Дело в том, что я решилась – сегодня расскажу ему о себе то, что он еще не знает. То, что ему совсем не понравится.
– Хочешь вина? – предлагает мне Джаред, внимательно наблюдая за мной. Очевидно, он что-то чувствует.
Могу ли я быть красноречивей, кусая губы и глядя куда угодно, только не на него?
– Да, пожалуй, немного можно, – решив, что бокал вина сегодня не повредит, киваю я.
Обычно я употребляю мало алкоголя. Очень мало. И на то есть причины, о которых мой жених так же не знает.
Я думаю, как много тайн храню от человека, которого люблю, и с которым живу. Так же, как от всех своих новых друзей и знакомых; всех, кто меня окружает. В последние несколько лет у меня была нормальная, благопристойная жизнь. Алексис Рендол знают как молодую, успешную владелицу модной художественной галереи, а так же спутницу сенатора Блейка.
Но на самом деле, это ложь. Или точнее полуправда. Потому что настоящая я…
Ну, тут не все так радужно.
– Держи. – Джаред приносит мне бокал вина; его взгляд все еще цепко прикован ко мне.
Я бормочу слова благодарности, и торопливо делаю глоток, борясь с искушением проглотить холодное, немного терпкое вино залпом.
Мои глаза устремлены в пол, и Джаред, словно карающий перст возвышается надо мной.
Я едва сдерживаю истерический смешок, когда столь дикая мысль возникает в голове.
– Алекс, что происходит? – наконец не выдерживает Джаред, голос его едва сдерживает беспокойство.
Я чуть вздрагиваю, но потом призываю себя к самообладанию, и после долгого вздоха, медленно проговариваю:
– Джей, я должна рассказать тебе кое-что. – Я заставляю себя посмотреть ему в глаза. – И тебе лучше сесть.
– Та-ак, – напряженно протягивает Джаред, опускаясь рядом со мной на диван. – В чем дело?
Мои руки трясутся, и я боюсь, что бокал выскользнет из пальцев, а потому отставляю его. Несколько раз пытаюсь заговорить, но слова застревают в горле. Пока я настраиваюсь, Джаред терпеливо ждет, но я чувствую, с каким трудом ему это дается.
– Ладно, в общем,… ты не знаешь кое-чего обо мне, – наконец залпом выпаливаю я. – И это… не то, чем можно гордиться.
Джаред с шумным выдохом откидывается на спинку дивана, а я перемещаюсь на кофейный столик, прямо напротив него.
– Я давно должна была тебе все рассказать, но все время не решалась. – От волнения мои губы пересыхают, и я провожу по ним языком. – Потом мне даже стало казаться, что все эти постыдные вещи остались в прошлом, и о них можно забыть. Но это было бы самообманом. – Я делаю небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. – Теперь, когда ты попросил меня стать твоей женой, и до того момента, когда это случится, – я едва не добавляю «если», – ты вправе знать, что если факты из моего прошлого всплывут, это может навредить твоей карьере.
Я замолкаю, наблюдая за реакцией Джареда, но лицо его бесстрастно, и он внимательно слушает меня.
И тогда я выпаливаю:
– Джаред, я наркоманка! Несколько лет назад я продолжительное время употребляла наркотики, в основном кокаин. В итоге я прошла курс реабилитации, и уже больше четырех лет не употребляю. Но бывших наркоманов не бывает, – тут я горько усмехаюсь, – есть те, кто тратит огромные усилия, чтобы держать свое порочное пристрастие под контролем.
Джаред по-прежнему молчит, и я продолжаю:
– Однажды я зашла слишком далеко, и у меня была передозировка. – Я опускаю глаза на свои руки, потому что больше не могу выдерживать его взгляд, значения которого не понимаю. – Нора обнаружила меня на полу в моей квартире, я была в отключке, и она вызвала скорую. Меня откачали, и врач сказал, что задержись они минут на пять, я была бы мертва.
Внезапно Джаред поддается вперед; проводит рукой по лицу.
– Тогда ты была все еще с ним? – голос его звучит сдержанно. Слишком.
Я киваю.
Его губы сжимаются в жесткую линию, а взгляд сквозит холодом.
– Как он мог это допустить? Чтобы ты делала с собой такое! – Он качает головой. – Почему он не помог тебе?
Я издаю короткий смешок, но тут же закрываю рот ладонью. В глазах Джареда недоумение. Но он так много не понимает, и боюсь, я не смогу ему все объяснить.
