– Я тебя смутила, – скорее, утвердила, чем спросила она. – Правда, я не очень жалею об этом: ты очень мило смущаешься. И, похоже, ты действительно такой вежливый, как о тебе говорят.
Ансель передернул плечами.
– Говорят? – переспросил он, стараясь сменить тему и при этом не показать своего напряжения из-за ее последнего замечания. – Не думал, что кто-то здесь говорит обо мне. Я в Дарнетале всего несколько дней, и скоро собираюсь…
Женщина вновь махнула рукой.
– Это маленький городок, Даниэль, здесь обсуждают любую новость, в том числе и приезд путника – особенно если этот путник чем-то отличается от других. О тебе говорят, что ты очень вежлив. Этим ты меня и заинтересовал. Я услышала о твоих манерах и решила посмотреть, как ты будешь говорить с такой, как я.
Ансель поджал губы.
– Я… – начал он, но не нашелся, что ответить. Его собеседница вновь широко улыбнулась.
– Брось, дорогой, не подбирай слова. Тебе неловко, потому что ты понял, кто я, и ты не знаешь, как со мной говорить, чтобы соблюсти приличия. – Она усмехнулась и чуть наклонилась к нему через стол. – Не трудись. Это не нужно. Лучше давай я скажу тебе прямо, зачем к тебе подошла. – Она заглянула ему в глаза, и снова улыбнулась, уловив его растерянность. – Я несколько раз замечала тебя в городе за эти дни, и ты показался мне, – она помедлила, подбирая слово, – интересным. И привлекательным. А еще я видела, как ты предлагаешь помощь тем, кто в ней нуждается, ничего не прося взамен. У тебя при этом такой спокойный вид, и кажется, что ты не рисуешься. Ты просто… ну… – она повела плечами, – такой, понимаешь?
– Боюсь, что не совсем…
Она закатила глаза.
– Хороший ты, вот что! – вновь рассмеялась она. – И, повторюсь, интересный и привлекательный. Я говорила, что иногда не приходится выбирать, и, думаю, ты все-таки понял, что я имела в виду. Но иногда не значит никогда, верно?
Она внимательно посмотрела на него, и Ансель невольно чуть отклонился назад, словно пытался оказаться дальше от своей настойчивой собеседницы. Он надеялся, что не выдаст своего смущения, но предательский румянец залил щеки, вызвав у женщины улыбку одобрения. Не дождавшись никаких комментариев, она чуть развела руками.
– Так вот, сегодня я хочу выбирать, Даниэль.
Ансель почувствовал заливший щеки жар, и попытался сдержать желание мгновенно встать из-за стола и уйти как можно дальше отсюда. После того, как Вивьен рассказал ему, что сталось с Люси Байль, Ансель понял, что не хочет повторения этой истории.
– Если тебе нечем платить, об этом можешь не беспокоиться, – поспешила добавить женщина. – Я не собиралась брать с тебя денег. Мне хотелось бы, чтобы сегодня все было по-другому. Считай это моим женским капризом. – Она усмехнулась, сочтя свое замечание крайне остроумным.
Ансель чувствовал, что у него подрагивают руки. Он искренне надеялся, что ни одна женщина более не проявит к нему интереса, но его надежды не оправдались.
– Послушайте… – покачав головой, выдохнул он. – Я… я очень не хочу обидеть вас…
Она громко усмехнулась.
– Обидеть меня трудно, дорогой, а с твоими манерами надо еще постараться это сделать! – Ее взгляд вновь устремился прямо в его глаза. Ансель понимал, что предательский румянец никак не желает сходить с лица, он чувствовал, как пылают щеки. – Разве что, несмотря на свое прелестное смущение, ты скажешь, что я тебе совсем не нравлюсь.
В памяти Анселя разом пронеслись воспоминания о Люси Байль. Разумеется, он понимал, что эта незнакомая женщина не испытывает к нему ничего схожего по силе. Она просто не могла испытывать чего-то подобного! Ведь не могла?
Страх взметнулся в душе неумолимым пламенем. Воистину, он не помнил, чтобы хоть раз женщина смотрела на него так страстно и требовательно. Разве что Люси Байль.
«Прекрати!» – скомандовал себе Ансель, но не сумел повиноваться. Он мысленно обратился к Господу, умоляя помочь ему найти правильный путь и правильные слова, чтобы не обидеть эту женщину. Одновременно он старался подавить в себе греховное ощущение, родившееся в глубине тела в ответ на откровенное платье и пылкий взгляд незнакомки. В последний раз нечто подобное овладело им столь же явно, лишь когда Люси Байль поцеловала его, и он почувствовал, что хотел бы испытать это снова.
