– Вот, я во двор забежала, набрала. Кружку у тети Светы попросила. Пей давай! Ну!
Смерть откладывалась. И пришлось снова открыть глаза. А я и не заметил, как она умчалась куда-то и снова вернулась. Быстрая какая… Всегда такой была. Пить? Хорошо, пьем. Прохладная вода немного успокоила боль и тошноту. И вкус… Я медленно отпил ещё несколько глотков. Из дворового крана набирала, в квартирах привкус иной. Девушка терпеливо ждёт, пока допью и открою глаза, она видит, что загадочный приступ проходит. Она ждёт. А я упорно зову ее 'девушкой' . Словно мы не знакомы, словно она случайно пробегала мимо, направляясь в шумящую поблизости, наискосок через дорогу школу. Словно она случайно заметила меня, уже падающего, и, разумеется, поспешила на помощь. И все. Сейчас я посижу, отойду. Поблагодарю. И мы разбежимся. Навсегда. Возможно, обменявшись именами и телефонами. Чтобы забыть их к концу дня. Словно мы не вместе уже несколько долгих и прекрасных лет, с шестого класса. И не было сначала наивной детской дружбы, а потом, когда мы перестали быть детьми… Не было… Не было… Не было… Перед мысленным взором помимо воли пронеслась череда картин. Это не 'девушка' сидит рядом, положив маленькую крепкую ладонь мне на плечо. Не 'девушка' . Это… Я произнес ее имя. Короткое, придуманное мной для нее. Хотел про себя. И не сумел. Она услышала. Подалась ближе, я почувствовал тепло ее дыхания.
– Ну что, ты уже как? Лучше?
Я медленно отпил еще, прислушался к ощущениям. Тяну время, пока есть предлог. Да, лучше. Глухая боль осталась, но виски больше не рвет, тошнота отступила. И я понял, что это было и почему. Что за сверла упорно пытались пробить тонкую кость висков. И когда пробили… Это был я сам. Мое сознание. Сознание пятидесятилетнего человека властно ворвалось сюда, в этот мир, в это тело. В меня. Который утром проснулся, встал, умылся, что-то наскоро сжевал, схватил 'дипломат' и выбежал сюда. Глазами ища ее, проходившую здесь каждое утро, чтобы уже вместе пойти дальше. Он улыбался, ждал ее улыбки, поцелуя в губы, быстро, украдкой. Он не ждал удара из ниоткуда, удара в спину. Он не ждал смерти. Я только что убил его. Внезапно, предательски. Я – вор и убийца. Я украл его тело, мир и любимую девушку. И что с того, что я не просил этого? Что я сам – жертва? Жертва… Да жив ли я вообще? Что со мной – там? Там, где несколько минут назад разорвалась мина. Жена… Дети… Дом, друзья, служба, увлечения… Новая череда картин туманной лентой пронеслась передо мной, словно… Они зовут, просят, умоляют – не уходи. Не бросай. Не забывай. Не сбегай! Я стиснул зубы, захотелось взвыть. Я откинулся на жёсткую ребристую спинку скамейки, нарочито шумно вздохнул. Теплые пальцы на плече слегка сжались и осторожно встряхнули. Молча. Почувствовал глухое раздражение, ну что ты никак не отстанешь… Дай посидеть спокойно хоть минуту! Стало противно. Она-то в чем виновата? Ее парню плохо, она рядом, волнуется и заботится, как умеет. Она же ничего не знает… Не знает, что того, кого она любит, кому принадлежит – его больше нет. Нет! Вместо него рядом с ней – чужой. Вор. Враг. Убийца. Но это же я сам, пусть и старше на тридцать пять лет. Я ее помню, я все помню. И мне не составит труда… Захотелось влепить самому себе пощечину. Не составит? Ну, давай… Покажи, как ты это сделаешь. Давай, поцелуй ее! Страшно? Не можешь? Как стена перед тобой? Вот и хорошо, совесть и честь ещё не потерял, херр офицер медслужбы одного далёкого жаркого государства. Последняя мысль остудила разбушевавшиеся эмоции. Хватит сидеть бессловесным пнем. Ситуацию я понял и оценил. Хорошо. А сейчас открывай глаза и успокой девочку, понял? Остальное, включая драматизм и рефлексии – потом. Впрочем, и не откладывая надолго. Нельзя. Вот просто – нельзя. Все. Пошел!
