И его вера в будущее настолько велика, что кажется, он верит не просто в товарищей, которые будут сражаться за него. Он верит в бессмертие. Потому что «свою долю работы я выполнил, а смертный приговор – лишь свидетельство того, что она была выполнена добросовестно.» Уже позднее, кардинал Монтанелли, который сделал выбор между Христом и своим собственным сыном (выбор, закончившийся казню), скажет толпе, застывшей в мертвой тишине: «Но кто из вас подумал о страданиях бога-отца, который дал распять на кресте своего сына?» Овод никогда бы не принял эти слова. Он не верил небу. Он верил земле. Но автор «Овода», наверное, принимала. Можно обожать героя своего романа, но не обязательно быть с ним во всем заодно.
Недаром «Овод» так любил Николай Островский. Недаром «Овод» так любил Павка Корчагин: «Отброшен только ненужный трагизм мучительной операции с испытанием своей воли. Но я за основное в „Оводе“ – за его мужество, за безграничную выносливость, за этот тип человека, умеющего переносить страдания, не показывая их всем и каждому. Я за этот образ революционера, для которого личное ничто в сравнении с общим…» Недаром «Овод» был любимым романом Алексея Маресьева, Зои Космодемьянской, молодогвардейцев, Юрия Гагарина… Личное ничто в сравнении с общим… Это не только «образ революционера». Это даже не стиль жизни. Это – смысл жизни. Примета таланта, гения. И – очень редкой женщины. Для которой личное было ничто в сравнении с общим. Поэтому она выиграла и прошлое, и будущее… Даже если бы она осталась единственной женщиной среди всех писателей, которые потрясли мир.
Аркадий Гайдар. Военная тайна Мальчиша-Кибальчиша
Он погиб в октябре. 41-го. Одна пуля. Единственная. Прямо в сердце. Аркадий Петрович Гайдар (Голиков). Один из ста. Которого прочитать не просто стоит. Его произведениям нет цены. Как нет цены жизни. И смерти ради нее. И потому – бессмертию. Книги Гайдара издавались сотни и сотни раз. На 85 языках мира. Тиражом свыше 54 миллионов экземпляров. Практически все они экранизированы. Без этих книг можно, но сложно понять смысл жизни. Но уже выросло два поколения подростков, которые в глаза этих книг не видели. Как не могут увидеть и смысла единственной жизни… «Страницы честных, чистых книг / Стране оставил в дар – / Боец, Писатель, Большевик / И Гражданин – Гайдар», – такие стихотворные строки посвятил ему Сергей Михалков.
БОЕЦ. Участник Гражданской войны. В 14 лет вступил в ряды Красной Армии, где прослужил шесть лет. В 15 закончил Киевские командные курсы. В 16 возглавил атаку полка.
ПИСАТЕЛЬ. Классик и основоположник советской детской литературы. Его книги об искренней дружбе, о верности идеалам и вере в идеальное будущее. «P.B.C.», «Дальние страны», «Школа», «Чук и Гек», «Судьба барабанщика»… А повесть «Тимур и его команда» положила начало уникальному тимуровскому движению пионеров.
БОЛЬШЕВИК. Добровольно ушел на фронт в первые дни Великой Отечественной корреспондентом «Комсомолки». После окружения в районе Киева попал в партизанский отряд, стал пулеметчиком. Погиб в первые месяцы войны в бою. Когда вскочил в полный рост и повел товарищей в атаку: «Вперед! За мной!»… Смерть он принял стоя. Как и жил.
ГРАЖДАНИН. Военная гимнастерка. Широкий ремень. Папаха, сдвинутая на затылок. Открытое светлое лицо. Открытое светлое сердце. Жизнь Гайдара – пример военного и гражданского подвига. Когда в 41-ом грянула война, тысячи ребят ушли добровольцами на фронт. Они были воспитаны «на Гайдаре». Они знали главную военную тайну своей страны.
ГАЙДАР. Сегодня детским писателем пугают детей. Дожили! А вам не страшно, что они начинают жизнь с Г. Поттера? Возьмите ребенка за руку и идите на Воробьевы горы. К первому в Москве памятнику литературному персонажу Мальчишу-Кибальчишу. В дедовской буденовке. Отцовская сабля в одной руке, горн брата – в другой. Он рвется вперед. Только вперед. Чтобы за них отомстить. И не только. Чтобы за них погибнуть. Или выжить и жить за них. Это и есть преемственность поколений. А потом дайте ребенку почитать «Сказку о Военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове». Или почитайте сами. И вам захочется читать Гайдара еще и еще. Потому что эта сказка (которую автор чуть позже сделал частью повести «Военная тайна») откроет вам тайну жизни. И тайну смерти тоже. И еще – главную тайну своей страны. «– Что это за страна? – воскликнул тогда удивленный Главный Буржуин. – Что же это такая за непонятная страна, в которой даже такие малыши знают Военную Тайну и так крепко держат свое твердое слово?..»
