– Для девочки мы подобрали имя Венди, – объявил Марк, вошедший в тот момент, когда тигренка взвешивали.
Лоренцо поднял на него глаза и кивнул, подумав при этом: а успел ли Марк подобрать имя для ребенка, которого родит ему Жюли? Эта мысль так больно уязвила его, что он отвернулся и в несколько точных движений ввел тигренку электронный чип, позволяющий идентифицировать зверя в течение всей его жизни.
– Измерьте Венди и поскорей верните ее матери. Похоже, наша девочка в прекрасной форме.
Как можно меньше тревожить зверей – таково было основное правило зоопарка. Контакт с ними устанавливался голосом, чтобы приучить животное к людям и при необходимости облегчить его лечение, ничего другого от них не требовалось; особенно это касалось крупных кошек, слишком опасных, чтобы к ним приближаться. Лоренцо особенно настаивал на этом пункте, внушая всем своим подчиненным, что здесь не цирк, что единственное зрелище, предлагаемое публике, – это показ животных, которых содержат в условиях, максимально приближенных к естественным, чтобы сохранить все характерные свойства их породы – охотничий инстинкт, готовность к бегству в случае опасности, иерархию в стае или в прайде, поиски пищи. С этой целью служители иногда прятали фрукты в разных местах, чтобы заставить приматов их отыскивать, и подвешивали мясные туши на столбы, чтобы львицы побольше двигались.
Одной из главных задач парка наряду с содержанием животных было воспроизводство редких пород для обмена с другими парками, чтобы избежать кровосмешения. Поэтому некоторых зверей увозили, освобождая место для новичков, и служители нередко тяжело переносили разлуку со своими питомцами. Правда, самому Лоренцо, как и другим ветеринарам, не удавалось завязывать такую дружбу с «пациентами»: те слишком боялись этих людей, вооруженных жалящими шприцами.
– Тебя спрашивают у главного входа, – добавил Марк.
– Кто?
– Секрет!
– Секрет?
– Охранник не уточнил, но похоже, тебя ждет приятный сюрприз.
– О господи, делать мне больше нечего!
И Лоренцо, слегка раздраженный, вышел из кабинета. Он не увиделся с Жюли во время утреннего совещания, где уточнял распорядок дня, и так оно было лучше. Им надо как можно реже общаться, это поможет ему меньше думать о ней. Он запрыгнул в электрокар, на котором разъезжал по зоопарку, и направился к воротам; навстречу ему по аллеям шло множество посетителей. Со временем их количество постепенно росло, хотя до показателей, намеченных Лоренцо, было еще далеко. Выйдя из машины, он стал оглядывать людей у входа, ища того, кто к нему пожаловал, как вдруг услышал знакомый голос:
– Привет, старший братец!
И тут он увидел рядом с кассой Валера, который махал ему, а рядом стояла сияющая мать.
– Вы… здесь?! Почему же вы меня не предупредили?
– А я уже все организовал сам; более того…
И он торжествующе указал на Летицию и Яна, которые держались в сторонке, – это была вторая часть сюрприза.
– Значит, вы приехали вчетвером? – радостно воскликнул Лоренцо.
Растроганный до глубины души, он кинулся обнимать их, всех по очереди, а Валер, страшно гордый собой, добавил:
– Сегодня к вечеру сюда пожалует и Анук! Ну, признай, что я устроил тебе прекрасный сюрприз, верно? И все это великое нашествие – в честь твоего дня рождения, хотя тридцать четыре года – сущий пустяк. Ты уже миновал возраст Христа, так что живи спокойно!
Он шутил не умолкая, очень довольный тем, что доставил Лоренцо такую радость.
– И ни о чем не беспокойся, – добавила Мод. – Мы сняли комнаты в отеле и заказали на вечер столик в ресторане. Надеюсь, у тебя не было других планов?
– Нет, ничего такого.
– Ну, тем лучше, потому что мы проведем здесь все выходные!
– Это самый прекрасный подарок, я о таком и мечтать не смел! Идемте со мной.
Он провел их через контроль и сказал, что они могут сколько угодно гулять по парку.
– Я не смогу вас сопровождать, меня ждет работа, а вы пока развлекайтесь. Постараюсь освободиться как можно раньше.
Лоренцо бросил взгляд на часы: три часа дня. Наверно, Валер выехал на рассвете и гнал машину на большой скорости.