– Джей, он бы не смог. Никто бы не смог. – Я не хочу, чтобы Джаред считал Тайлера виноватым. Достаточно и того, что я сама долгое время его обвиняла. – Я не говорю, что он не пытался. Он делал все, что мог и даже больше. Но это не помогало. И родители пытались, и Нора. Все было тщетно, пока однажды я сама не захотела это прекратить.
Я умалчиваю о том, что к тому времени, как я это решила, Тайлера уже не было со мной. И так же я не говорю о том, какую во всем этом роль сыграл Дэниел, потому что Джаред даже не знает о его существовании. Пусть все так и остается.
– Ты должна была рассказать мне об этом раньше, намного раньше.
Он поднимается и начинает ходить по комнате, с упреком поглядывая на меня. Все его спокойствие рассыпается в прах.
– Я знаю. И я сожалею, что не сделала этого. – Я тоже встаю и взволнованно жестикулирую. – Я очень перед тобой виновата. Если бы ты знал, то возможно не стал… – Мой голос обрывается, но Джаред и так догадался, что я хочу сказать.
– Думаешь, я бы не сделал тебе предложение, если бы знал?
Я пожимаю плечами.
– Возможно. Я не знаю. То есть, ты знаешь, что я не идеальна, и, наверное, тебе не нужна такая жена, которая может бросить тень на твою репутацию, – бормочу я, и слова мои наполнены отчаяньем и глубоким раскаяньем.
– Чёрт, Алекс, моя репутация сейчас волнует меня меньше всего! – резко отмахивается Джаред. – Но я не понимаю, как ты могла держать все это от меня в тайне так долго? Мы вместе с тобой более трех лет, и я считаю тебя своей семьей. И я разочарован, потому что ты так не считаешь.
Я молчу, потому что просто не знаю, что ему ответить. Все его негодование более чем справедливо.
– Из-за чего ты делала это? – взволнованно проводя рукой по волосам, спрашивает Джаред. – Наркотики… это было после аварии?
Его взгляд становится сочувствующим, как и всегда, когда он вспоминает об аварии, которую я пережила почти шесть лет назад. Аварию, которая поставила крест на моей танцевальной карьере.
Но сейчас я не хочу, чтобы он меня жалел. Потому что так я сама могу начать себя жалеть. Когда-то я упивалась жалостью к себе, и это все только усложнило.
– Да, после. – Я коротко киваю, но больше ничего не добавляю. Чувствую, как начинаю эмоционально отстраняться от него. И бороться с желанием замкнуться в себе очень тяжело. Тогда не пришлось бы отвечать на вопросы, которые мне совершенно не хочется слышать.
– Ты принимала наркотики из-за диагноза врачей? – сложив руки на поясе, уточняет мой жених. Он кажется очень сосредоточенным, и видно, что он пытается понять меня и мои поступки.
Но вряд ли это возможно.
– Потому что они сказали тебе, что с танцами покончено?
– Да, Джаред, именно из-за этого! – Я быстро киваю, и мой голос звучит неожиданно резко. Но я хочу, чтобы это объяснение устроило его. В конце концов, это правда, хоть и не вся. Потому что главная причина, по которой я делала это, намного… тяжелее. И мне кажется, что я никогда не смогу сказать ему об этом. Во всяком случае, не сегодня. Это слишком личное.
– Почему ты злишься? – удивляется Джаред. – Я пытаюсь понять, хотя сейчас я зол на тебя. Так помоги мне, Алекс!
Я вскидываю руку и болезненно усмехаюсь.
– Все просто, Джей. Твоя невеста наркоманка в завязке. Я не подхожу на роль жены сенатора!
Я хватаю бокал с недопитым вином и следую в кухонную зону, где включаю воду и ополаскиваю тонкий хрусталь. Мои руки работают в разладе с моими мыслями, но необходимо чем-то занять себя.
Я морально истощена, выжата, как лимон. Сначала разговор с Тайлером, который накрыл меня эмоциями с головой, теперь признание перед Джаредом.
А ведь мне еще предстоит извиниться перед Норой!
– После реабилитации ты еще когда-нибудь принимала наркотики?
Моя спина напрягается, когда он задает этот вопрос. Я так и не оборачиваюсь, когда отвечаю:
– Нет, не принимала. Но я солгу, если скажу, что искушения не было.
Позади я слышу громкий выдох Джареда.
– А сейчас? Бывает, что тебе хочется?
