духом. Я знаю, как тебе доказать своё искреннее раскаяние.
Чувство вины охватило меня куда быстрее, чем гнев. На плечи мне будто опустился тяжкий груз. Из-за меня дрогнул мой маленький мир – друзья и близкие. Неотрывно изучая выражение моего лица, мэр Лонгсайт произнёс:
– Ты пойдёшь в Фетерстоун.
Бессмыслица какая-то.
– В Фетерстоун? – Я не узнала собственный голос. – За-зачем?
– Потому что моё терпение на исходе. Я устал выносить вероломство и жестокости пустых. Пора с ними покончить. И поможешь нам ты. – Мэр задумчиво улыбнулся. – Поживёшь среди пустых. Сама увидишь, каковы они. А потом расскажешь мне, чего они хотят. И когда придёт время, пустые тебе доверятся, а ты выступишь против них, на нашей стороне. Кое-что нам известно о пустых наверняка, однако о многом мы только подозреваем. Больше всего я боюсь, что противник куда опаснее, чем мы полагаем. Джек Минноу прав: пока жив хоть один пустой, нам есть чего бояться. Джек уверен, что битвы между пустыми и отмеченными не избежать. Жители Сейнтстоуна не хотят войны. Мы привыкли жить в мире. – Его улыбка лучилась великодушием, однако глаза поблёскивали сталью. – Мне нужны доказательства злодеяний пустых, чтобы объединить наших граждан, сплотить их на борьбу. Поверь, Леора, я очень долго терпел. Будь на моём месте Джек Минноу, он бы давно выкурил пустых, вывел их на чистую воду, передавил как паразитов.
– У меня есть выбор? – едва слышно прохрипела я, когда наконец смогла говорить. – Вы требуете, чтобы я уничтожила целый город.
К моему удивлению, ответила Мел:
– Выбор есть всегда, моя милая. – Она вздохнула и словно вернулась из мира безмолвных теней, заняв своё место, ожив до последней клеточки своего величественного тела. – Выбор есть у каждого… и у нас тоже.
Лонгсайт со вздохом откинулся на спинку кресла, однако взмахом руки позволил Мел продолжать. Её голос зазвучал как виолончель – в нежной мелодии переплелись печаль и надежда.
– Леора, ты и сама знаешь, что совсем не похожа на остальных.
Я хмуро смотрела на рассказчицу – ничего подобного я знать не знала, но она улыбалась, и, как раньше, её улыбка лучилась любовью. Верой.
– Не только потому, что ты одновременно пустая и отмеченная, – в тебе есть удивительная отвага.
Мел привычно кивала в такт словам, и я вспомнила, как её рассуждения поддерживали меня раньше, когда рассказчица была моей наставницей. Теперь приходилось держать сердце взаперти, не поддаваясь на сладкие речи.
– В тебе столько огня, столько страсти – я никогда не встречала подобного. Вот почему твоя ошибка так ранила меня. Мы испугали тебя, потребовали слишком многого, и я признаю свою ответственность… В кощунственном чтении имён забытых виновата я.
Я закрыла глаза. Была ли то моя победа или отступничество? Я прочла вслух имена забытых вместе с именами достойных. Я взяла на себя роль судьи, говорила от лица предков, правителей, всего общества.
– Прошлое можно изменить. – Мел произнесла это тихо, глухим голосом. Она наверняка знала, что её слова столь же кощунственны, сколь мои поступки. Однако рассказчица посмела произнести их в присутствии Лонгсайта. – Скажем прямо: ты совершила преступление, и нам не составит труда предъявить тебе обвинение и потребовать суда. Ты знаешь, какая расплата тебя ждёт.
Я вздрогнула, вспомнив Коннора Дрю, отца Оскара, и то, как ему при всех, на площади, нанесли знак во́рона. Знак забытых. В тот день мой мир раскололся.
– Однако правители Сейнтстоуна умеют прощать. – Мел взглянула на Лонгсайта, и он в ответ приподнял бровь. Рассказчица встала. – Всё можно исправить. И только ты можешь это сделать. Ты – наша новая Мория.
У меня перехватило горло. Лонгсайт ничего не знал, но Мел… могла ли она догадаться, что мои знаки пришли изнутри, проявились на коже, совсем как у Мории, прекрасной сестры из сказаний? Мел шагнула ко мне, давая разглядеть рисунки, покрывавшие её тело. Рассказчица – наша живая священная книга. Её голосом звучат сказания, которыми живёт Сейнтстоун. На коже Мел отражена наша история. Она – живое воплощение нашей веры.