«Странно, – насторожилась ты. – Он не может помогать мне просто так. Волк, Емеля, Андрей – все они меня обманули».
– Молчание – знак добродетели. У меня были дела, но я могу отменить их, сделав один звонок, раз уж такой леди требуется помощь. А после я провожу вас до школы, и попутно проведу экскурсию по Сомнус-Сити, раз уж вы тут впервые.
Он отошел на несколько шагов и прикоснулся к браслету. Ты в это время осматривала город. Дед описывал его именно так – хоть в чем-то он тебя не обманул: Сомнус-Сити оказался зданием, находящимся под стеклянным куполом.
Жилые квартиры располагались на пяти подземных этажах, где ты находилась все это время. Лифты отвозили жителей в сам город, на первый этаж. Здесь ты сейчас и оказалась. Не на улице, как ожидала, а в гигантском помещении размером с тысячи квартир.
Аккуратная пешеходная дорожка примыкала к сплошной дугообразной стене города, в которой разместились уютные магазинчики. А в центре помещения разросся большой сквер с зеленеющими растениями. Посреди него расположился мраморный фонтан, манящий свежестью.
Ты подняла голову и прищурилась от слепящего света, пробивающегося сквозь стеклянную оболочку города. Туда, наверх, кольцами уходило еще несколько этажей. Дорожки на следующих ярусах простирались поверх магазинов так, что с первого этажа можно было легко увидеть последний. Кверху кольца ярусов сужались, и на самом последнем оставалось всего несколько метров до полупрозрачного купола, состоящего из мозаичных ромбиков зеленого цвета. Сквозь них едва виднелось небо. Вот что мешало тебе в максимальной мере наслаждаться успехом побега. «Я никогда не увижу небо», – эта мысль, словно заноза, вцепилась в мозг. Другая мысль лучом надежды пробилась в голову: «Может, отсюда все-таки можно выбраться?» Но ты почти потеряла веру: самое дорогое, что у тебя было.
Твои мысли прервал обеспокоенный голос добряка:
– Милая, будьте добры, можно ли как-нибудь побыстрее? Прошу прощения, но я опаздываю на работу.
Ты вскочила и засеменила за ним. И, придав своему лицу серьезный вид, а голосу более уверенных ноток, спросила:
– Скажите, а давно вы живете в городе?
Мужчина обернулся:
– Похоже… – Он запнулся из-за смеха и замотал головой. – Вы многого не знаете, дорогая. Но ничего, я разъясню. Идемте скорее.
Ты кивнула и догнала добряка.
– Видите ли, – начал он, промокнув лоб платком, – в наш город нельзя переехать. И выйти из него тоже нельзя. Поэтому я живу здесь с самого рождения, как и все остальные.
Ты внимательно поглощала каждое слово, словно от этого зависела твоя жизнь. Возможно, так оно и было, ведь теперь луч надежды перестал светить тебе в темноте: из города нельзя выйти.
– Я не знаю, где вы были все эти годы… Сколько вам? – Мужчина изучающе оглядел тебя. – Двенадцать, тринадцать?
– Мне пятнадцать, – невозмутимо ответила ты, стараясь не думать, что выглядишь младше своего возраста.
– Пятнадцать? – Он иронично поднял бровь. – Тем удивительнее. Целых пятнадцать лет вы жили в городе, но не знаете о нем ничего. Любопытно, не правда ли?
– Я же сказала, меня не выпускали из дома. – Ты закусила губу.
– Впервые сталкиваюсь с такой ситуацией. Но вы не серчайте, сейчас я все расскажу.
Послышался резкий визжащий звук, заставивший тебя вздрогнуть – прямо над вами промчалась прямоугольная капсула с закругленными углами.
– Давайте быстрее, нам нужно доехать до дальних шестого и седьмого лифтов. Идти долго, поэтому мы должны успеть на этот трамвай.
И добряк побежал за миниатюрной капсулой. Ты припустила за ним. Все это время вы шли по пешеходной дорожке, которая была вымощена белыми кирпичами вдоль стены купола. Теперь мужчина стал взбираться по лестнице на высокий помост, который возвышался слева от дороги напротив магазина продуктов. Поднимаясь по железным ступенькам следом, ты нечаянно задела парня в наушниках, и тот толкнул тебя так сильно, что ты еле устояла.