Это – гениальная сказка о свободе. Свободный стих в гениальной прозе. Или свободная проза в гениальных стихах. Она разве что сравнима с «Маленьким принцем» Сент-Экзюпери. Потому что эта проза-загадка. Попытка разгадать будущее. И его смысл. Вне времени и вне страны. Несмотря на конкретные символы эпохи. Все гораздо глубже, гораздо шире и гораздо-гораздо выше. Наверное, там, где и находится главная идея Земли. И образ всадника – возможно, образ свободы. И смерти во имя нее. За которую и погиб Кибальчиш. Он погиб за свободу. Преданный Мальчишом-Плохишом, который-таки выжил (Красная Армия не убивала детей). И притаился на время трусливый и жадный Плохиш, и нарожал еще плохишей, а те – еще и еще. И заполнилась наша страна плохишами. Которые за бочку варенья и корзину печенья продали нашу страну… Грустный конец у этой сказки. К счастью, Гайдар этого не увидел. Тот Гайдар. Для того, чтобы вообразить «страну плохишей», нужно извращенное воображение. А он был наделен светлым и чистым талантом. Его страна – Кибальчишей и тимуровцев. «Плывут пароходы – привет Мальчишу! / Пролетают летчики – привет Мальчишу! / Пробегут паровозы – привет Мальчишу! / А пройдут пионеры – салют Мальчишу!..» Салют и Гайдару! Которого оболгало поколение 90-х. И потеряло сегодняшнее. Так пусть же следующее его вернет. И вернется к нему… Как и к другим писателям, которые потрясли мир.
Иоганн Вольфганг Гете. Доктор Фауст и его сатана
«Где еще вы найдете на таком маленьком клочке земли столько прекрасного… Изберите своим местом жительства Веймар!» – писал Гете. Действительно удивительно! На таком клочке земли (при жизни Гете население города едва достигало сто тысяч человек) смогли уместиться и ужиться Бах и Виланд. Лист и Шиллер. Ницше и Рейнгольд. И, кончено, – Иоганн Вольфганг Гете. Величайший немецкий лирик, драматург, романист. Философ, ученый, политик…
Впрочем, чего только не коснулся пытливый ум Гете. Медицины и педагогики. Истории и эстетики. Геологии и минералогии. Ботаники, медицины, физики, зоологии, остеологии… Всего не перечислить.
Бесконечные тайны мира не пугали Гете. А манили – одна за другой. И, конечно, ему одной жизни было мало. Вот бы – одна за другой. Но ему была дана одна только жизнь. Как и всем. К сожалению для него. И для всех. Хотя он один из немногих, кто заслужил большего. Воистину не место красит человека, а человек место. А Гете украсил его в буквально смысле слова. До сих пор его любимый Веймар по весне расцветает синими, розовыми, голубыми фиалками.
Да, и в этом тоже «виноват» Гете! Ученый муж был тонким лириком. И обожал эти хрупкие цветы. А, может быть, в этом и есть простая истина жизни? Которую так мучительно и верно искал Гете? Чтобы выходить из дому непременно с маленьким пакетиком семян весенних цветов. И разбрасывать их по полям и паркам. И в солнце, и в дождь. И утром, и вечером. И вчера, и завтра. И обязательно сегодня искать ответы на безответные, порой, вопросы. И находить их непременно. Потом… Когда расцветают цветы… «Фиалка на лугу одна / Росла, невзрачна и скромна…» Одна – это скромно сказано. Скромна – это сказано громко.
Веймар вправе гордиться не только шедеврами Гете. Но и «цветами Гете». Что не удивительно. Его научные открытия предвосхитили гениальные изобретения самого Дарвина. Его литературные откровения открыли… кого еще как не Пушкина?! Который – наше все. И – начало всех начал. Как для немцев начало всех начал – Гете. И сегодня счастливчики могут неспешно прогуляться по тихой Пушкинштрассе в Веймаре. И наткнуться на бюст Александра Сергеевича. А всего лишь через Балтийское море другие счастливчики могут неспешно прогуляться по шумному Невскому и наткнуться на бюст Иоганна Вольфганга.
