Когда часы быстрей минут
Нехронологический роман
Александр Мартусевич
Алексей Дунев
Нашим родителям посвящается
Автор предисловия Людмила Ивановна Казакова
Дизайнер обложки Наталья Мартусевич
Иллюстратор Анна Позднякова
© Александр Мартусевич, 2021
© Алексей Дунев, 2021
© Наталья Мартусевич, дизайн обложки, 2021
© Анна Позднякова, иллюстрации, 2021
ISBN 978-5-0053-0464-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Людмила Казакова Перевернув страницу
Перевернув последнюю страницу, обычно задумаешься – а что осталось? Осадок или светлый отзвук в душе? Что взволновало, удивило и чем запомнится именно эта книга? Роман двух авторов А. Мартусевича и А. Дунева «Когда часы быстрей минут» оставил после прочтения замечательное ощущение совершенного путешествия. Большого путешествия во времени, и, видимо, не случайно название, на первый взгляд, парадоксальное, содержит в себе временные понятия. Ощущение скорости, даже полёта. Ведь события, люди, деревни и города меняются с головокружительной быстротой – вот мы оказываемся в екатерининской эпохе, вот в партизанском лагере во время Великой Отечественной, а вот уже в будущем, где даже побеждена пандемия!
Динамичное повествование едва даёт читателю перевести дух. А ведь надо успеть уследить за всеми героями, которых в повествовании сразу три: сперва пастушонок, а потом гончарных дел мастер Данила Бирюков из ХVIII века, ленинградский мальчишка, а впоследствии известный архитектор Глеб Ливинцков и почти наш современник разгильдяй-геймер Сева Сапожников – именно его ждут самые невероятные жизненные перипетии! Авторы, точно режиссеры захватывающего сериала, удачно «угадывают» момент, когда поставить точку в очередной главе. И читающий жадно ждёт продолжения, теряясь в догадках, что там дальше, за очередным временным поворотом? Сопереживая при этом каждому из главных персонажей, потому что каждый становится близок.
Как здорово чувствуется этот молодой задор, азарт писателей! Это настроение борьбы, движения, заряд энергии! Кажется, авторы напрямую обращаются к молодому читателю, показывая ему многообразие жизненного выбора, когда направо пойдешь, налево свернёшь или будешь прокладывать дорогу вперёд. Не сказка, но быль, крутой замес жанров: тут фэнтези и историческая проза, а вот почти документальная хроника событий и даже вдруг, пунктиром, детективная линия. А какой роман без любви?! Вот и мы находим прекрасные романтические, хотя порой и трагические, истории. В наши дни, когда так трудно привлечь молодёжь к чтению, я бы посчитала это произведение находкой! Разумеется, будет интересно всем и в любом возрасте, но в данном случае такие книги выполняют особую миссию – восполнить пробел, ту пустоту, что образовалась именно в литературе для юношества.
Сюжет может идти и развиваться своим чередом, но, если нет какого-то скрепляющего момента, объединяющего все эти крутые виражи в нечто единое, он будет сродни развлекающему комиксу. Конечно, чаще всего, это – идея, именно она наполняет смыслом любое произведение. Мало того, в данном случае идея доминирует, философское обоснование событий порой ненавязчиво читается за строками, а иногда размышления авторов выходят на первый план. Несомненно, они имеют для них особую значимость – это повод и цель, заставившие их взяться за перо, чтобы не просто описать приключения… хотя, вместе с тем, книгу вполне можно назвать в хорошем смысле авантюрным (приключенческим) романом!
Севка Сапожников становится Всеволодом и обретает всё: сакральное знание, свой единственный и невероятный путь. И хотя к этому становлению, почти превращению, причастна и мистика, все же, думается, без работы души и собственного опыта это возвышение над собой прежним, да что там – над целым миром! – было бы невозможно. Не терять себя во времени, быть сопричастным истории и творить свою собственную уникальную историю… мне кажется, я уловила этот призыв.
Член Союза писателей Санкт-Петербурга
Людмила Казакова
КОГДА ЧАСЫ
БЫСТРЕЙ МИНУТ
Нехронологический роман
Существуют два времени: то, за которым мы следим, и то, которое нас преобразует.