– Че мчишься как дефектная? – сквозь зубы процедил он.
Ты промолчала. А в голову закралась обидная мысль: «Почему все так кричат на меня?»
Когда вы забрались на небольшую площадку, огороженную перилами, там уже поджидала капсула, подсоединенная сверху к тонкому железному пути, уходящему далеко вперед.
Добряк заскочил в нее первым и вежливо подал руку, помогая тебе перешагнуть воздушное пространство, образовавшееся между помостом и дверью транспорта. Он сел на свободное кожаное кресло у окна. Недолго думая, ты заняла место у противоположного окна через проход: тебе тоже хотелось посмотреть на город, а через толстяка – на то он и толстяк – это вряд ли бы получилось сделать.
Единственный пассажир, находившийся в транспорте, женщина с ребенком на руках, почтительно кивнула твоему спутнику и одними губами проговорила:
– Сон вам.
– И вам, – ответил тот и бесцеремонно обратился к тебе, несмотря на то, что женщина могла это услышать:
– Видите, они не всегда такие злые.
– А? Что?
– Ну, я про жителей города. Они могли показаться вам немного грубыми. Но они не специально. Просто в основном мы разговариваем во снах. В реальности же общение ограничено – для нашего же здоровья, – так что многие и не умеют толком вести беседу. И в этом нет ничего плохого…
Дальше ты не слушала, стараясь запомнить каждую деталь подвесного трамвая, оказавшегося специальным объектом, перевозящим жителей по городу. Ты с любопытством оглядела транспортный салон, нежно прикоснулась к бархатной ткани, которой были обшиты стены и потолок.
– Нравится? – улыбаясь, поинтересовался добряк.
– Очень, – только и смогла выдохнуть ты.
– Это, конечно, ничто по сравнению со снами. Но раньше наши предки любили бодрствовать, поэтому обустраивали здесь все так красиво. По большей части нам и не нужен весь этот шик.
– Почему это?
– Ну а зачем? Мы не должны привязываться к реальности. Это грех. Наша жизнь – это сон. А сюда мы приходим только для того, чтобы восстановиться после долгого сна. А трамваи нужны не для красоты, а чтобы передвигаться. Всего у нас в городе четыре трамвая, которые катаются кругами только по первому ярусу. Их маршрут пролегает над пешеходной дорогой, которая тоже образовывает кольцо. Если долго идти по ней или ехать на трамвае, то вскоре можно будет оказаться в том же месте, где начинал. Но на это уйдет много времени, потому что первый ярус самый большой, а дорога на нем самая длинная. Ближе к куполу, кольца ярусов сужаются, поэтому там трамваи уже не нужны. А сейчас мы едем к лифту, который привезет нас прямиком к школе.
– А на каком ярусе находится школа? – Тебе не терпелось посмотреть на город с более высокой точки.
– Школа занимает сразу три последних яруса. Подробнее об этом вы узнаете там. А вообще, у нас семь ярусов вверх и еще пять вниз: от нулевого до минус четвертого. На минусовых этажах располагаются жилые квартиры горожан. Наверху же каждый этаж несет свою функцию. Например, на первом находятся магазины, сонотеатр, больница, спортзал и другие заведения. На втором этаже заводы и фермы. На третьем – офисы передовых мыслителей, изобретателей и сновидцев, а четвертый этаж полностью отдан под нужды правительства.
– Но почему целых три этажа отведены под школу?
– О! – Добряк поднял указательный палец вверх. – Хорошо, что вы задали этот вопрос. Дело в том, что в нашем городе просто огромнейшее внимание уделяется образованию. Всю физическую работу и так могут выполнять роботы, поэтому нам очень важно, чтобы в городе жили не сильные и ловкие, а умные люди, способные делать великие открытия.
Ты вспомнила текст сестры о первенцах. Тебе вдруг стало страшно, как бы добряк ни спросил о твоем порядке рождения, и ты украдкой сняла значок, сунув его в карман.