С ним что-то не так. Поняла, когда подбежала, обняла и быстро коснулась губ, пока никто не видит. Люблю так делать, и ему нравится. Людная улица, рядом школа? Пусть смотрят и завидуют, мы – счастливы, нам – классно. И что такого, мы вместе уже давно и не просто за руки держимся. Но сейчас… Я обняла, поцеловала. А он словно обмяк в моих объятиях, побелел страшно, губы холодные, мертвые. Испугался чего-то? Ему плохо? Портфель выпал, стукнувшись о тротуар, ноги подкосились. Я сама чуть в обморок не хлопнулась от страха, но успела подхватить, удержать. Его согнуло, словно сейчас вырвет. Что делать… Скамейка! Хватаю за руку и побыстрее усаживаю, боюсь не удержать, если и впрямь соберется падать. Уф, успела. Сиди, дыши, всё хорошо, я рядом. Бледный какой, глаза закрыты, дышит шумно… Заболел? Пощупала лоб – прохладный. Странно… Вчера всё хорошо было, никаких приступов. Да вообще никогда и никаких. Он совершенно здоров, я все про него знаю, мы четыре года вместе. И будем долго-долго. Так мы обещали друг другу. Так что не дури мне тут, понял? И глаза не закатывай! Я сейчас…
– Тёть Свет! Тетя Света, вы дома?
– Ты? Что случилось? Вся взъерошенная… Бежала откуда-то?
– Кружку дайте, я верну!
Я тут давно как дома, всех знаю и все меня знают. Пожилая соседка только покачала головой, но щербатую жёлтую кружку вынесла. Спасибо, я быстро! Во дворе есть кран, струя холодной воды ударила в дно, обрызгав и меня. Ничего, весна! Выбегаю обратно на улицу, вдруг испугалась, что его уже нет на скамейке. Или упал, или… Вот он, сидит. Сунула ему кружку, пей давай! Вот и хорошо, потихоньку. Вижу, порозовел, приоткрыл глаза. Я спросила раз, другой. Молчит. Нет, что-то не так. Не знаю я таких приступов. Да, не врач, куда мне… Но у него дома огромная библиотека и полно медицинских книг, сосед-студент оставил им при переезде. Я их листала, читала, было интересно. И картинки такие… Всякие. Ну, не о том речь. Нахваталась разного, и теперь кое в чем немного разбираюсь. И теперь мне страшно. Он не болен. Это что-то другое. Интуиция так говорит, я знаю его как облупленного, как и он меня. Ничего не скроешь. И сейчас я вижу, чувствую – беда. Не знаю, какая. Но – узнаю. Как только он придет в себя. Моя ладонь на его плече, таком знакомом, родном. И, как губы несколько минут назад – оно… Оно… Было родным, а стало… Чужим. Мертвым. Раньше, стоило прикоснуться – словно искра проскакивала. Сейчас – пусто. Тихо. Нет ответа. Под моими пальцами – просто плечо. Просто какого-то парня. Незнакомого. Чужого. Бред какой… Вот он, рядом. Ну же, допивай свою воду и открой уже глаза, и скажи что-нибудь, я сейчас с ума сойду! Разве ты не видишь, не чувствуешь? Ну! Возвращайся, куда ты унесся? Возвращайся! Он тихо произнес мое имя. Одним глотком допил воду и открыл глаза.
Я открыл глаза, зная, что все, это точка невозврата. Больше отгородиться, опустив веки – не получится. Она ждёт. Боится. И – что-то уже почувствовала. Конечно, не то, что произошло, но… Беду. Медленно повернул к ней лицо. Боже, эти глаза… А что сейчас в моих? Лучше не думать. Постарался улыбнуться как можно беззаботнее. Отметил совершенно другой, непривычный, напрочь забытый резонанс лица. Ощущение ещё то, оказывается… Это я ещё ходить не пробовал, руками-ногами двигать. Первые короткие шаги в полубреду – не в счёт.
– Спасибо, я уже… Мне нормально уже…
Ох, и выговаривается все коряво, неудобно. Я вообще отвык говорить по-русски, если честно, а сейчас ещё и контролировать себя надо, чтобы ненароком не произнести что-то не то. И… Акцент-то хоть не появился? Вроде, нет. Продолжаем. Она громко перевела дух, услышав мои слова, и тоже попыталась улыбнуться. Только вот уголки губ подрагивают. Ох, только слез нам тут и не хватало сейчас… Легонько толкнул ее в плечо… Как током ударило. Обнять надо, успокоить… Хорошо, что улица и полно людей вокруг. Очень хорошо. Не пообнимаешь.
– Ну все, все… Я в порядке. Перестань, а?
– Что это было? – она шмыгнула носом и досадливо утерла его кулаком, – я чуть с ума не сошла, когда тебя увидела! Стоишь, и вдруг – раз, и…
Она присвистнула и показала рукой, куда и как я чуть было не сыграл. Носом в асфальт. Я пожал плечами.
– Не знаю, правда. Может, давление скакнуло или… Да какая уже разница? Было – и прошло.
