Первым делом двинулся в гаражи, намереваясь заручиться поддержкой пацанов, но бокс Гуревичей оказался заперт. Глянул на часы, потопал в качалку. И вновь прогадал. Нет, сегодня в любом случае намеревался тягать железо, просто, к своему немалому удивлению, не застал там Андрея Фролова, который вчера клятвенно пообещал составить мне компанию.
Ничего переигрывать по этому поводу не стал, потрепался со знакомыми пацанами, размялся, разогрелся, начал заниматься. Тогда-то и появился Костя Чижов.
– Привет! – подошёл я к нему. – Не знаешь, где Дюша? Он вроде собирался сегодня прийти.
– Его Анька не пустила, – пояснил Чиж и развёл руками. – Чё ты ржёшь? Настоящую истерику закатила. Мол, она безвылазно в салоне сидит, а он непонятно где шастает. Ну Дюша и не пошёл никуда.
Я только головой покачал и никак комментировать услышанное не стал. Не пошёл и не пошёл, своя голова на плечах. Другое дело, что с ним насчёт завтрашней стрелки поговорить надо, придётся самому теперь в салон тащиться.
Костя вызывался составить мне компанию, и я немного подождал его, а потом мы на пару двинулись к «Ручейку».
– Может, пива возьмём? – предложил Чижов, когда проходили мимо коммерческого киоска.
У меня в карманах гулял ветер, и я покачал головой.
– На нулях.
– Да не вопрос, со мной за мебель рассчитались.
Я прищёлкнул пальцами. Точно! Понедельник же! Толстый обещал сегодня за август получку выдать. Блин! Надо было сразу после политеха в гараж идти, а теперь уже только завтра деньги смогу получить.
Чиж купил в ларьке шесть бутылок, открывать их не стали, убрали в мою сумку со сменной одеждой; сам Костя пришёл в качалку с пластиковым пакетом, его ручки подобного веса могли и не выдержать.
– Сходи, вызови его, – сказал Чижов на крыльце «Ручейка» и достал пачку сигарет. – Анька на меня и так волком смотрит, скоро кусаться начнёт.
Я поставил сумку ему под ноги и прошёл в магазин, там миновал немногочисленные секции, где продолжали торговать рыболовными снастями и спортивными товарами, и двинулся в дальнюю часть, разгороженную на закутки со всякой всячиной: одеждой, аудиокассетами и батарейками, мелкой бытовой техникой, книгами и даже парфюмерией. Именно там располагался отдел Гуревича; был он лишь чуть больше соседних, туда кое-как уместились два диванчика да заменявший прилавок журнальный столик.
Вот за ним-то, друг напротив друга, и сидели Андрей и Анна. Вид оба имели утомлённый, но закрыть избушку на клюшку и отправиться домой не могли по той простой причине, что только-только закончился рабочий день и в магазине намечался вечерний приток посетителей.
– Привет-привет! – расплылся я в широкой улыбке, протянул руку приятелю и обратился к его подруге: – Ань, украду у тебя Андрея?
Девушка тяжко вздохнула, и обтянутая кофточкой внушительная грудь колыхнулась столь впечатляюще, что проняло даже меня, хоть ценителем такого монументального сложения и не был. Но тут любого нормального мужика зацепило бы: подруга Андрея отличалась на редкость выдающимися формами, при этом об излишней полноте речи не шло. Пока – так уж точно.
– Серёжа! – страдальчески протянула Анна. – Я и так здесь дни напролёт кисну! Ты предлагаешь до самого закрытия одной куковать?
– Так это, – пихнул я локтем в бок поднявшегося на ноги приятеля, – мы тебе сменщицу нашли. Андрей ещё не сказал, что ли?
– Не говорил, – поджала губы Аня и прищурилась. – И кого нашли?
– Одноклассницу нашу бывшую, – пояснил я. – Хорошая девочка, сработаетесь.
Аня кинула пристальный взгляд на Андрея, скрестила ноги и вдруг спросила:
– И чья это первая любовь?
– Почему сразу – любовь? – насупился Фролов. – Чё ты начинаешь?
Я быстренько вытянул его в проход и подмигнул Ане.
– Только не первая, а просто школьная.
– Никак твоя, Сергей?
– Это было давно и неправда, – улыбнулся я, не став сдавать товарища. – Завтра знакомиться приведу! – А когда мы уже отошли от салона, недоумённо спросил: – Ты чего там сопли жевал? Сам о Янке сказать не мог, что ли?
