– Сейчас, – проронила она, и Гас все поняла.
В это время Джеймс оперировал в больнице, и Гас пришлось взять с собой Криса, которого она усадила в автомобильное сиденье.
– Мы найдем Майкла, – уверила она Мелани, положила руку подруги на рычаг переключения, велев сжимать его, когда станет больно. Она припарковала машину у отделения скорой помощи. – Побудь здесь, – сказала она, схватив Криса и бросаясь к раздвижным дверям. – Вы должны мне помочь! – крикнула она дежурной медсестре. – Женщина рожает.
Медсестра заморгала глазами, глядя на Криса.
– Похоже, вы опоздали, – сказала она.
– Это не я, – пояснила Гас. – Моя подруга. Она в машине.
Через несколько минут Мелани уже была в родильном отделении и, одетая в свежую больничную сорочку, корчилась от боли. Акушерка повернулась к Гас:
– Полагаю, вы не знаете, где отец?
– Сейчас приедет, – ответила Гас, хотя это было неправдой. – Я побуду вместо него.
Акушерка взглянула на Мелани, которая взяла Гас за руку, и на Криса, спящего в переносной колыбели:
– Отнесу его в детскую. Младенцам нельзя находиться в родильном отделении.
– А я думала, здесь им самое место, – пробубнила Гас, и Мелани захихикала.
– Ты не говорила мне, что это больно, – пожаловалась Мелани.
– Конечно говорила.
– Но ты не говорила, – уточнила она, – что так больно.
Врач была та же, что принимала роды у Гас.
– Дайте угадаю, – обратилась она к Гас, просовывая руку под сорочку Мелани, чтобы обследовать шейку матки. – Вам так понравилось в первый раз, что вы не смогли остаться в стороне. – Она помогла Мелани приподняться. – Хорошо, Мелани. Я хочу, чтобы вы потужились.
Лучшая подруга обнимала ее за плечи, и вскоре Мелани, пронзительно крича, родила девочку.
– О господи! – воскликнула Мелани, и ее глаза увлажнились. – О-о, взгляните на это.
– Я знаю, – сдавленным голосом произнесла Гас. – Я вижу.
И она ушла за собственным ребенком.
Акушерка как раз положила лед между ног Мелани и закрыла ее до пояса одеялом, когда в палату вернулась Гас с Крисом на руках.
– Посмотри, кого я встретила, – сказала она, придержав дверь, чтобы Майкл мог войти.
– Я же говорила тебе, – проворчала Мелани, но сразу повернула ребенка лицом к Майклу.
Майкл прикоснулся к тоненьким светлым бровям дочери. Его ноготь был больше ее носа.
– Она бесподобна. Она… – Покачав головой, он поднял глаза. – Не знаю даже, что сказать.
– Ты мой должник, – заявила Гас.
– Согласен, – ответил Майкл, сияя улыбкой. – Проси что угодно, за исключением моей новорожденной.
Дверь палаты вновь распахнулась, и появился Джеймс в медицинской одежде с бутылкой шампанского в поднятой руке.
– Привет! – Он пожал руку Майкла. – Ходят слухи, что у вас выдалось то еще утро. – Он улыбнулся Гас. – И я слышал, ты теперь повивальная бабка. – Он с хлопком открыл «Моёт», извинившись за то, что на одеяло Мелани попали брызги, и налил шампанское в четыре пластиковых стаканчика. – За родителей! – произнес он, поднимая стакан. – За… У нее есть имя?
Майкл посмотрел на жену.
– Эмили, – сказала она.
– За Эмили!
Майкл поднял свой стакан:
– И с некоторым опозданием за Криса.
Мелани взглянула на просвечивающие веки новорожденной и на ее изогнутый бантиком рот и неохотно положила дочку в колыбельку рядом с кроватью. Эмили заняла не больше трети места.
– Не возражаешь? – шепотом спросила Гас, указывая на колыбельку, а затем на Криса, тихо посапывающего у нее на руках.
– Давай-давай.
Мелани смотрела, как Гас кладет сына рядом с Эмили.
– Посмотрите-ка, – сказал Майкл. – Моей дочери час от роду, а она уже спит с каким-то пареньком.