– А тебя, – сказал он, обняв брата, – я поведу смотреть жирафов и потом оставлю в покое.
Он потащил его в одну из аллей, и когда они остались наедине, прошептал:
– Спасибо тебе, Валер… Наверно, это было нелегко – собрать здесь всю семью?
– Ничего страшного; пришлось, конечно, немного нажать, но все получилось. Только папа не пожелал приехать, ну да ты его знаешь.
Лоренцо с трудом удержался от едкой реплики, которая так и просилась слететь с языка. Обычно он старался не критиковать Ксавье в присутствии сестер и брата, из уважения к ним.
– Как бы то ни было, а мама чувствует себя гораздо свободнее, когда видится с тобой в его отсутствие. Она очень боится ваших стычек.
– А их больше и не будет, – усмехнулся Лоренцо. – Вообще-то мне не следовало просить у него денег, я ведь знал, что он не даст. Наверное, я просто хотел лишний раз услышать, как он мне откажет.
Валер искоса взглянул на брата и признался:
– Увы, сам я ничем не могу тебе помочь и, поверь, страшно жалею об этом. Я проматываю весь свой заработок, – настоящая бездонная бочка. И это очень прискорбно, потому что всё, что ты здесь делаешь, просто потрясающе! И всем нам следовало бы в этом участвовать, мне – первому…
Они подошли к загону с жирафами, которые мирно поедали листья из огромной корзины, подвешенной к высокому столбу.
– Вон там, справа, между ног матери, малыш – видишь его?
– Да он просто прелесть! – воскликнул Валер, вытаскивая смартфон самой последней модели, чтобы сделать фото.
Лоренцо оставил брата у ограды, а сам торопливо зашагал к ветеринарной клинике, где его ждали неотложные дела. Когда он вышел оттуда два часа спустя, то первым делом стал разыскивать мать, желая убедиться, что она не слишком устала после долгой езды в машине и прогулки по зоопарку, на свежем воздухе. Она нашел ее в секторе обезьян; она восхищенно смотрела, как они ловко прыгают с ветки на ветку.
– Через час мы закрываемся, – объявил ей Лоренцо. – Если хочешь, можешь пока отдохнуть у меня в кабинете.
– Я еще далеко не все видела, но остальное может подождать до завтра, – ответила Мод. – У меня будет целый день, чтобы самой ознакомиться со всеми твоими нововведениями.
– Ладно, отложим это на завтра. А пока идем ко мне. Я обустроил помещение, где провожу все время днем, а часто там же и ночую, чтобы не…
– Господи, да это же Жюли! – воскликнула Мод. И она указала на молодую женщину, которая шла навстречу и резко остановилась, заметив их. – Жюли! Я ужасно рада тебя видеть! Как ты поживаешь? Ты прекрасно выглядишь, у тебя такой цветущий вид.
Пока они обнимались, Лоренцо поспешил сообщить матери, чтобы избежать недоразумений:
– Жюли работает здесь уже несколько месяцев, и…
– А ты мне ни слова не сказал! Значит, вы все-таки встретились снова? Я всегда знала, что вы предназначены…
– Мама, прошу тебя!
Сердитый окрик Лоренцо наконец заставил Мод понять свой промах; она растерянно оглядела их обоих и прошептала:
– Прошу прощения… Вечно я говорю всякие глупости.
Это была ложь, которой Мод хотела прикрыть свою бестактность, – обычно она вела себя как опытный дипломат.
– Ну и кем же ты работаешь? – спросила она Жюли.
– Меня принял сюда Лоренцо, и я просто счастлива, что работаю вместе с ним – здесь я так многому научилась! И кроме того, я… гм… я скоро выхожу замуж.
И Жюли, разъяснив ситуацию со свойственной ей прямотой, завершила свои слова сияющей улыбкой.
– Поздравляю… – растерянно пробормотала Мод.
Она боялась взглянуть на Лоренцо, и ему пришлось взять ее за плечо, чтобы повести дальше, тогда как Жюли пошла в другую сторону.
– Я, кажется, сказала лишнее; надеюсь, ты на меня не сердишься? Просто когда я ее увидела, то вообразила, что вы снова вместе.
– После стольких лет это маловероятно.
– И все-таки ты ее до сих пор любишь, разве нет? Не отрицай, я же по твоим глазам вижу.