– Многие великие идеи приходят людям во снах. Например, вы слышали, что таблица Менделеева ему приснилась?
Ты покачала головой.
– А вот. Говорят, раньше люди не так много времени уделяли снам: они спали всего по шесть – восемь часов в день. Но я не уверен, что это вообще возможно, так как мы бодрствуем всего двадцать четыре часа в неделю. Двадцать четыре на семь – так у нас говорят, – он кивнул в сторону большого плаката, висящего на стене:
Здоровый сон – здоровый дух. Самый здоровый образ жизни: 24/7. Заходите к нам и приобретайте сонные тарифы по самым доступным ценам. С заботой о гражданах, Сонофон.
Ты вспомнила знаки на страницах сонника, а потом каракули на стенах тоннеля.
– Но почему именно двадцать четыре на семь?
– О, это очень интересный вопрос. На самом деле, никто не знает. Историки полагают, что раньше в неделе было семь дней, в каждом из которых двадцать четыре часа. И это выражение обозначало все время. То есть работать двадцать четыре на семь, значило работать всегда. Двадцать четыре часа каждый день. Цифра семь обозначала неделю. Это выражение перекочевало и в нашу эру. Теперь двадцать четыре на семь обозначает то, что мы бодрствуем двадцать четыре часа в неделю. Семь – это условное обозначение недели, понимаете?
– Да, почти… Но в тоннеле на нулевом я видела другие знаки… Сто делить на… Сто на семь – кажется, так. Это значит, не спать сто часов в неделю?
– Ш-ш-ш. – Добряк приложил палец к губам. – Никогда не произносите эти слова. Вандализм – вот как это называется. Те люди, что пишут эти непристойные знаки и портят при этом стены, недовольны правительством. Дефектные хотят спать меньше, не понимая, что излишние часы бодрствования вредят здоровью. Думаю, это психически нездоровые граждане. Ну как… Как можно спать меньше тридцати шести часов в сутки?!
– Постойте, – ты окончательно запуталась. – А всего сколько часов в сутках? А дней в неделе?
Вопреки твоим опасениям, добряк не растерялся:
– В неделе четыре дня: первник, вторник, тройник и четверник. Четверник, последний день недели, является выходным. Всего в каждом дне сорок два часа, первые шесть из которых мы бодрствуем, остальные же тридцать шесть спим. Разве вы никогда не замечали?
– Замечала, – отрезала ты и добавила про себя: «Конечно, замечала, что свет горит гораздо меньше часов, чем не горит. Но сама я никогда не спала так долго».
Тебе вспомнились слова сестры: «Им необходимо всего несколько часов, чтобы выспаться». Но ты тут же отогнала эту мысль, как назойливую муху: «Нет, я не дефектная. Просто, наверное, восстанавливаюсь после заморозки». После этого ты поспешила пояснить свой ответ:
– Замечала. Но обычно я не слежу за временем. Когда хочу спать, тогда и ложусь.
Добряк кивнул, и ты отвернулась к окну. На следующей остановке рядом с тобой села женщина.
«Так вот почему почти во всех фразах этих людей есть слово „сон“ – они просто на нем помешаны. Сон вам, сонное утро, сонофон, сонотеатр, – вспоминала ты, – а также Nightlife. Ну теперь понятно, почему у робота такое название. Людям нужен кто-то, кто будет следить за домом тридцать шесть часов, пока они спят».
Ты взглянула вниз через окно – там мелькали белые кирпичи тротуара и головы прохожих. С левой стороны располагался сквер, изрезанный тропинками и занимающий почти все пространство в центре кольца дороги. Промежутки между тропинками заполняли полосы искусственного газона и горшки с пальмами, елями, яблонями и другими деревьями. По тропинкам прогуливались пожилые пары. На скамейках сидели мамы с колясками. В самом центре сквера виднелся фонтан, безжалостно расплескивающий воду по сторонам. Там и здесь подметали одинаковые роботы, непохожие на людей. Они состояли не из стекла, как Эмнайтик, а из железа. У них не было ног, только невысокие тела и гибкие руки, искусно убирающие все вокруг.