А. Камю
ПРОЛОГ
Дворец Созидания:
чёрным по белому
Облачённый во всё чёрное, он мягко ступал по белым плитам. Шагал так, будто нёс в себе время и память.
В помещении Дворца Созидания было непривычно многолюдно. Здесь и раньше проводили массовые мероприятия, но чтобы в этом огромном столичном сооружении собралось столько народу, трудно припомнить. Встречали человека, о котором слышали все, но мало кто мог знать лично, видеться с ним или даже беседовать до сегодняшнего дня не представлялось возможным. Одно слово объясняло сенсационный факт – затворник.
И это в конце XXI века, когда на Земле не осталось места, которое можно рассмотреть до мельчайших подробностей с помощью вездесущих камер, спутников, дронов и прочей техники. Очевидно, осталось, раз сегодня яблоку негде упасть. Душа странника. Его мысли. Его знания. Его память. Вот такая загадочная личность.
А сегодня самая таинственная персона России почтила своим присутствием столицу и ставший символом соборности русского народа Дворец Созидания. Всеволод Сергеевич Сапожников, чёрный старец-затворник, стал тем человеком, который принёс в общество новую национальную идею. Из глубинки появился тот, кто способен объединить поколения, потому что чудесным образом помнит не только всю российскую историю, но и биографии всех, прежде живших на Руси. Трудно представить, что такое возможно, но никаких сомнений у тех, кто хоть несколько минут общался с мифологическим персонажем, не вызывало. Для нового поколения этот пророк стал кумиром, мессией, голосом совести, обожаемым и боготворимым всеми. Так пишут всемирные нет-СМИ, претендующие на всезнайство.
Основная версия была такой: якобы много лет назад ещё молодым человеком Сапожников мистическим образом получил таинственные знания и покинул свой дом, бросив всё, чтобы посвятить себя изучению России. Исходил матушку Русь вдоль и поперек. Всё прознал, проведал и удалился в скит, где и провёл многие годы. Журналисты, алчущие аналогии, сравнивали Всеволода Сапожникова то со святыми, то с революционерами, то с героями новомодных комиксов. Чего стоят параллели, например, с Горьким, получившим свои знания во время бродяжничества по Руси. Или с Серафимом Саровским, раздавшим имущество, отрёкшимся от мирского и ударившимся в странничество. Если бы можно было в XXI веке собрать котомку и, бросив всё, отправиться куда глаза глядят! А раньше – пожалуйста, любой странник – и Серафим Саровский, и Горький, и… – становились известными и почитаемыми. Всеволод Сапожников не искал славы, признания или нового статуса.
Его тяготили большие города, пожалуй, кроме перенесённой в 2064 году столицы – Петербурга, с которым у него была особая связь, незримый миру диалог, скорее, личного, чем философского и духовного свойства. Чего хотели от него сотни собравшихся? Почему им так важно встретиться с умудрённым годами старцем? Зачем была организована публичная встреча?
Около своих мобильных студий трещали журналисты, без стеснения перебивая друг друга. Павлинами с распущенным хвостом расхаживали политики и актеры во фраках, писатели и самозванцы, не мыслящие без своего присутствия любое сборище. Но сегодня не они были в центре внимания. Все ждали Всеволода Сапожникова.
Учёных тревожили собственные концепции, ведь одним словом странник мог подтвердить или опровергнуть результаты многолетней работы. Беспокоились политики, почуяв опасность в том, что нашелся человек, который может раскрыть тайные интриги власти. Суетились разные экстравагантные личности в потугах установить свои генеалогические связи с теми, кто до сих пор не забыт потомками. И только Всеволод Сапожников был спокоен и невозмутим.
В воображении толпы старик, большую часть жизни проведший в глуши, вдали от людей и мирской суеты, явился загадочным кудесником из утонувшего в волнах забвения прошлого. Он предстал перед публикой человеком, прошедшим сквозь века, таинственным хранителем народной памяти, четырехглазым вороном из позабытого сериала. Никто не мог даже вообразить, кем на самом деле был чёрный затворник Всеволод Сергеевич Сапожников.