«Нет, нет, нет!» – взмолился он про себя. – «Я ведь уже нарушил почти все, во что верил! Господи, не оставляй меня! Не позволяй поддаваться греховным мыслям! Что останется от моей запятнанной души, если я проявлю слабость духа еще и в этом?»
Но одновременно в его голове звучал и другой голос:
А что останется от тебя, если ты причинишь боль своим отказом и этой женщине тоже? Сколько людей должно пострадать из-за тебя? Сколько душ должно испытать муки?
Ансель почувствовал, что дрожит, а в его памяти тем временем пробуждались и иные голоса. Отчего-то ему казалось, что Гийом де’Кантелё говорит с ним, повторяя слова Вивьена Колера, сказанные несколько лет назад:
Важно то, что Люси Байль просто не умела любить иначе. Когда ее надежды на ваше совместное будущее рухнули, она почувствовала себя отверженной и не могла справиться со своим горем.
Люси! Ансель совершенно запутался. Не зная, куда деться от разрывающих его чувств, он начал судорожно озираться по сторонам, будто искал спасения. Вся его уверенность, которую он сумел продемонстрировать незнакомке в начале разговора, сейчас исчезла, и Ансель ощутил еще больший страх и большую ответственность, чем в тот день, когда его сделали «старшим сыном».
– Ты от щедрости моего предложения язык проглотил? – поторопила незнакомка. В уголках ее губ все еще играла усмешка.
– Прошу вас… – выдавил Ансель, – я… мне… лестно ваше… предложение, но я…
Слова застревали в горле и не желали вырываться наружу, словно что-то сковывало и не пускало их.
Как заставить эту женщину уйти? Как не навредить ей при этом?
Таким же мучительным был для него выбор уйти из Кантелё или остаться – и в итоге все погибли. Таким же мучительным был выбор поцеловать Люси Байль снова или сделать все, чтобы избежать греха – и в итоге всех тоже постигла смерть. А ведь и тогда, и тогда он старался поступить правильно! Каждый раз, когда он делал выбор, который бы одобрила его вера, гибли люди. Неужели и здесь…
Но разве может что-то и на этот раз привести к таким жутким последствиям?
«А если может? Я ведь и тогда думал, что это невозможно. Боже, дай мне знак! Что делать? Прошу тебя, умоляю!»
– Люси, ты опять за свое? – вдруг прозвучал рядом голос местной подавальщицы. – Оставь человека в покое, распутная девка, раз он даже без платы не хочет тебя лапать!
Дородная женщина явно с трудом сдержалась, чтобы не плюнуть собеседнице Анселя в лицо.
– Нечего уши греть на чужих разговорах, Мари! – огрызнулась та в ответ, хотя подавальщица уже ушла к другому столу.
Ансель ошеломленно смотрел на сидящую напротив него женщину, понимая, что только что получил желанный знак Господа, но не знал, как его истолковать. Тем временем Люси…
«… Боже, а ведь именно так она ее назвала!..»
Тем временем Люси повернулась к нему.
– Послушай, я была неправа, – криво усмехнулась она. – Ты можешь меня обидеть. Тем, что молчишь. – Она нахмурилась, и Ансель вновь ощутил во всем теле дрожь.
«Нет, нет, нет!»
Нет? Тогда ты снова причинишь боль…
«Я должен поступить правильно!»
И все жестоко поплатятся за твой выбор. Снова.
«Нет, нет, нет! Пожалуйста, я не могу!»
Ее тоже зовут Люси. И она из всех возможных мужчин – посмотрела на тебя. Будто само прошлое дает тебе шанс что-то исправить.
«Она – не Люси Байль».
Но она – ЛЮСИ. И она жаждет быть с тобой. Это знак свыше.
«Господь оставил меня. Он не дал бы мне знака».
Как ты можешь это знать? Как после всего, что с тобой произошло, ты хоть что-то можешь знать наверняка?
«Я… не знаю…»
Тогда действуй, как чувствуешь! Она желает тебя. Да, смелее, произнеси это, признай это! Ты же и сам…
«Нет!»
Да!
«Я… я не хочу… это последний из заветов, который я еще не нарушил».
А еще ты больше не хочешь, чтобы кто-то платил за твои грехи. Твоя душа навеки проклята. Что тебе терять?
«Что… что мне терять? А ей?»