Они все взглянули на колыбельку. Крошечная девочка рефлекторно вздрогнула. Ее длинные пальчики раскрылись, как цветки вьюнка, а потом снова сжались в кулачки. И хотя сама она об этом не знала, когда Эмили Голд снова заснула, то крепко держала за руку Кристофера Харта.
Сейчас
Ноябрь 1997 года
Мало что могло поразить Энн-Мари Марроне.
Можно было предположить, что десять лет службы в столичной полиции Вашингтона, округ Колумбия, могли преподнести ей больше сюрпризов, чем последующие десять лет в сонном городке Бейнбридж, в штате Нью-Гэмпшир, но она ошибалась. В округе Колумбия она никогда лично не знала своих преступников. Почему-то домашнее насилие расстраивало сильнее, если оно совершалось руками легендарного, любимого всеми директора начальной школы Бейнбриджа. Наркокартель под управлением мафии волновал меньше, чем поле марихуаны, любовно выращиваемой вместе с базиликом и майораном на участке старой миссис Инглнук. Обнаружение смертельно раненной девушки-подростка, истекающего кровью парня и дымящегося оружия вряд ли было обыденным происшествием в Бейнбридже, но это не означало, что Энн-Мари не могла его предвидеть.
– Мне бы хотелось сейчас поговорить с Крисом, – повторила она.
– Вы ошибаетесь, – скрестив руки на груди, заявила Гас Харт.
– Может быть, ваш сын расскажет мне о том, что произошло.
Она не собиралась открывать матери правду, что, хотя у нее пока не было оснований арестовать Кристофера Харта как подозреваемого в убийстве, дело будет рассматриваться как таковое, пока не доказано обратное.
– Я знаю свои права… – начала Гас.
– Как и я, миссис Харт, – подняв руку, перебила ее Энн-Мари. – И, если пожелаете, я с радостью прочту их вам и вашему сыну. Но сейчас он не находится под подозрением, он просто поможет нам свести воедино все факты. И поскольку он единственный живой свидетель происшедшего, я не понимаю, почему вы возражаете против моего разговора с ним. Если только, – добавила она, – он не успел сказать вам что-то такое, что вы считаете нужным скрыть.
Щеки Гас Харт запылали. Отступив в сторону, она пропустила детектива в палату.
Хотя эта женщина была не в форме и не имела при себе ничего более угрожающего, чем блокнот, от нее веяло такой самоуверенностью, что Джеймс встал и передвинулся ближе к кровати Криса.
– Джеймс, детектив-сержант Марроне хочет поговорить с Крисом, – тихо произнесла Гас в надежде, что ее сын не проснется.
– Что ж, – начал Джеймс, – как врач, могу сказать, что он не в том состоянии…
– При всем уважении, доктор Харт, – возразила детектив, – вы не его лечащий врач. Доктор Колман уже разрешил мой визит.
Сев на край кровати, она положила блокнот себе на колени.
Глядя, как эта женщина сидит на ее месте, Гас ощутила в груди поднимающуюся волну возмущения, напомнившую ей о чувствах, испытанных много лет назад, когда на детской площадке другой ребенок толкнул Криса или когда на родительском собрании учитель их пятого класса сообщил, что Крис далек от совершенства. Когда Гас вставала на тропу войны, чтобы защитить своего ребенка, Джеймс называл ее тигрицей. Но от чего она защищает его на этот раз?
– Крис, – тихо позвала женщина-детектив. – Крис… можно поговорить с тобой?
Заморгав, Крис открыл глаза – туманные глаза, как всегда называла их Гас, такие непостижимо светлые на фоне смуглой кожи и темных волос.
– Я детектив Марроне из полиции Бейнбриджа.
– Детектив, Крис испытал ужасную травму, – сказал Джеймс. – Я не понимаю, почему нельзя с этим повременить.
Крис сжал руками край одеяла и взглянул на детектива:
– Вы знаете, что случилось с Эмили?
Энн-Мари не сразу поняла, хочет мальчик узнать об этом или собирается в чем-то признаться.
– Эмили, так же как и тебя, доставили в больницу. – Она нажала на кнопку шариковой ручки. – Крис, что вы делали сегодня ночью на карусели?
– Мы поехали… ну, подурачиться. – Он потянул за край одеяла. – Взяли с собой «Канадиан клаб».
У Гас отвисла челюсть. Крис, работающий вместе с ней волонтером в обществе «Матери против вождения в нетрезвом виде», ездит за рулем нетрезвым?