– Да повода не было, – пожал Фролов накачанными плечами, встопорщил короткий ёжик светлых волос и прищёлкнул пальцами. – Да! Серый, ты не забудь – завтра утром Воробья на вокзале встречаем.
Я наморщил лоб и припомнил, что Рома действительно говорил вчера о чём-то подобном, прежде чем в ход пошла тяжёлая артиллерия в виде трёх бутылок «Пшеничной».
– Во сколько его поезд приходит?
– В пятнадцать минут седьмого уже там надо быть.
– Блин! – выругался я. – И ни туда, и ни сюда! Но раз обещал, съезжу, куда деваться.
– Молорик! – похвалил меня Андрей. – А сейчас чё пришёл?
– Дело есть.
Мы вышли из магазина к успевшему докурить Чижу, я подхватил свою сумку и предложил пройтись до ближайшего садика. Детей на площадках уже не было, уселись на одной из веранд, достали пиво. Я немного поколебался – только-только после вчерашнего голову ломить перестало, но всё же откупорил бутылку, сделал длинный глоток. Потом в подробностях рассказал о сегодняшней стычке с Зиминым, не упустил и поведение его сестрицы.
– Вот сука! – взорвался Костя. – Да за такой базар раком ставить надо!
– Надо, – кивнул Андрей. – Только ты, Серый, всё правильно понимаешь, спрашивать не с этой шмары нужно, а с Лемешева.
Я приложил ко лбу бутылку, покатал её и спросил:
– И как ты это себе представляешь? Лемешев под цыганами.
Фролов презрительно фыркнул.
– Тоже мне проблема! Не слышал, что ли? Всех центровых у цыган повыбивали!
– Прям всех?
– Мы с Графом на этот счёт языками зацепились, там замута из-за наркоты началась, – пояснил Андрей. – Кто-то торговлю травкой отжать решил, и сначала цыган просто прессанули, а когда те не поняли, у них сразу несколько человек завалили. Не слышал, что ли? На днях дело было.
– Про убийство слышал, – подтвердил я, только сейчас начиная понимать, с чего так пригорело у Козлова. Да уж, если начнутся разборки между бригадами, то нынешними тремя покойниками дело точно не ограничится. Вот и засуетился товарищ старший оперуполномоченный…
– Лемешев сейчас сам по себе, точно тебе говорю, – уверил меня Фролов. – А сам по себе он никто и звать его никак. Если завтра придёт, мы его ещё и на деньги опустим.
– А если не придёт – не опустим… – пробормотал я в задумчивости и откупорил вторую бутылку. – Дюша, насчёт цыган – это верняк? Не впрягутся они?
– Вернее не бывает.
– А водилы? Которые тачки из Европы гонят?
– Да мужики обычные. Им такие головняки точно не нужны. А что?
– Ну ты же поговорку о горе и Мухаммеде слышал? Вот не придёт завтра Лемешев на стрелку, и получится, что эта сучка безнаказанно на меня полкана спустила. Ну сломаю я её братца, и какой в том понт?
– Предлагаешь потрясти этого дятла? – оживился Костя Чижов. – Пацаны, а это идея!
– Не потрясти, а стребовать компенсацию, – поправил я. – И потом нам никто слова поперёк не скажет. Мы, с какой стороны ни посмотри, правы будем.
– Однозначно! – согласился со мной Андрей. – Ну смотрите – Лемешев в доме, где «курятник», живёт. Можем дойти.
Я поднялся на ноги и спросил:
– Евген с Ромой где сейчас?
Фролов только рукой махнул.
– Они в ноль уже должны быть, с утра похмеляться начали.
– Да сами справимся! – фыркнул Костя и щёлкнул себя по кадыку. – Я когда чуток под этим делом, любого уболтать могу!
«Фиг ты кого уболтаешь, если тебя сходу метелить начнут», – мог бы сказать я, но не сказал. Инициатива была на нашей стороне, один против троих перегонщик точно не попрёт, а попрёт – ему же хуже.
– Ладно! – махнул я рукой, в несколько длинных глотков допил остатки пива и поставил бутылку на дощатый настил веранды. – Двинули!
Жил Лемешев в трёхэтажном доме ещё сталинской постройки, в помещениях с торца которого располагался безымянный кинотеатр, именовавшийся в народе «курятником». Квартира бригадира перегонщиков выходила окнами не во двор, а на боковую дорогу, и хоть свет не горел ни в одном из них, судя по отблескам работающего телевизора, хозяин был дома.