Ты посмотрела в окно с другой стороны салона. Там виднелись вывески магазинов. «Биомаркет – только свежая еда», – повествовала одна. «Сонные амулеты – обезопасьте свой сон», – предлагала вторая. «Сонофон. Сон – это удовольствие. А за всякое удовольствие нужно платить. Но недорого. Самые дешевые сонные тарифы во всем городе!» – хвасталась третья. «Магазин соноглазок. Широкий ассортимент. Подберем соноглазки специально для вас!» – обещала четвертая. «Спортзал. Отбор лучших гимнасток продолжается. Кто же станет настоящей сонной королевой в этом году?» – спрашивала последняя. От изобилия слова «сон» у тебя зарябило в глазах.
– Извините, пожалуйста, а что означает название города? – выглядывая из-за сидевшей рядом женщины, спросила ты у добряка, который печатал что-то на браслете. Женщина недовольно на тебя посмотрела.
Добряк поднял голову и начал рассказ:
– Раньше на планете было очень много разных языков. Это сейчас сохранился лишь один. Но наши историки стараются изучать языки по старинным книгам. Поэтому во многих технических названиях есть частички из древнего английского языка: «найт», «лав» и «сити», обозначающее город. Что же касается первой части названия, «сомнус» – это сон на каком-то неизвестном нам языке. То есть название города переводится, как город сна.
«Если даже ученые не знают английский полностью, откуда тогда я помнила перевод имени Эмнайтика?» Твоя память тебя пугала.
Трамвай остановился, и добряк встал, а ты не знала, как пройти мимо женщины. Мужчина, перехвативший твой паникующий взгляд, обратился к ней:
– Наша остановка. Вы не выходите?
Женщина недовольно повернула ноги вбок, освобождая проход. Ты моментально вскочила и шагнула на поверхность нового металлического помоста. Вы спустились по лестнице и подошли к лифтам номер шесть и семь, что были установлены между полицейским участком и той самой больницей, в которой ты когда-то уже побывала.
– А почему мы не могли поехать на том лифте, у которого встретились? – поинтересовалась ты, как только вы вошли внутрь.
– Мы могли поехать на нем, но во-первых, оказались бы в другом конце этажа. Совсем не там, куда нам сейчас нужно, поэтому нам пришлось бы шагать пешком. Во-вторых, я хотел показать Вам Сомнус-Сити. – Мужчина кивнул на стеклянные двери, за которыми открывался вид на город.
Вы поднимались все выше и выше. А люди внизу становились все меньше и меньше. Вот вы миновали второй ярус, на котором почти не было людей – только роботы трудились, не жалея энергии. После был пройден и третий ярус. На нем, напротив, совсем не оказалось роботов. Только люди в деловых костюмах сновали туда-сюда. На этом этаже вышло большинство пассажиров, каждый из которых уважительно кивнул твоему спутнику.
Выходя, какой-то мужчина наступил тебе на ногу. И вместо того, чтобы извиниться, проворчал что-то невнятное. Тебе вспомнились слова легенды: «Но и в куполе люди не жили в мире. Они стали алчными и эгоистичными, разучились общаться друг с другом без ссор».
Лифт привез вас на четвертый ярус, оказавшийся безлюдным – и безроботским тоже. Многочисленные белые двери были закрыты.
На этом этаже выходил мужчина в костюме. Перед этим он шепнул добряку что-то на ухо.
– Извините, пожалуйста, – обратился к тебе последний. – Мой знакомый должен передать мне важную вещь. Нам придется выйти и подождать его.
Ты выскочила из лифта вслед за добряком, а его знакомый куда-то ушел.
– Неужели в правительстве работает так много людей, что для него отведен отдельный этаж? – удивилась ты, оглядываясь.
– Не так уж и много. В сонат входит тридцать два сонатора. Плюс апстарт – это глава города. Всего тридцать три. И комбинация каждого соответствует букве алфавита. У всех них есть свой секретарь. Ну и большую часть этажа занимает техника для осуществления управления.
Ты вспомнила, как сестра назвала деда сонатором, но тогда еще не знала, что это значит.