– Это все, что у вас с собой было?
– Нет, – прошептал Крис. – Я взял с собой отцовский револьвер.
– Что?! – воскликнула Гас, делая шаг вперед, и в тот же момент Джеймс что-то возразил.
– Крис, я просто хочу узнать, что произошло этой ночью, – не моргнув глазом, сказала детектив Марроне и пристально посмотрела на парня. – Мне нужно знать твою историю.
– Потому что Эм не может рассказать вам свою, да? – подавшись вперед, спросил Крис. – Она мертва?
Гас не успела подойти к кровати и обнять сына. За нее это сделала детектив Марроне.
– Да, – ответила она, и Крис разразился рыданиями.
Его спина – только то, что было видно Гас из-за объятий женщины-полицейского, – сотрясалась от приступов кашля.
– Вы поссорились? – отпуская Криса, тихо спросила она.
Гас почувствовала тот самый момент, когда до Криса дошло предположение детектива. «Убирайтесь!» – хотелось ей крикнуть в диком порыве защитить сына, но оказалось, она не в состоянии проронить ни слова. Она поймала себя на том, что, как и Джеймс, ожидает от сына возражений.
Усомнившись на долю секунды, что он станет возражать.
Крис яростно затряс головой, словно сейчас, когда Марроне заронила ему в голову эту мысль, надо было физически избавиться от нее.
– Господи, нет! Я люблю ее. Я люблю Эм. – Он подтянул к себе колени под одеялом и спрятал в них лицо. – Мы собирались сделать это вместе, – пробормотал он.
– Что сделать?
Хотя вопрос задала не Гас, Крис взглянул на мать, и на лице его отразился страх.
– Убить себя, – тихо произнес он. – Эм собиралась уйти первой, – объяснил он, по-прежнему обращаясь к Гас. – Она… она застрелилась. А я не успел сделать то же самое, поскольку приехала полиция.
Не думай об этом! – молча приказала себе Гас. Просто сделай что-нибудь. Она подбежала к кровати и обняла Криса, оцепенев и не смея поверить своим ушам. Эмили и Крис? Совершают самоубийство? Это просто немыслимо, но тогда остается только одна, еще более ужасающая альтернатива. Та самая, которую предположила детектив Марроне. Невообразимо было представить, что Эмили может убить себя, но еще более нелепо предполагать, что ее убил Крис.
Гас подняла лицо над широким плечом Криса и взглянула на детектива:
– Уходите! Сейчас же!
Энн-Мари Марроне кивнула:
– Я с вами свяжусь. Сочувствую.
Когда детектив ушла, Гас продолжала баюкать Криса, спрашивая себя, сочувствует ли женщина тому, что произошло, или тому, что случится после ее возвращения.
Майкл, уложив сонную Мелани в постель, так как на нее подействовал валиум, выписанный врачом скорой помощи, сидел на краю кровати, пока не услышал, как ее дыхание выравнивается. Он не хотел уходить, не убедившись в том, что и ее не отнимут у него тоже.
Потом он прошел по коридору к комнате Эмили. Когда он открыл дверь, на него нахлынул поток воспоминаний, словно внутри была закупорена сущность его дочери. У него закружилась голова, и он прислонился к дверному косяку, вдыхая свежий пряный аромат духов Эмили, маслянистый, этиленовый запах подсыхающего полотна с недавней работой масляными красками. Он прикоснулся к еще влажному полотенцу, перекинутому через спинку кровати.
Она вернется, она должна вернуться – осталось слишком много незаконченных дел.
В больнице Майкл разговаривал с детективом, которому было поручено это дело. Майкл предполагал, что произошло групповое нападение преступников в масках, стрельба из движущейся машины. Он представлял себе, как его руки смыкаются на горле человека, отнявшего жизнь его дочери.
Он даже вообразить себе не мог, что этим человеком была Эмили.
Но детектив Марроне поговорила с Крисом. Она сказала, что хотя любое подобное дело – один выживший, один убитый – будет рассматриваться как убийство, но Крис Харт рассказал о двойном суициде.
Майкл пытался вспомнить детали, разговоры, события. Последний разговор с Эмили состоялся у него за завтраком.
– Папа, ты не видел мой рюкзак? Нигде не могу его найти.
Был ли это своего рода код?