Почему именно хозяин? Да просто на газоне у двери чёрного хода приткнулась новенькая иномарка.
– «Опель «Омега», – с видом знатока определил Чиж. – Я такую на вкладыше «Турбо» видел.
– Только не «Омега», а «Вектра», – поправил его Фролов, который обошёл автомобиль по кругу. – Точно Лемешева тачка. Он её на ночь под окнами не бросит, можем подождать.
– Да вот ещё! Сейчас сам выйдет! – усмехнулся я и уселся на капот иномарки, а согнутую в колене ногу упёр пяткой кроссовки в бампер. – К стене встаньте, – велел после пацанам и на всякий случай расстегнул молнию спортивной сумки.
Затем натянул кожаные перчатки и обжал их, несколько раз стиснув пальцы в кулаки. Ну и дальше уже тянуть не стал, с силой хлопнул ладонью по капоту автомобиля.
Одна из форточек нужной нам квартиры была приоткрыта, и странный металлический отзвук незамеченным не остался. Сначала перестали мельтешить отблески экрана телевизора, затем колыхнулся тюль, а после и вовсе со скрипом приоткрылась рама и в окне замаячила физиономия мордатого мужика.
– Ну-ка быстро от машины сдриснул! – раздражённо прикрикнул он на меня.
– А если нет, то что? – нагло ухмыльнулся я в ответ.
– Урою!
Время было не самым поздним, и со двора доносились крики детей, но с этой стороны дома никто не гулял, случайных свидетелей перепалки опасаться не приходилось, и я зло оскалился.
– А здоровья-то хватит, дядя? – И на этот раз одним только риторическим вопросом не ограничился, снова приложился по автомобилю ладонью. – Дорогая, поди, тачка? Лобовуха на сколько потянет?
– Ну, сука… – коротко выдал Лемешев и отступил от окна, скрылся из виду.
По спине побежал холодок, но я переборол неуверенность и с капота не слез. Даже если у перегонщика на руках имеется ствол, чего исключать было никак нельзя, сходу он стрелять точно не станет, пусть пистолет и не боевой, а только газовый. Потом же машину от порошка отмывать. Оно ему надо?
Ну я и остался сидеть, просто сунул руку в сумку и нащупал рукоять туристического топорика. А дальше с грохотом распахнулась дверь чёрного хода и на улицу с монтировкой в руке выскочил взбешённый мужик весом за центнер. Но – не качок и не боец, просто высокий и раздобревший, с изрядных размеров пузом.
– Урою! – рыкнул он, но меня своей угрозой не впечатлил.
– Угомонись, Сева, а то поранишься, – усмехнулся я, вытянул из сумки топорик и подбросил, чтобы миг спустя, не глядя, перехватить крутанувшуюся в воздухе ручку.
Лемешев замер как вкопанный, потом неуверенно попятился, но тут от стены отлипли Андрей и Костя, перекрыли ему дорогу к отступлению. Да я и сам соскочил с капота, зашёл на газон.
– Вы чего, мужики? – спросил перегонщик враз осипшим голосом.
Фролов забрал у него монтировку и отбросил в кусты, после вернулся к двери чёрного хода и подпер её плечом, а Костя Чижов так и остался рядом, лыбясь во все тридцать два зуба.
– Как чего?! – удивился я и даже развёл руками. – Сева! Разве твоя прошмандовка не рассказала, как лихо она разрулила проблемы братца? Да ладно?! Ты же меня в асфальт закатать должен после того, как я ноги этой шалаве исцелую!
Сдерживаться я даже особо не пытался, и упитанная физиономия Лемешева враз покрылась испариной.
– Я ничего такого не говорил. Я вас даже не знаю, – выдавил он из себя и сразу успокоился, уже куда уверенней спросил: – Ко мне какие претензии?
Чиж хохотнул и хлопнул его по плечу.
– Я не я и баба не моя? Молодец! Продолжай в том же духе!
Заявление это Лемешеву определённо не понравилось, но он промолчал и выжидающе уставился на меня.
– Ты не говорил, к тебе претензий никаких нет, – подтвердил я и указал топориком на окно. – Но вот она до фига лишнего наговорила и ей за это придётся ответить. Мы тебя просто в известность решили поставить. Чтоб потом не заикался, будто не в курсе был.
Лемешев сглотнул, и Костя вновь хлопнул его по пухлому плечу.
– Сева, да ты не переживай, мы ж не звери, бить её не станем. Отработает! И отработает со всем усердием и неоднократно, ведь брат – это святое!