И ей тоже. Взгляни на нее! Вы – две заблудшие души, которые могут позаботиться лишь о том, чтобы не причинять друг другу боль здесь, в аду. Ты больше не совершенный. Ты недостоин называться даже верующим. Ты окропил свой жизненный путь кровью своих близких, Ансель Асье. Хватит притворяться, что еще пытаешься соблюдать праведный путь.
«Хватит…»
– Я… я живу на этом постоялом дворе, – округлив глаза, произнес Ансель.
– А я уж думала, ты совсем онемел, – усмехнулась Люси, склонив голову и изучающе посмотрев на него. – Значит ли это, что я тоже тебе нравлюсь, и ты хочешь хорошо провести время вместе этой ночью?
Ансель судорожно сглотнул, понимая, что еще не поздно сделать выбор, который его разум считал правильным.
Разум, но не тело, Ансель, – науськивал его кто-то невидимый. – Разве ты не чувствуешь, что твое тело не согласно с голосом разума? Разве не ощущаешь этого напряжения? Сейчас – оно кажется тебе греховным? Признайся же, наконец, что нет! Хотя бы самому себе – признайся.
– Только не замолкай снова, дорогой Даниэль, – усмехнулась Люси, – иначе я действительно очень сильно обижусь. – Она словно почувствовала, что только это может подтолкнуть его к более поспешному ответу, и оказалась права.
– Не надо, я… я… да, – ответил он, тут же ощутив, как жар румянца заливает все его лицо. Он опустил голову и отвел в сторону взгляд, не зная, куда себя деть от смущения, стыда и страха. Сердце бешено колотилось у него в груди. А ведь даже при нахлынувших на него чувствах напряженное желание не покинуло его.
Не успел он толком осознать, что сказал и что почувствовал, как приятная теплая ладонь Люси легла поверх его сжатой в кулак руки. Он невольно поднял на нее взгляд, вздрогнув от ее прикосновения. Она снисходительно улыбнулась: похоже, его смущение по-настоящему забавляло ее.
– Тогда не будем терять времени? – предложила она и поднялась из-за стола. – Покажешь, где твоя комната?
***
Ансель миновал весь путь до своей комнаты, словно в тумане. Люси все это время держала его за руку, словно опасалась, что он мог передумать и сбежать от нее.
«А может ли она действительно быть той Люси?» – вдруг мелькнула мысль у Анселя в голове. – «Сколько лет прошло с ее смерти? Чуть больше тридцати? А сколько лет этой женщине? Около двадцати пяти, надо думать. Это ведь может оказаться ее переродившаяся душа, которая нашла меня?»
С этой мыслью он открыл дверь в свою комнату и молча пригласил спутницу внутрь. Похоже, она уже не раз бывала здесь – или в аналогичных комнатах этого постоялого двора, а просьба показать ей дорогу была простой условностью. Осматриваться Люси не стала: как только Ансель запер за ними дверь, она повернулась и одарила его улыбкой, от которой по его телу пробежала волна жара. Напряженное желание, которое он столько лет считал греховным и от которого пытался отвлечься, теперь вспыхнуло только сильнее.
«Желание и стыд. Всегда ли они идут рука об руку?» – подумал Ансель, не зная, куда деть взгляд от неловкости.
Люси хмыкнула и сделала к нему шаг. Улыбка не сходила с ее лица.
– Ну, ты, что же, и здесь будешь так скромничать? – спросила она. Теперь она стояла к нему совсем близко. Ее дыхание почти обжигало, притом, что о своем собственном дыхании Ансель, казалось, забыл, замерев, словно каменное изваяние, и не смея пошевелиться.
Люси заговорщицки улыбнулась и коснулась рукой завязки на вороте его матерчатой рубахи.
– Смелее, – бархатным полушепотом произнесла она, – здесь нас никто не видит, здесь стесняться не нужно.
Прикосновения стали более настойчивыми. Она коснулась его груди и начала вести рукой вниз, к животу.
Инстинктивным движением Ансель перехватил ее за руку, резко втянув воздух от горячей волны, пробежавшей по его телу. Даже через одежду касание ее руки, казалось, начисто лишило его разума.
Люси нахмурилась.
– В чем дело? – спросила она.
– Я должен сказать…
Люси снисходительно усмехнулась.
– Сейчас не самое лучшее время для разговоров, дорогой.
– Постойте, нет. Я должен… – Он поджал губы, чуть отпрянув от нее.