Майкл подошел к зеркалу, висящему над комодом Эмили, и увидел в нем лицо, очень похожее на лицо его дочери. Упершись ладонями в комод, он случайно задел маленький тюбик с бальзамом для губ. Внутри, в желтом полупрозрачном парафине, был отпечаток пальца. Был ли это ее мизинец? Не один ли это из ее пальцев, которые целовал Майкл, когда она маленькой упала с велосипеда или прищемила ящиком стола?
Выскочив из комнаты, он тихо вышел из дому и поехал на север.
Симпсоны, чья призовая чистокровная кобыла едва не околела на прошлой неделе, производя на свет двух жеребят, были удивлены, застав его в конюшне на рассвете, когда пришли покормить лошадей. Они сказали, что не вызывали его и в прошедшие дни все шло хорошо. Но Майкл, махнув рукой, уверил их, что в случае сложных родов предусмотрено бесплатное контрольное посещение. Он стоял в стойле, повернувшись спиной к Джо Симпсону, и наконец мужчина, пожав плечами, ушел. Майкл погладил кобылу по гладким бокам, дотронулся до пушистых грив ее потомства, стараясь напомнить себе, что когда-то обладал способностью исцелять.
Крис проснулся с ощущением, что у него в горле застрял кусок лимона, а сухие глаза забиты дробленым стеклом. Страшно болела голова, но он знал, что причиной тому падение и швы.
В ногах кровати свернулась калачиком его мать, отец спал в единственном кресле. Никого больше в палате не было. Ни медсестер, ни врачей. Ни детектива.
Он попытался представить себе Эмили там, где она сейчас. В похоронном бюро? В морге? Где здесь морг, кстати… Он не указан на этажах около лифта. Крис неуклюже задвигался, морщась от головной боли, пытаясь вспомнить последнее, что сказала ему Эмили.
У него болела голова, но сердце болело гораздо сильнее.
– Крис? – Голос матери обволакивал его, как дым. Она села в изножье кровати, на ее щеке отпечатался след от одеяла. – Милый, ты в порядке?
Он почувствовал на щеке ладонь матери, прохладную, как речная вода.
– Голова болит? – спросила она.
В какой-то момент проснулся отец. Теперь родители сидели по обе стороны от кровати. На их лицах были написаны сострадание и боль. Крис повернулся на бок и закрыл лицо подушкой.
– Когда вернешься домой, – сказала мать, – тебе будет легче.
– Я собирался одолжить на выходные колун для дров, – добавил отец. – Если врачи тебе разрешат, не вижу причины, почему не заняться этим.
Колун для дров? Долбаный колун для дров?
– Солнышко, поплачь, поплачь, – погладила его по плечам мать, повторяя одну из банальностей, которые вчера проповедовал психиатр скорой помощи.
Крис как будто не собирался убирать подушку с лица. Мать несильно потянула за ее край. Подушка упала с больничной койки, выставляя напоказ покрасневшее рассерженное лицо Криса с сухими глазами.
– Уходите прочь, – четко выговаривая каждое слово, произнес он.
И, только услышав в конце коридора звонок лифта, Крис поднес к лицу трясущиеся руки, прикасаясь пальцами к бровям, носу и пустым окнам глаз, пытаясь понять, во что он превратился.
Джеймс скомкал бумажную салфетку и засунул ее в свою кофейную чашку.
– Что ж, – взглянув на часы, сказал он, – мне пора идти.
Гас посмотрела на него сквозь поднимающийся пар от забытой чашки чая.
– Идти? – спросила она. – Куда?
– У меня операция в девять утра. А сейчас уже полдевятого.
У Гас от удивления в горле застрял ком.
– Ты собираешься сегодня оперировать?
Джеймс кивнул:
– Сейчас уже не могу отменить. – Он принялся складывать на поднос кафетерия чашки и бумажные тарелки. – Если бы я подумал об этом ночью, тогда другое дело. Но я не подумал.
Он сказал это так, будто в этом виновата она.
– Ради бога, – сдавленным голосом произнесла Гас, – твой сын пытался покончить с собой, его девушка мертва, а в полиции по-прежнему находится твой револьвер, но ты пытаешься делать вид, что прошлой ночи не было? Ты в состоянии вернуться к обычной жизни?
Джеймс встал и шагнул к двери:
– Если я не смогу, то как требовать этого от Криса?