– Нет, Джей. – Я оборачиваюсь и с мягкой улыбкой смотрю в его тревожные глаза. – Мне уже давно не хочется. С тех пор, как у меня есть ты, наркотики мне не нужны.
Я подхожу к нему и переплетаю наши пальцы вместе.
– Если… если после всего ты еще хочешь, чтобы я вышла за тебя, я буду очень счастлива. – Я улыбаюсь, но мое сердце замирает, когда я думаю, что могла оттолкнуть его.
– Боже, Алекс, конечно, я хочу этого! – Он быстро прижимает меня к себе и целует в макушку. – Ты серьезно думала, что для меня это что-то изменит? Никакое твое признание не отобьёт этого во мне. И не сомневайся, что ты будешь отличной женой сенатора.
Я прижимаюсь к нему, и хоть не вижу, но слышу улыбку в его голосе.
Всего на несколько секунд я чувствую облегчение, но оно быстро проходит, когда я вспоминаю, что моих секретов стало лишь на один меньше. Но их все еще хватает. Их груз давит на меня, и даже с учетом потери одного, не становится меньше.
* * *
На следующее утро я просыпаюсь рано, несмотря на то, что суббота и можно выспаться.
Ночью я спала плохо, постоянно просыпалась с чувством непонятной тревоги.
Умывшись, собрав волосы в пучок и не став наносить косметику, я надеваю костюм для йоги, пишу Джареду записку, что ушла на пробежку. Он все еще спит в своей любимой позе, закинув одну руку за голову, а другую, свесив с края постели.
Прежде чем уйти, я смотрю на него с улыбкой несколько секунд, потом целую в лоб и тихо выхожу из комнаты.
* * *
Привилегия бегать досталась мне с большим трудом. Да и ходить, собственно тоже. Раньше, до аварии, когда я танцевала, то буквально чувствовала, что могу летать. А потом, в один миг, мне обрезали крылья… и все пропало. Мое тело было приковано к больничной койке, мои ноги были искалечены, и их практически собирали по кусочкам. Долгие месяцы реабилитации, несколько сложных операций, и результат – умение вновь ходить. И это все. Самое большее, на что я могла рассчитывать.
Но я знаю, что сама виновата в случившемся. Это было ожидаемо, если не сказать заслуженно. Поэтому, когда я услышала приговор врачей о завершении танцевальной карьеры, то приняла это как данность. Почти.
Я направляюсь в парк, где в это раннее утро уже полно бегунов. Вставляю наушники в уши, включаю ipod и начинаю бег. Неторопливо, шаг легкий, без напряжения. Приходится контролировать свой темп и силу удара ступней о бетон, что не дает расслабиться, как бы того хотелось. Но это вынужденные меры, чтобы ноги не уставали раньше времени.
Марафон в этой жизни мне уже не бегать.
Проходит около тридцати минут, когда я чувствую, что пора остановиться. Ноги ноют, и я болезненно морщусь.
На выходе из парка я покупаю кофе на лотке и смотрю на время. Еще нет и девяти. Рано для субботнего визита, но я должна сделать это сейчас. Дальше не могу тянуть.
* * *
– Давно ты тут стену подпираешь? – Брови Норы взлетают вверх, когда она открывает дверь своей квартиры и видит меня.
Я пожимаю плечами.
– Десять или пятнадцать минут.
Сама не знаю, почему торчу в коридоре, все никак не решаясь постучать.
– Хм-м… Я собиралась спуститься за почтой, но это подождет. – Глаза Норы настороженно смотрят на меня.
Я ее не виню.
– Проходи.
Я захожу внутрь, и она закрывает за мной дверь.
Я осматриваюсь, ожидая увидеть Кайлу, но кругом тихо. Или она еще спит, или ее здесь нет. Чувствую разочарование. Я очень соскучилась по своей крестнице.
– Рей и Кайла еще спят?
Нора подавляет зевок и вынимает заколку из волос. На ней синий атласный халат – видимо только проснулась.
– Рей с другом в спортзале, а Кайлу забрала мама на выходные.
Я понимающе киваю. Значит, мы одни, и я могу говорить свободно.
– Прости меня! – с неожиданной эмоциональностью даже для себя самой, выпаливаю я. – Я повела себя как настоящая идиотка. И мне очень, очень стыдно!
Я с покаянным видом качаю головой, когда Нора неожиданно улыбается и протягивает ко мне руки.