– Ладно, – вздохнула она. – Только давай ты больше не будешь звать меня на «вы»? Или тебе просто больше нравится, когда…
– Я никогда прежде этого не делал! – скороговоркой выпалил он.
На комнату снова опустилась тишина, и на этот раз несколько мгновений, которые она охватила, казались пугающей звенящей вечностью.
– Никогда? – удивленно переспросила Люси, окинув его оценивающим взглядом.
Ансель опустил глаза. Отчего-то теперь страх, который он до этого испытывал, исчез, не оставив за собой ничего, кроме зияющей пустоты, когда Люси отступила от него на пару шагов.
– Никогда, – повторил он более уверенно.
– Ты, что, монах? – недоверчиво спросила Люси.
Он посмотрел на нее.
– Уже нет.
Люси понимающе улыбнулась.
– Так вот оно, что! Твои добрые поступки становятся мне понятнее. А Даниэль – это хоть твое настоящее имя?
– Нет, – отчего-то решил ответить он. Люси заинтересованно прищурилась.
– А скажешь настоящее?
Скажи ей. Она должна знать. Если хочешь, чтобы все было правильно, скажи ей.
Он не стал спорить с внутренним советчиком.
– Ансель.
– Ансель, – повторила она, словно пробуя это имя на вкус. Уголки ее губ вновь приподнялись в улыбке – удивительно теплой, без прежней оценивающей игривости. – Красивое имя. – И уже через мгновение прежняя игривость вернулась к ней. Она не спешила вновь сокращать расстояние между ними и прикасаться к нему. Вместо того она ловко начала справляться с завязками на собственном платье.
Ансель заставил себя отвести взгляд, хотя и понимал, что это глупо.
Ткань с тихим шелестом скользнула на пол, и Люси шагнула вперед.
– Посмотри на меня, – бархатным голосом сказала она.
Ансель повиновался и тут же резко выдохнул, чувствуя, как тело среагировало на беспощадную привлекательность этой молодой женщины. Она не испытывала никакой скованности, стоя перед ним совершенно нагой, тогда как Ансель не мог и пошевелиться.
– Не волнуйся, – заговорщицки прошептала она, взяв его за руку, сжатую в кулак и опущенную по шву. – В отличие от тебя я делала это уже много раз.
Она повлекла его за собой к кровати, и он покорно последовал за ней, полагая, что стук его сердца разносится сейчас на весь постоялый двор. Несколько мгновений потонули в вечности, и Ансель толком не понял, когда она успела снять с него одежду. Теперь Люси с нескрываемым любопытством смотрела на его нагое тело, отступив от него на пару шагов.
– Монах, говоришь? – хмыкнула она. – А мог ведь кого-то осчастливить.
Ансель почувствовал, что заливается краской с головы до пят.
«Боже…» – произнес он про себя, как произносил в моменты всякого сомнения. Но сегодня внутренний голос лишь насмехался над ним:
Бога здесь нет, Ансель Асье.
Это жестокое, греховное, совершенно жуткое изречение, прозвучавшее в голове голосом, чем-то похожим на голос Гийома де’Кантелё, повергло его в такое отчаяние, что он сумел забыть обо всем – и о своем намерении, и о женщине, что находилась с ним в этой комнате. То неуемное желание, что буквально терзало его тело миг назад, вдруг начало отступать.
Люси непонятливо приподняла бровь.
– Ну уж нет, дорогой Ансель, так не пойдет, – усмехнулась она, шагнув к нему и посмотрев на него. Голос ее зазвучал нежно и ласково. Кончики пальцев пробежались по голой груди Анселя. – Ты, что, переволновался? – Не дождавшись ни намека на ответ, она понимающе улыбнулась, рука ее скользнула ниже. – Ну, ничего. Сейчас мы это поправим.
Прежде он никогда не думал, что его тело столь чувствительно к женскому прикосновению. Люси продолжала улыбаться, не переставая касаться его, словно хотела заставить его сойти с ума от страсти. Чуть приподнявшись на цыпочки – даже при своем высоком росте она доставала ему лишь до подбородка – она коснулась губами его губ. Сначала легко, но, не дождавшись ответа, стала более настойчивой, и, наконец, его губы разомкнулись в ответ. Словно тело само знало, что нужно делать. Поцелуй был сладостным и горячим. Он лишь сильнее разжег терзавшее Анселя желание, хотя, казалось, стать сильнее оно уже просто не могло. Его руки сами потянулись к Люси и – сначала осторожно, а затем более смело, почти требовательно – начали прикасаться к ее плечам, спине, опустились к бедрам…