– Ну какое это имеет значение! Она выбрала другого, очень достойного человека, и, как ты могла убедиться, вполне счастлива.
– Но почему же она решила работать именно здесь, в твоем парке, если не для того, чтобы опять встретиться с тобой?
– В тот момент она прошла прекрасную стажировку в Венсенском зоопарке и искала работу в том же роде.
– Что-то не верится. Я думаю, что она искала не работу, а тебя.
– Слушай, мама, выкинь это из головы. Мы с ней только друзья и не более, она сама так решила. И вдобавок теперь она ждет ребенка. Так что, пожалуйста, давай не будем больше о ней говорить.
Лоренцо хотел скрыть от матери свою горечь, но она слишком хорошо знала сына и поняла, что он все еще не забыл юношескую любовь, столь много значившую для него. Он привел Мод в закрытую для посетителей зону, где стоял большой деревянный дом с черепичной крышей, в котором размещалась администрация зоопарка.
– Здесь наши бухгалтерия и канцелярия, – объяснял он, проводя мать по комнатам первого этажа, – а вот тут мое убежище. В прошлый раз, когда ты была здесь, мы еще не успели все это обустроить.
В просторной комнате с двумя широкими окнами, дающими много света, у одной стены стоял большой письменный стол, у другой – кульман архитектора с планами будущего строительства, а чуть дальше, в углу, обстановку дополняли небольшой диван, пара кресел и журнальный столик.
– Здесь я могу принимать своих инвесторов, партнеров и иностранных коллег…
На стенах висели заботливо обрамленные фотографии животных, на которые Лоренцо с гордостью указал матери.
– Некоторые из них даже родились здесь! Других увезли отсюда, чтобы они произвели потомство где-нибудь еще, но все они мне дороги. А теперь пойдем вон туда…
И он указал ей на винтовую лестницу, ведущую на второй этаж.
– Я наконец добился права оборудовать для себя помещение под крышей и теперь провожу там больше времени, чем в собственном доме.
Мод поднялась в просторную мансарду, где стояла кровать и висели полки, забитые книгами.
– Вон та дверь ведет в ванную; если хочешь, можешь зайти и освежиться.
– Значит, здесь ты и живешь? – спросила Мод, указывая на кучу одежды, сваленную в кресло.
– Ну, почти. Даже зимой, когда парк закрыт для публики, мы-то продолжаем работать.
– Иными словами, ты никак не развлекаешься? Нигде не бываешь, никого не принимаешь у себя, никакой личной жизни, только вот этот тесный рабочий мирок?
– Это моя жизнь, мама, и другой я не желаю.
– Смотри, как бы тебе не кончить одиноким старым волком. Иногда ты мне очень напоминаешь Этторе.
Лоренцо ответил растроганной улыбкой: он сохранил о своем чудаковатом дедушке только самые добрые воспоминания.
– Всем этим я обязан ему.
– Нет, этим ты обязан только себе, ведь сама земля ни на что не годилась.
– Очень даже годилась – доказательство налицо.
С этими словами Лоренцо скинул с кресла одежду и жестом предложил матери сесть.
– Он обожал природу, и, пока еще мог водить машину, мы с ним совершали долгие прогулки по Большому Парадизу[9]. Как ни жаль, но в последние годы его замучил ревматизм, и он уже не мог передвигаться, зато его навещали старые друзья.
– А я всегда волновалась, когда ты мне говорил, что не знаешь, кто приедет за тобой на вокзал. Однажды я даже позвонила ему, чтобы обсудить эту проблему, но он послал меня подальше. Он так и не простил мне, что я снова вышла замуж, родила других детей, – считал, что я слишком быстро забыла Клаудио. Послушать его, так мне следовало всю жизнь носить траур и жить под его крышей. Ты представляешь? А я была молода, и мне хотелось совсем другого, не могла же я похоронить себя заживо в доме сварливого старика. Короче, с тех пор он больше не желал иметь со мной дел, но потребовал, чтобы ты приезжал к нему раз в год: он, мол, хочет убедиться, что ты растешь в хороших условиях. Как будто я могла тебя обидеть!
Мод уселась в кресло и, подняв голову, пытливо взглянула снизу вверх на сына. Он понял, что она улучила эту короткую паузу в их откровенной беседе, чтобы задать ему очень важный, волновавший ее вопрос.
