– Итак, – сказала Барри, одновременно снимая крышку со стаканчика с кофе и открывая папку с полицейскими рапортами, отчетом о результатах аутопсии Эмили Голд и записями Энн-Мари о Крисе Харте. – Это все?
– Пока все, – ответила Энн-Мари, отхлебнув кофе. – Думаю, ты получила дело.
– У нас всегда есть дело, – пробурчала Барри, углубляясь в изучение улик. – Вопрос в том, хорошее ли это дело? – Прочтя несколько первых строк отчета о результатах аутопсии, она подалась вперед, теребя пальцами золотой крестик, висящий у нее на шее. – Расскажи то, что знаешь, – попросила она.
– После звука выстрела вызвали полицию. Полицейские обнаружили девушку без признаков жизни и парня в состоянии шока с сильным кровотечением из раны на голове.
– Где было оружие?
– На карусели, где они сидели. Был найден алкоголь, бутылка «Канадиан клаба». Была выпущена одна пуля, другая оставалась в револьвере. Баллистическая экспертиза показала, что пуля выпущена из этого оружия. У нас пока нет отпечатков. – Она вытерла губы салфеткой. – Когда я опрашивала парня…
– Перед этим, – вмешалась Барри, – ты, конечно, зачитала ему его права…
– Ну, фактически… – Энн-Мари скривилась. – Не слово в слово. Но мне надо было попасть туда, Барри. Парня только что привезли из отделения скорой помощи, и его родители совершенно не хотели меня видеть.
– Продолжай, – попросила Барри, дослушала рассказ Энн-Мари до конца, потом взяла оставшиеся в папке страницы и, просмотрев их, наконец пробормотала: – Хорошо. Вот что я думаю. – Она взглянула на подругу. – Чтобы выдвинуть обвинение в убийстве первой степени, необходимо выявить преднамеренность и умысел. Был ли это преднамеренный поступок? Да. В противном случае он не стал бы брать из дома оружие. Человек не держит при себе антикварный кольт как запасную связку ключей. Подумал ли он хотя бы на минуту об убийстве девушки? Очевидно – поскольку взял из дома оружие за несколько часов до этого. Был ли это умышленный поступок? Предполагая, что все это время его намерением было убийство девушки, тогда да – он выполнил свой план.
Энн-Мари сжала губы:
– Его алиби состоит в том, что это было двойное самоубийство, которое сорвалось, потому что он не успел выстрелить.
– Ну, это доказывает его сообразительность и способность думать на ходу. Прекрасное объяснение. Просто он забыл о результатах судебно-медицинской экспертизы.
– Что ты думаешь об обвинении в сексуальном насилии?
Барри пролистала записи детектива:
– Сомневаюсь. Во-первых, она беременна, значит они занимались сексом раньше. А если они уже занимались сексом, то будет трудно выдвинуть обвинение в изнасиловании. Мы можем все же использовать улики в виде признаков борьбы. – Она подняла взгляд. – Мне надо, чтобы ты снова его допросила.
– Десять против одного, что у него будет адвокат.
– Попробуй разузнать что-нибудь еще, – настаивала Барри. – Если он не станет говорить, расспроси родных и соседей. Не хочу действовать сгоряча. Нам надо узнать, понимал ли он, что девушка беременна. Нам надо знать предысторию отношений между детьми. Были ли у них случаи жестокого обращения друг с другом? И еще необходимо выяснить, была ли у Эмили Голд склонность к суициду.
Энн-Мари, делая пометки в своем блокноте, подняла глаза:
– Что ты собираешься делать, пока я буду надрываться на работе?
Барри улыбнулась:
– Вынесу это на Большое жюри.
В тот момент, когда Мелани открыла дверь, Гас просунула в дверь руку с банкой черных оливок без косточек.
– Я не успела позавтракать, – сказала она, но Мелани попыталась захлопнуть дверь.
Гас, полная решимости, протиснула плечо в узкое пространство, потом влезла целиком и оказалась на кухне напротив Мелани.
– Прошу тебя, – тихо произнесла Гас. – Я знаю, тебе больно. Мне тоже. И меня убивает то, что мы не можем горевать вместе.
Мелани крепко обхватила себя руками, и Гас подумала, что подруга может раздавить себя.
– Мне нечего тебе сказать, – натянуто произнесла Мелани.
– Господи, Мел, мне так жаль! – У Гас глаза блестели от слез. – Ужасно жаль, что это случилось, и я очень тебе сочувствую. Прости, что я не знаю, что сказать и как помочь.