Не зря давным-давно гениальный немецкий поэт Гете (к этому времени он уже был награжден орденом святой Анны и являлся почетным академиком Санкт-Петербургской академии наук) подарил свое перо гениальному русскому поэту Пушкину. «Я могу спокойно умереть, ведь на земном шаре появился человек, который гораздо глубже меня вник в тайны мироздания…» Да здравствует золотой век русской литературы в лице Пушкина. С подачи золотого века немецкой – в лице Гете! Виват!
22 марта. День памяти 40 Севастийских мучеников. В народе – Сорок сороков. Второй приход весны. Зима заканчивается, начинается весна. И день равняется с ночью. Самое время разбрасывать семена фиалок по Веймару!… 22 марта 1832 года умирает Иоганн Гете. Катар верхних дыхательных путей. Какой злой парадокс! Ведь настой фиалок в немецкой медицине именно от этой болезни! Но Гете не спасли его любимые цветы. Впрочем, разве цветы могут спасти? Они слишком слабы для вызова смерти… Гете умирает: сколько еще мне осталось? Ответ врача лаконичен: только один час. И Гете облегченно вздыхает: слава Богу, только час… Разве часа мало, чтобы неспешно прогуляться по своей жизни? Да и 82 года – это много или мало? По сравнению с жизнью Пушкина – много. По сравнению с вечностью – миг. Поэтому часа достаточно, чтобы этот миг вспомнить.
Что он мог вспомнить? Свой родной Франкфурт-на-Майне, где родился в семье доктора права. Свою мать, которая в детстве читала ему народные немецкие сказки. Или то, как еще подростком он овладел пятью иностранными языками (латинским, греческим, английским, французским, итальянским). Как здорово научился играть на клавесине и рояле. Рисовать и фехтовать. А по утрам мчаться на гнедом коне, споря с ветром. А по вечерам сочинять. Чтобы однажды на кухонной плите безжалостно сжечь свои ранние творения.
Вспомнить, как в 15 лет поступил в Лейпцигский университет. Как стал в ряды «Бури и натиска» – крупнейшего литературного политического движения Германии. Участники которого, эти «бурные гении» с благородными сердцами, боролись против феодального убожества своей родины. За ее национальное единство, культуру и свободу. Кто кроме Гете мог возглавить «Бурю и натиск»? Лишь сам Гете. С его героями. Сильными и свободными личностями. Непокоренными бунтарями. Которые верили, что «лишь тот достоин жизни и свободы, / Кто каждый день идет за них на бой».
Может, Гете вспоминал, что в 25 лет перенес те же любовные страдания, что и «Страдания юного Вертера». Которые принесли ему славу. И разочарование. В любви. В буре. И в натиске. В жизни… Вертер заканчивает жизнь самоубийством. Гете выживает. А тогда волна самоубийств прокатилась по Германии. Юноши стрелялись с его томиком в руках. Непременно, как Вертер, в голубом фраке. И в желтом жилете… Впрочем, Гете не виноват. Если можно судить – то судить гений Гете… И сейчас в социальной психологии существует термин «эффект Вертера» (или «синдром Вертера») – массивная волна подражающих самоубийств. Только теперь они совершаются после самоубийства, разрекламированного по ТВ или в СМИ. А ведь Гете предупреждал!
А еще он мог вспомнить, как переехал в Веймар и подружился с Шиллером. И они останутся там навсегда. Уже каменные. Взявшись за руки. Держа один лавровый венок. Мог Гете вспомнить, как даже на время стал первым министром карликового государства – Саксен-Веймарского. И занимался «ничтожными делами ничтожного государства». И как быстро охладел к службе. И выбрал разочарование, успокоение и одиночество. И поиск. Вечный поиск смысла жизни. Который как правило рождается из ее бессмыслия.
Впрочем, мало ли что мог вспомнить Гете перед смертью! Как он много любил! Как много метался и терзался. Как ненавидел! Как побеждал! И как сдавался! Чтобы вновь победить. Или как однажды в полнолуние к доктору Гете. К этому горбоносому седому и высокому философу постучал сам сатана. И он ему грубо ответил: «Величия достичь злодей не может»…
А, может, Гете ничего и не вспоминал перед смертью? Ведь именно в этот последний час он изрек: «Отворите пошире ставни, больше света!». Но сам когда-то любил творить при закрытых ставнях, окнах, дверях. И хотя 22 июня день с ночью уровнялись. Он между ними знак равенства не поставил. И выбрал свет. И, возможно, целый час им просто любовался. И ловил его последнее дыхание. Хотя впереди его ждало только прохладное дыхание вечной ночи…