Она вдруг попыталась улыбнуться, погрозила пальцем. Что это значит?
– Аа… Знаю! Ты просто боишься идти сегодня! Но все будет хорошо, я же тебе вчера все объяснила. Все помнишь?
Черт… Ничего я не помню и ничего не понимаю. Покосился на здание школы буквально в двух шагах от нас, наискосок через дорогу. Мне очень не хочется туда идти и тому явно есть причина именно сегодня. Не молчать.
– Слушай… Что-то мысли ещё путаются после этого всего. Что у нас сегодня в школе?
Она изумлённо воззрилась на меня и молча постучала согнутым пальцем по виску. Ясно. Глупый вопрос задал.
– Годовая по алгебре, тютя! Вспомнил? Ну ты даёшь… Если бы не то, что сама сейчас видела…
Сердце упало. Точно. Вот теперь вспомнил. Стиснул зубы. Вчера она весь день просидела со мной, стараясь объяснить то, что ей всегда казалось простым и понятным, а мне – китайской грамотой. И я получил твердую тройку. После всех усилий, ее и моих. Что будет сегодня? Я кивнул как можно невозмутимее, подтянув к себе 'дипломат' .
– Вспомнил. Подожди секунду…
Щелкнули замки, мгновение поколебавшись, я поднял крышку. Хочу посмотреть, какого класса учебники. Я уже понял, но лучше проверить. Да, оно. В школу мне идти нельзя. Завалю все, что можно и не можно. Я не помню ни-че-го. Абсолютно. Так, а что у нас сегодня за уроки? Дневник. Открываю, не сразу нахожу нужный разворот. Она все это видит, молча наблюдая. И я чувствую – вернувшееся было спокойствие быстро тает, ей снова страшно. И мне очень не по себе… С дурнотным головокружением смотрю на страницы… Мой почерк… Названия предметов, домашние задания… Я словно смотрю в открытую могилу. Это – вещи мертвеца. А я – мародёр, копающийся в них. С усилием заставляю себя смотреть и читать, касаться шероховатых страниц. Да уж… Две алгебры. Физика. Литература. Английский. Уголок рта дернулся в усмешке. Если дотяну до него, реабилитируюсь за все предыдущие. Серьезно? Нет, милый. Ты в языке дуб дубом здесь, забыл? По спине пробежал озноб. О чем я думаю? Я что, собираюсь тут жить? Заменить? Кого? Себя. Думаю, как освоиться? Тихий шепот. Мое имя.
– Пожалуйста… Что с тобой? Скажи… Я же вижу. Все вижу. Что-то не так. Что случилось? Ну не молчи! Может, к врачу надо? Поехали в больницу. Или поликлинику…
Ее голос надломился, она привалилась ко мне, плечи затряслись. Безотчетным движением обнял ее и прижал к себе, ладонь на мокрой горячей щеке. Люди вокруг? Плевать. Что сказать ей… Как… Что делать? Что? И нет ответа. И прежде, чем разум остановил меня… Он хотел произнести – нет! Стой, молчи! Не успел. А и успел бы – я решаю.
– Я все тебе расскажу, родная. Ничего не бойся. Хорошо? Да, кое-что случилось, что тебе нужно знать.
Она рывком подняла ко мне заплаканное лицо.
– Скажи! Сейчас! Это касается меня, нас обоих? Да?
– Да. Но это совсем не то, о чем ты могла бы подумать.
– Но ты же не хочешь сказать, что…
Она не договорила и только выжидательно на меня посмотрела. Я невольно улыбнулся, ну, конечно… Ох, ребенок ты, ребенок… Что ещё может произойти, кроме этого…
– Нет, солнце, так не расстаются и не заявляют, что нашел другую. Вот ты бы устроила мне для этого сцену с падением в обморок? И даже научилась бы бледнеть, прикинь? И все это ради банального – знаешь, я тебя не люблю, а люблю Васю из параллельного.
При всем драматизме она не сумела сдержать облегчённого вздоха и попыталась улыбнуться в ответ, даже фыркнула.
– Скажешь тоже… Я его терпеть не могу, козла. Но что тогда? Что-то с мамой? С ней все в порядке? Ты чего-то очень боишься… Или связался с кем-то и денег требуют? Ну, бандиты. Ты рассказывал, брат твой когда-то…
Ох, мама… Как хорошо, что тебя сейчас здесь нет. И не будет ещё два дня, я вспомнил твою командировку. За это время я что-нибудь придумаю. А что придумаю? Ответ – понятия не имею. Даже ту старую историю вспомнила… Милая моя… Если бы… Такие вещи решаются, и, как правило, очень просто.