– Самое лучшее для тебя – уйти.
– Мел, – протягивая к ней руку, взмолилась Гас.
Мелани буквально передернуло.
– Не трогай меня, – сказала она дрожащим голосом.
Гас в изумлении отпрянула:
– Я… Прости. Я приду завтра.
– Я не хочу, чтобы ты приходила завтра. Не хочу, чтобы ты вообще приходила. – Мелани глубоко вздохнула. – Твой сын убил мою дочь, – произнесла она, отчеканивая каждое слово.
Гас почувствовала, как что-то обожгло ее под ребрами и жар быстро распространился дальше.
– Крис сказал тебе и полицейским тоже, что они собирались покончить жизнь самоубийством. Ладно, допустим, я не знала, что они… ну, ты понимаешь. Но раз Крис говорит, я ему верю.
– Еще бы! – заявила Мелани.
Гас прищурилась:
– Послушай, ведь Крис после всего не в лучшем виде. Ему наложили семьдесят швов, и он провел три дня в психиатрическом отделении. Он рассказал полиции о случившемся, когда еще был в шоке. Какой смысл ему было врать?
Мелани открыто рассмеялась:
– Ты слышишь себя, Гас? Какой смысл ему было врать?
– Просто ты не хочешь поверить, что твоя дочь могла задумать самоубийство, а ты об этом ничего не знала, – возразила Гас. – Хотя у вас с ней были прекрасные отношения.
Мелани покачала головой:
– В противоположность тебе? Ты в состоянии примириться с ролью матери склонного к суициду подростка, но не примиришься с ролью матери убийцы.
С языка у Гас готовы были сорваться возмущенные реплики, обжигающие гортань. Не сомневаясь в том, что этот гнев спалит ее заживо, Гас оттолкнула Мелани и выскочила за дверь. Гас бежала домой, жадно вдыхая холодный воздух и пытаясь не думать о том, что Мелани воспримет ее побег как поражение.
– Я чувствую себя по-дурацки, – сказал Крис.
Его посадили в маленькое кресло на колесах, и колени едва не упирались ему в подбородок, но только в таком виде Крису позволили покинуть больницу. Отныне дважды в неделю он должен будет появляться в больнице в этом дурацком приспособлении для инвалидов с бумажкой, на которой напечатана фамилия его психиатра.
– Такие здесь порядки, – объяснила мать, как будто ему было до этого дело, и вошла в лифт вместе с санитаром, толкавшим кресло. – К тому же через пять минут мы выйдем из больницы.
– Пять минут – это слишком долго, – пробурчал Крис, и мама положила ладонь ему на голову:
– По-моему, тебе уже лучше.
Мать заговорила о том, что у них будет на обед и кто звонил, спрашивая о нем, и думает ли он, что в этом году снег выпадет перед Днем благодарения. Стиснув зубы, Крис старался ее не слушать. Ему хотелось бы сказать вот что: «Не надо пытаться делать вид, будто ничего не случилось. Потому что случилось и нельзя вернуться к тому, что было раньше».
Вместо этого он взглянул на нее, когда она дотронулась да его лица, и выдавил из себя улыбку.
Она обхватила его за талию, и санитар ссадил его с коляски в вестибюле.
– Спасибо, – поблагодарила Гас санитара и вместе с Крисом пошла к раздвижным стеклянным дверям.
Снаружи был чудесный воздух. Он вливался в его легкие мощной свежей струей.
– Пойду за машиной, – сказала мать, а Крис прислонился к кирпичной стене больницы.
Вдали, за шоссе, он увидел плавные очертания гор и на минуту закрыл глаза, припоминая их.
Услышав свое имя, он вздрогнул. Перед ним стояла детектив Марроне, загораживая этот красивый вид.
– Крис! – повторила она. – Ты не против прийти в полицейский участок?
Криса не арестовывали, но его родители все равно были против.
– Я лишь собираюсь рассказать ей правду, – уверял их Крис, но его мать была на грани обморока, а отец помчался искать адвоката, который встретил бы их в участке.
Детектив Марроне указала, что в семнадцать лет Крис может сам распоряжаться своим юридическим представительством и должен доверять ей. Вслед за ней он прошел по узкому коридору в небольшую комнату для переговоров, где на столе стоял магнитофон.
Она зачитала ему правило Миранды, которое он знал из школьного курса, и включила магнитофон.
– Крис, – начала она, – я бы хотела, чтобы ты как можно более подробно рассказал о том, что случилось вечером седьмого ноября.