Вот тут перегонщика проняло окончательно, он посмотрел на меня, затравленно оглянулся на размеренно жевавшего жвачку Фролова и судорожно сглотнул.
– А если вписаться кого попросишь, так ещё и должен останешься, – продолжил давить Чиж. – Там такие слова звучали, за которые и твою подружайку, и тебя самого в асфальт закатать нужно!
– Деньгами вопрос не решить? – обратился ко мне Лемешев. – Все только в выигрыше останутся!
Я ничего не ответил, вернулся к «опелю» и вновь уселся на его капот, за меня ответил взявший на себя роль переговорщика Чиж.
– Сколько?
Лемешев вновь сглотнул и неуверенно оглянулся.
– Я не знаю, сколько дома есть. Надо посмотреть.
– Посмотри, – разрешил Костя.
– Так я схожу?
– Иди! – разрешил Чиж и тут же, противореча самому себе, ухватил перегонщика под руку. – Иди, Сева, иди! Только помни, мы у тебя бабки не вымогаем. Нам они не особо и нужны, если разобраться. Так скажу – с твоей бабой пообщаться куда интересней будет. И если решишь, что деньги тебе дороже, мы поймём и лично тебе претензий предъявлять не станем. Но ты же понимаешь, что сама собой проблема не рассосётся?
– Даже не сомневайся – Кашпировский не поможет! – вставил я свои пять копеек.
– Я сейчас! Сейчас вернусь!
Лемешев двинулся к двери чёрного хода, и Фролов посторонился, позволяя ему пройти, потом подошёл к нам и негромко спросил:
– Думаете выгорит?
Я сунул топорик в сумку и застегнул молнию.
– Главное, чтобы ментов не вызвал.
– А мы чего? – ухмыльнулся Костя. – Мы ничего. Денег у него не вымогали. Не докажет!
– Он вообще может не вернуться, – предположил Андрей. – И что тогда делать будем? Не ждать же его всю ночь!
– Если не выйдет – признает, что неправ и долг на себя повесит! – ухмыльнулся Чиж. – На счётчик поставим.
– Выйдет, – уверенно заявил я и похлопал ладонью по капоту. – Не знаю, насколько он ценит свою корову, а машину точно не бросит.
Тут из приоткрытого окна донёсся пронзительный вскрик и отзвук сочной оплеухи, а затем окно квартиры Лемешева закрылось и отрезало от нас приглушённый женский плач.
– О! – встрепенулся Чиж. – Награда нашла своего героя!
Я злорадно усмехнулся, но особого удовлетворения не испытал. Легко отделалась, сучка.
Вновь распахнулась дверь чёрного хода, появился Лемешев. Он подошёл и достал из кармана спортивных штанов толстую пачку двухсоток.
– Я плачу – и на этом всё. Больше никаких претензий ни к Юле, ни к её брату! Договорились?
Прощать Филе его выходку категорически не хотелось, и я коротко отрезал:
– На хер! Разговор только о твоей бабе шёл! Мы её косяк разбираем!
– Она за брата заступилась! – продолжил упорствовать перегонщик.
– А вот не надо было!
Костя резко обернулся и досадливо скривился.
– Серый, погодь! Пацан вообще не при делах!
– Ты чё несёшь? – выдал я, не сдержавшись.
– Тебя ведь второй пнул, так? – напомнил Чижов. – Ну ты же сам говорил!
Я едва удержался от того, чтобы не послать его далеко и надолго. Своим заявлением он поставил меня в дурацкое положение, потому как формально Филя действительно не сделал ровным счётом ничего и предъявить ему было нечего. Зинка и та на него не жаловалась.
Блин! Ещё и Лемешев стоит, уши греет. Последнее дело при посторонних такие вопросы обсуждать, и я сдался, махнул рукой.
– Хрен с ним, пусть живёт! Но предупреждаю сразу: за следующий раз деньгами уже не возьму!
Лемешев сунул перетянутую аптечной резинкой стопку банкнот Косте, тот указал на меня, а я кивнул на капот рядом с собой, и не подумав взять купюры в руки.
– Сколько там? – спросил только, когда Лемешев бросил пачку на машину.
– Десять тысяч.
– Сколько?! – Я соскочил с машины и пихнул мужика ладонями в грудь, заставив его отступить на шаг. – Сева, ты в конец охерел?! Решил десятью кусками откупиться? Ты за кого нас держишь, козёл?
– У меня нет больше! – быстро ответил Лемешев. – Всё в машины вложено!