– Ты когда-нибудь рассказывал деду о своих… сложных отношениях с Ксавье?
– Нет, мама. Он счел бы кощунством, если бы я вслух произнес это имя у него в доме. Его возмущала сама мысль о том, что у меня может быть отчим. По крайней мере, он никогда ни о чем меня не расспрашивал, только сказал однажды, что я могу во всем ему довериться, и на этом закрыл тему, больше никогда к ней не возвращался. Он предпочитал говорить со мной о моем отце, словно считал своим священным долгом хранить память о нем, и каждый раз это была другая история и новые подробности. Дед хотел, чтобы я все знал о нем, – он ведь понимал, что сам я был тогда младенцем и не мог его помнить. А еще он показывал мне фотографии – у него была целая куча альбомов…
От волнения у Лоренцо сжалось горло, и он умолк. Потом, через несколько секунд, объявил матери, что должен вернуться к работе.
– Да, конечно, иди, а я тут немного отдохну. Меня только одно интересует: что ты сделал с вещами деда после его смерти?
– Ну, своего дома у меня не было, и я, конечно же, не мог привезти их в квартиру Ксавье – представляю, как бы он отреагировал! В общем, я попросил нотариуса все продать там же, на месте. Мебель, посуду и так далее… Сохранил только альбомы, дедовы часы и его портрет, написанный каким-то другом в молодости.
И Лоренцо указал на рисунок пастелью, который Мод еще не успела заметить. Она встала, подошла ближе, и ее пробила дрожь.
– Вылитый Клаудио, – прошептала она. – Как же они похожи!
Она стояла перед портретом, неотрывно глядя на него, а когда обернулась, Лоренцо в комнате уже не было.
* * *
Анук заглянула в ванную, потом вернулась в комнату и пощупала матрас на кровати. Ну что ж, это, конечно, не пятизвездочный отель, но все прибрано, чистенько, вполне уютно, и ей подходит. В секретариате Анук сообщили, что все остальные члены семьи уже прибыли и сразу же ушли на прогулку. Наверняка в парк, куда же еще! Но было уже слишком поздно, чтобы разыскивать их там, и она решила встретиться с родными прямо в ресторане. Эта поездка ее взбодрила: слишком уж много времени она торчала в кухне у плиты. Так что предложение Валера пришлось очень кстати, Анук давно мечтала выбраться на свежий воздух. Вот уже несколько месяцев она раздумывала над возможностью открыть собственное дело, свой первый ресторан, который носил бы ее имя, принадлежал бы ей одной и в котором можно было доказать, что и она чего-то стóит. Хватит уж ей горбатиться на других, пора пуститься в свободное плаванье!
Анук вынула из сумки подарок, предназначенный Лоренцо, – маленькую бронзовую фигурку лежащего льва. Ему наверняка понравится! Мысль о Лоренцо вызвала у нее улыбку: она искренне любила брата и теперь, по прошествии времени, часто спрашивала себя, почему так редко становилась на его защиту. Отец бывал к нему несправедлив, но она поняла это с опозданием, только повзрослев. В отрочестве, как и все подростки, она была занята только собой, а затем все ее внимание поглотила школа гостиничного хозяйства. И только сейчас она начала разбираться в семейных отношениях. В частности, ей стало ясно, что Лоренцо и она – единственные члены семьи, страстно любящие свою работу и готовые посвятить ей всю жизнь. Они оба были настоящими трудоголиками. Вот уже два или три года это свойство сближало их, и хотя им не удавалось видеться, они регулярно перезванивались или общались по скайпу поздними вечерами, развлекаясь этими виртуальными встречами.
Животные Анук не интересовали, хотя она и утверждала, что близкая встреча с тигром вызывает в ней сильное волнение. По этой причине она втайне радовалась тому, что посетит зоопарк только завтра и уедет в воскресенье вечером, чтобы вовремя вернуться к себе. Анук жила одна, не нуждаясь ни в каких родственных душах, и только изредка заводила короткие романы. Обременять себя постоянным партнером она не желала, это помешало бы ей реализовать свои амбиции. В последние годы она снимала меблированные студии рядом с ресторанами, в которых работала, – сначала в Версале, потом в Лионе и, наконец, в Париже. Она уже владела всеми секретами известных престижных ресторанов и, несмотря на свою молодость – ей шел только тридцать второй год, – была уверена, что заслужила хорошую репутацию в своей профессии.