Крис сложил руки на столе и откашлялся.
– Мы с Эмили договорились в школе, что я заеду за ней в полвосьмого.
– У тебя есть своя машина?
– Угу. Знаете, она стояла там, когда приехали копы. Зеленый джип.
– Продолжай, – кивнула детектив Марроне.
– Мы привезли кое-что выпить…
– Кое-что?
– Алкоголь.
– Мы?
– Я привез.
– Зачем?
Крис заерзал. Может быть, ему не следовало отвечать на все эти вопросы. Детектив Марроне как будто поняла, что слишком настойчива, и спросила о чем-то другом.
– Ты знал, что Эмили хотела покончить с собой?
– Да, – ответил Крис. – Она разработала план.
– Расскажи об этом плане, – настаивала детектив Марроне. – Это было как у Ромео и Джульетты?
– Нет. Просто то, что хотела Эмили.
– Она хотела убить себя?
– Да, – ответил Крис.
– А что потом?
– Потом я собирался убить себя.
– В какое время ты заехал за ней?
– В полвосьмого, – ответил Крис. – Я уже сказал.
– Верно. А Эмили говорила кому-нибудь еще, что собирается покончить с собой?
– Не думаю, – пожал плечами Крис.
– А ты говорил кому-нибудь?
– Нет.
Детектив положила ногу на ногу:
– Почему нет?
Крис уставился на свои колени:
– Эмили уже знала. Мне было наплевать, если узнает кто-то еще.
– И что она тебе рассказала?
Он принялся водить по столу ногтем большого пальца.
– Она все повторяла, что хочет оставить все так, как есть, и чтобы ничего не менялось. Говоря о будущем, она сильно нервничала. Однажды она сказала мне, что видит себя такой, какая она сейчас, и знает также, какой жизнью хочет жить – дети, муж, пригород и все такое, – но не понимает, как попасть из точки А в точку В.
– Ты тоже это чувствовал?
– Иногда, – тихо произнес Крис. – Особенно когда думал о том, что она умрет. – Он покусывал нижнюю губу. – Что-то мучило Эм. Что-то, о чем она не могла сказать даже мне. Время от времени, когда мы… когда мы… – У него перехватило горло, и он отвел взгляд. – Можно на минуту прерваться?
Детектив бесстрастно выключила магнитофон. Когда Крис кивнул с покрасневшими глазами, она вновь нажала клавишу.
– Ты пытался отговорить ее от этого?
– Угу, – кивнул Крис. – Тысячу раз.
– В тот вечер?
– И раньше.
– Куда вы поехали в тот вечер?
– На карусель. Около старой ярмарочной площади, где сейчас детский парк. Я там работал.
– Это ты выбрал место?
– Эмили выбрала.
– Когда вы приехали?
– Около восьми, – ответил Крис.
– После того как остановились пообедать?
– Мы не обедали вместе, – сказал Крис. – Мы поели дома.
– Что ты сделал потом?
Крис медленно выдохнул:
– Я вышел из машины и открыл дверь для Эм. Мы взяли с собой на карусель бутылку «Канадиан клаба» и уселись на одну из скамеек.
– В тот вечер вы занимались с Эмили любовью?
Крис прищурил глаза:
– По-моему, это не ваше дело.
– Все это, – ответила детектив Марроне, – мое дело. Ну так занимались?
Крис кивнул, а детектив указала на магнитофон.
– Занимались, – тихо произнес он.
– По обоюдному согласию?
– Да, – сквозь стиснутые зубы выдавил из себя Крис.
– Точно?
Крис положил ладони на стол:
– Я там был.
– Ты показал ей револьвер до или после секса?
– Не помню. По-моему, после.
– Но она знала, что ты взял оружие?
– Это была ее идея.
Детектив кивнула:
– Была ли особая причина, почему ты привез Эмили на карусель, чтобы она покончила с собой?
Крис нахмурился.
– Эмили хотела поехать туда, – ответил он.
– Это был выбор Эмили?
– Угу. Но мы не сразу договорились об этом.
– Почему карусель?
– Эмили всегда там нравилось. Пожалуй, мне тоже.
– Итак, вы сели на карусель, выпили, посмотрели, как садится солнце, занялись сексом…
Крис помедлил, потом протянул руку и выключил магнитофон.
– Солнце уже село. Было восемь часов, – тихо произнес он. – Я вам это говорил. – Он посмотрел детективу в глаза. – Вы мне не верите?