Тем временем гул толпы стих, пресс-конференция началась…
XVIII век
Детство Данилы:
из омута в омут
Убийцы не назвали себя. Они просто воткнули шпаги в рыхлое тело и, перекрестясь, вышли из тёмного помещения. Так Россия лишилась ещё одного правителя, Петра Третьего1. Продолжился век женского царствования растущей и набирающей силу империи.
В крестьянской бане готовилось священнодейство. Иван ожидал рождения сына. Мать Ивана, бабка Лукерья, маленькая сгорбленная старушка, следила за тем, как топится баня, чтобы не перегревалась и не остывала.
Повитуха ждала в избе, её позвали заранее, и сейчас она угощалась за печью в хлебном куте. Сам хозяин держал жену за руку.
– Слыхала, Марьюшка, люди бают, императрица у нас теперича. Снова Екатерина. Была одна, так щас другая.
Жена помолчала в ответ, а затем всхлипнула:
– Вот и началось, батюшка, – Мария была сильно младше мужа, и её трогательное «батюшка» вызывало у него ком в горле.
Они с повитухой довели жену до баньки, Иван остался стоять на воздухе, тревожась за любимую женщину и родное дитя.
Мальчик родился здоровый, крепкий, большеголовый, какими должны рождаться крестьянские дети. Над именем Иван с женой думали несколько дней и сошлись на Даниле. Так звали деда Ивана – человека основательного, хозяйственного и уважаемого. Именно он и оказался бирюком, то есть мужиком, у которого умерла жена, мужиком, оставшимся с тремя детьми. Не потерял себя дед Данила, всё выдюжил, всех детей поднял. От него и пошла плодиться фамилия Бирюковых.
– Чьи вы? – спрашивали ребятишек Данилы.
– Бирюковы мы, – гордо отвечал, будучи ещё сопливым пацанёнком, отец Ивана.
А теперь и у Ивана родился продолжатель и крепитель фамилии. Так уж повелось на Руси вести род, передавая имя сыновьям по наследству.
Парень рос смышлёный и внимательный. Отец гордился Данилкой: руки у мальчишечки к месту были приставлены. За что бы ни брался: детский ножичек ли себе из ветки сосновой выстругать, куколку ли младшей сестричке смастерить – всё ладным выходило, глаз радовало. До мальчишеских ватажек рос Данила не охочим. С малолетства радовал старших основательностью, трудолюбием и недетской рассудительностью. А как исполнилось двенадцать, запросился в пастушки.
– Пусти, батя, – молил сын, – я справлюсь.
– И впрямь, Селивана-то в солдаты забреют. Это уж ясно, как божий день! А стало быть, деревенское стадо без присмотра остаётся, – ворчала тихонько из-за печи бабка Лукерья, поддерживая любимого внучонка.
– А справишьси, не опозоришь семью перед наро-одом, перед сосе-едями? – с растягом вопрошал глава семейства. Отец всегда так говорил, когда хотел подчеркнуть важность беседы.
– Тятя! – торопился оправдаться Данилка, – я уже взрослый, я с Селиваном ходил… Он меня хлыстом щёлкать научил.
– Пастуху от селян уважение, да и копеечка от обчества не лишней будет, – опять вставила своё бабка.
– Данилушка, поиграл бы в детство ещё, чай не сиротой растёшь. Есть кому прокормить, – всхлипнула мать у колыбели младшенькой.
Данила посмотрел на взрослых исподлобья и пробубнил:
– Я уж почти договорился завтрева на работу выходить.
– Договорился он! – махнул рукой отец. – Вырос помочник. «Упёртый зреет мальчишка, – думал отец. – Кого хошь переупрямит!»
Через три дня Данила уже ловко гнал деревенское стадо через жило2, щёлкая кнутом и нарастяг, как делал отец в серьёзном разговоре, поругивая скотину.
Издали картинка была более чем иронична: мальчонка, росточком чуть выше вымени, гонит коров, пощёлкивая кнутом и покрикивая на самых ретивых тёлочек. День выдался солнечным. Коровки разбрелись в редком березняке, пощипывая траву.