– Иди сюда.
Мы обнимаемся, словно не виделись долгие годы, наперебой извиняясь друг перед другом. Потом начинаем смеяться от облегчения, что наконец-то наша нелепая ссора позади. И я в который раз понимаю, что ссорится с Норой так не правильно! Эти несколько дней, что мы не говорили, были отвратительными. Только ущемлённая гордость и чувство уязвимости не давали мне поднять трубку и позвонить ей. Хотя внутренний голос кричал сделать это.
И в эти минуты примирения и откровенности, я осознаю, что Нора мой самый близкий человек во всем мире.
Когда-то то же самое я могла сказать и о Тайлере. И когда я понимаю, что не чувствую того же в отношении Джареда, мне становится страшно.
* * *
– Думаешь, Джей прав и мне следует свести татуировку? – тихо спрашиваю я, когда чуть позже мы сидим на кухне и едим шоколадное мороженое из одного ведерка.
Нора отвечает не сразу, задумчиво вертя ложку в руках.
– Не знаю, Лекс. Джея можно понять, он переживает и чувствует угрозу. Твой бывший возникает на горизонте, а ты не желаешь сводить его имя со своей кожи. – Она криво усмехается. – Ты просто королева драмы.
Я не сильно стукаю ее по плечу.
– Я не королева драмы! – мой голос звучит возмущенно.
Нора смеется, но потом вновь становится серьезной.
– Сделай это, если чувствуешь, что надо, и что ты готова. Но не делай, если это не так, и если боишься, что с этим утратишь что-то в себе.
– Проблема в том, что я знаю, что должна это сделать. Но я не готова.
– Знаешь, у тебя могут возникнуть проблемы покрупнее, когда – заметь, «когда», а не «если» – Джаред узнает о твоей тайной квартире.
С протяжным стоном я роняю голову на гранитную столешницу.
– Боже, я просто кладезь чертовых тайн! Почему я не могу все рассказать Джареду?
Нора одаривает меня говорящим взглядом.
– Ну и чего ты боишься? Что он убежит от тебя, как только все узнает?
Я молчу.
– О, Лекс, ну перестань! Джаред любит тебя, и твое прошлое не сможет этого изменить.
– Мне бы твоя уверенность.
Я с трудом призналась ему в том, что употребляла наркотики, и не представляю, как скажу ему о том, что до сих пор арендую квартиру, в которой когда-то жила с Тайлером.
После нашего с Тайлером разрыва я больше не могла оставаться в лофте, и перебралась к Норе. Но в тоже время, я не смогла пойти на то, чтобы кто-то другой жил в месте, которое долгое время служило нам домом. Именно поэтому лофт до сих пор пустует, храня воспоминания о нас в виде всех вещей, что я оставила там.
– Хочешь правду?
– Нет. Но ты же все равно скажешь. – Я вымученно улыбаюсь. – Валяй!
– Ты слишком сильно держишься за прошлое, но должна отпустить его. Для своего же блага. Пока это так, ты не сможешь быть полностью удовлетворена настоящим.
– Мое настоящее вполне меня устраивает, – защищаясь, заявляю я. Отправляю в рот полную ложку холодного мороженного, чтобы пока больше ничего не добавлять. Нора знает меня лучше, чем кто либо, и напрасно пытаться лгать ей.
Собственно, это не совсем ложь. Все практически так и есть. Ну да, я не стала знаменитой танцовщицей, как мечтала. Но у меня есть дело, которое я полюбила. Возможно, оно не вызывает во мне такой страсти как танец, но мне грех жаловаться.
Да, я не замужем за Тайлером, как хотела когда-то. И у нас нет детей, дома и собаки, но…
Мое дыхание перехватывает, и я быстро моргаю, когда слезы брызжут из глаз.
Опасная зона! Опасная! Опасная!
– Лекс, что? – Нора в растерянности подается ко мне, и я тут же начинаю кашлять, сделав вид, что поперхнулась мороженым.
– Холодное! – Я смеюсь сквозь слезы, махая рукой у рта. – Чуть мозги не отморозила.
– Уф! – Нора с облегчением выдыхает. – Напугала.
– Прости. – Я вытираю глаза, внутренне умоляя себя больше не плакать. – Нет, правда, мне не на что жаловаться, – возвращаюсь я к нашему разговору. – У меня все отлично: работа, замечательный, любящий жених. Даже с матерью у меня прекрасные отношения. – Я криво усмехаюсь.