Энн-Мари открыла крышку магнитофона и извлекла пленку, не отводя взгляда от Криса.
– А я должна верить? – спросила она.
Во вторник после обеда, вопреки всеобщим протестам, Мелани вернулась на работу. Это был день с часом сказки, и в библиотеке собралось много молодых мам, которые в этот момент запихивали детей в зимнюю одежду, но, когда вошла Мелани, они молча расступились, дав ей пройти в комнату персонала в задней части библиотеки. Снимая пальто, Мелани думала о том, на самом деле весть о смерти Эмили распространилась так быстро, или сработала интуиция – какой-то запах, исходящий от кожи Мелани, либо возмущение электрического поля вокруг нее предупредили других матерей: «Вот мать, не сумевшая уберечь своего ребенка».
– Мелани, – послышался тихий голос, и, обернувшись, она увидела Роуз, свою заместительницу. – Никто не ожидал, что ты придешь.
– Я прихожу сюда уже семнадцать лет, – негромко откликнулась Мелани. – Это место для меня самое комфортное.
– Ну да. – Похоже, Роуз не знала, что сказать. – Как ты справляешься, милая?
Мелани чуть отодвинулась.
– Я здесь, – сказала она, – разве нет?
Она подошла к стойке и с некоторым волнением уселась в кресло главного библиотекаря. Что, если оно тоже вдруг покажется незнакомым? Но нет, оно все так же «облегало» ее зад, только в правое бедро снизу врезалась какая-то железяка. Мелани положила руки на стол и стала ждать.
Все, что ей сейчас было нужно, – один читатель с запросом, и это ее исцелит. Она вновь станет полезной.
Она приветливо улыбнулась двум студентам, которые, кивнув ей, прошли в зал периодики. Потом она скинула туфли-лодочки, потерлась ступнями в чулках о хромированные ножки вращающегося кресла и снова надела туфли. После чего набрала в поисковой строке компьютера, просто для практики: «Судебный процесс над салемскими ведьмами. Малахит. Королева Елизавета».
– Прошу прощения.
Мелани подняла голову и увидела по другую сторону стойки женщину примерно одного с ней возраста.
– Да. Чем я могу вам помочь?
– Господи, надеюсь, да, – выдохнула женщина. – Я пытаюсь отыскать как можно больше информации об Аталанте. – Она замялась. – Греческой охотнице, – пояснила она. – Не о городе в Джорджии.
– Я знаю, – улыбнулась Мелани, и ее пальцы забегали по клавиатуре. – Аталанта найдется в греческих мифах. Шифр тематики…
Мелани знала это из первых рук: 292. Но она не успела даже назвать его, а женщина уже с облегчением вздохнула:
– Слава богу! Моя дочь делает доклад по обществоведению, и мы не смогли найти информацию в библиотеке Орфорда. Об Атласе три книги. Но об Аталанте…
Моя дочь. Мелани взглянула на список книг, найденных компьютером и находящихся буквально за углом. Она открыла рот, чтобы сообщить женщине информацию, но услышала голос, который не мог принадлежать ей.
– Посмотрите нон-фикшен, – сказала Мелани. – Шифр тематики шестьсот сорок один точка пять.
Это был раздел кулинарных книг.
Женщина с чувством ее поблагодарила и пошла искать не в том разделе.
Мелани чувствовала, как что-то борется и высвобождается у нее внутри – закупорка, которая возникла в ночь пятницы и теперь, рассасываясь, медленно отравляла ее организм. Она обхватила себя руками, пытаясь удержать в себе эту вредную энергию. К стойке подошел мужчина, прося порекомендовать какой-нибудь последний роман. Он сказал, что ему нравится Клэнси, Касслер, Крайтон, что он хочет познакомиться с новым для себя автором.
– Ну разумеется, – сказала Мелани. – Из последних Роберт Джеймс Уоллер.
Она отправила студентов колледжа к стеллажам детского отдела, историков – в отдел самопомощи, пользователей видеокассет – к стеллажу с путеводителями «Фодорса». Когда один молодой человек спросил, как пройти в туалет, она послала его в кладовку, где они держали вышедшие из обращения книги. И все это время Мелани улыбалась, находя, что все это доставляет ей большое удовольствие.
За кухонным столом в доме Хартов сидел адвокат защиты Джордан Макафи, рекомендованный Гари Мурхаусом, справа от него – мрачный Крис, а за его спиной – Гас. Макафи приехал прямо из оздоровительного центра, на нем были шорты и измятая рубашка хенли. Румяные щеки и капли пота на висках.