– С ней все в порядке, дело в другом. И какие деньги, какие бандиты, ты что… Я все тебе расскажу, даю слово. Я когда-нибудь нарушал обещание?
Она мотнула головой.
– Нет. Когда расскажешь?
И снова разум не успел вмешаться. Я иду напролом, до конца, не оставляя выбора. Себе. Ей. Пока снова не зазвучало тихое вкрадчивое… Про возможности, вторые шансы и красивую гладкую девчонку в моем полном распоряжении.
– Сегодня. Это будет очень серьезный разговор. Тут ему не место, на улице, на скамейке.
– После школы?
– Да, сразу после школы – ко мне.
– Да. А сейчас… Идём?
Не идти? В этих простых и очень логичных словах снова послышался голос вкрадчивого искушения. Не иди. Тебе плохо, останься. Вызови участкового. Возьми справку. Матери нет дома. Будет время в тишине и покое все обдумать и взвесить. Составить план. Это будет очень хороший план. Все – в твоих руках. Она – поможет тебе, пусть и втёмную. Ты сможешь ее использовать. Шепот набирает силу и убеждение, из рукава вытащен неотразимый козырь – ты же любил ее, вы столько были вместе! Помнишь, чем и как всё кончилось? Вот, ты можешь все переиграть. Все вернуть. Ну же! И это не обман, ведь это ты сам. Бери, что дали. Это судьба, ваша судьба. Ты вернулся домой. Я посмотрел в глаза. В темно-зеленые глаза, не спускающие с меня взгляда. В них все – страх, беспокойство, ожидание. Любовь. Губы чуть приоткрыты и подрагивают, хочет что-то сказать? Или борется с вновь подступающими слезами… Сегодня она плачет в первый раз за четыре года. Из-за меня. Я прислушался к шуму улицы, не хочу оглядываться. Вот проехал троллейбус, дробно прошедшись колесами по старинной неровной брусчатке. Такой знакомый и домашний звук, я вырос с ним вместе. Разнобой голосов возле школы, скоро прозвенит звонок. В густых кронах деревьев весело перекликаются птицы. Я поднял голову, поймал лицом луч солнца, пробившийся через переплетения листьев и ветвей. Я дома? Правда?
– Саш… Идём? Сейчас звонок будет. Или домой? Я скажу, что ты заболел. И…
– Что?
– После контрольной приду. Плевать. Я не высижу до конца, – она вдруг махнула рукой и заявила, – пошли домой, сейчас. Все равно мысли путаются и толку никакого не будет.
Я опешил от этого напора, ну, здрасьте. Давайте ещё и ей проблемы устроим, везде, дома, в школе. Мы оба не пришли на годовую по алгебре, разумеется, совершенно случайное совпадение. Правильно, снова щекотно зашептало в голове, умиротворяя, успокаивая. Не нужно проблем. Отошли ее в школу, а сам иди домой. Думать. И я очень вкрадчиво, вкрадчивее не бывает, мысленно спросил – отослать? Шепот замолк. Замолк испуганно, я это отчётливо почувствовал. Кто бы ни пытался со мной говорить, он понял – не стоит лезть с советами. Я осторожно погладил ее по голове, она прижалась к моему плечу и порывисто вздохнула. Такая горячая, чувствую ее пылающий лоб. Не заболела бы сама… Так бы сидеть и сидеть. Словно ничего не случилось… Словно вокруг нас очерчен волшебный вечный круг, куда нет доступа никому и ничему. Нет. Не та сказка.
– Мы идём. Вместе. В школу.
Несколько мгновений он смотрел на телефонную трубку, из которой слышались короткие гудки. Она согласилась остаться дома, подождать до утра. А что будет утром, до которого всего несколько быстрых часов? Парень не знает. Рот пересох, надо напиться. Он вспомнил, что хотел поесть. Подошёл к двери, откинул темно-зеленую занавеску. На секунду замер, упрямо мотнул головой и распахнул дверь настежь. Щелчок выключателя – короткий коридор озарился светом. Пять шагов. Вот и кухня. Оглядел газовую плиту, тихонько хмыкнул, пожав плечами. Пошарил на полке, отыскал коробок спичек. Чиркнуло, с треском вспыхнул огонек. Поставив кипятиться чайник, подошел к негромко урчащему холодильнику, открыл его. Вытащил большую тарелку, накрытую фольгой, сыр, масло. Поставив все это на стол, откинул крышку белой эмалевой хлебницы, заглянул, протянул руку. И внезапно застыл. Посмотрел на выложенные продукты, на тарелку, на голубой цветок горящего газа под чайником. Поднес ладонь к самым глазам. Ладонь как ладонь, спокойная. Пальцы не дрожат. Негромкий шепот прозвучал в тонко зазвеневшей тишине.