Данила расслабился от палившего солнца и летней благодати. Нашёл сосновую ветку и стал выстругивать из неё куклу для сестрёнки. Когда пастушок оторвался от поделки, чтобы оглядеть стадо, вдруг встретился взглядом… с огромным волком.
Умные зелёные глаза с хитрым прищуром смотрели на открывшего рот паренька. Приглядывались пристально, испытующе. Побежит или не побежит? Данила почуял, как внутри появился росток, пока ещё маленький и слабенький, но явственно ощущающий свои корни, цепляющиеся за земную породу. Привычка не уступать, бороться до последнего держала подростка, не пускала дать стрекача. А ещё крепил волю долг сберечь деревенское стадо. Как же оно? Не приедят ли волки тёлок? Внутри закипало сопротивление, и Данила так метнул взглядом на волка, что тот мотнул большой лохматой головой и потрусил в сторону от стада.
Парень споро собрал коровёнок и погнал кормилиц ближе к жилу. Пережитая опасность придала сил и уверенности.
Мальчик лет четырёх, одетый в бархатный бордовый кафтанчик и такого же цвета панталоны, медленно, но верно скатывался по насыпи крутого берега.
А там глубина больше трёх аршин. Барин в прошлом годе приказал углубить, чтобы можно было на прогулочной барке к самому берегу подходить. Малыш потянулся за игрушечным кнутиком, подаренным конюхом Тимофеем, да и соскользни с обрыва. Горло сдавило. Сын владельца имения хотел закричать, но получился слабый ноющий стон. А Иван Бирюков тем временем с другими мужиками около дома плотничал. Совсем недалече. Услыхал звук, будто щенок скулит. Взглянул в сторону обрыва и обомлел. По крутому берегу сползал в мутную глубь ребёнок. Не было времени рассуждать, кто таков, чей сын, как вмиг оказался на краю. Ринулся вниз, одной рукой зацепился за врытый для крепления лодок столбик, а другой уже потянулся к мальчишке.
Предательски закачался столб, увлекаемый тяжестью Ивана, но сильная рука уже подхватила за ворот кафтанчик, нога упёрлась в подвернувшийся корень. Оттолкнувшись, мужик ловко вытащил наверх себя и испуганного ребёнка. Тут же выбежала из дома запыхавшаяся нянька и забрала дитятко. Иван лёг на траву и поднял глаза к высокому ясному небу.
Вернувшийся после трудового дня пастушок заметил стоящую перед родной избой барскую бричку, робко вошёл в сени и услышал громкий раскатистый бас:
– Благодарствую тебе, Иван Ферапонтович, по гроб жизни твой должник, – голос был густой, уверенный, хозяйский.
– А ещё решили мы с Татьяной Кирилловной за спасение нашего Димитрия даровать вольную тебе и домочадцам твоим!
– Так как же, ба-арин? Андрей Борисович! Что ж мы бу-удем де-елать-то? – протянул в ответ хозяин избы.
– А хочешь, Иван, я тебя в столицу перевезу, в Петербурх? Мы сами-то по осени туда собираемся ехать и вас можем захватить. Мы с супружницей так решили, что ты человек волевой, сильный и к работе способный, значит, не пропадёшь и без барина. В люди выйдешь, и дети твои через тебя род получат. А самостоятельность и право жить своей волей, а не барской – единственно достойная тебя награда. Жизнь за жизнь.
Женившись на Татьяне Кирилловне, отставной майор Ставрыгин стал хозяином трёх деревенек на берегу раскинувшейся в вольном порыве реки Вятки. Поселения разместились на трёх холмах, почти равноудалённых от четвертого, на котором и стоял длинный барский дом, одним концом выходивший к реке.
С высокого пригорка хорошо видны натыканные, как грибы после дождя, крестьянские домишки. Чёрными точками кажутся селяне, бредущие в усадьбу по трём наезженным и нахоженным дорогам, которые сходились в одной точке. «Все дороги ведут в…?» – с вопросительной интонацией произносил майор Ставрыгин, подкручивая ус и глядя на молодую жену. Татьяна Кирилловна каждый раз благосклонно улыбалась повторяющейся шутке.