– И нам сейчас придётся все бумаги подчищать из- за этих выскочек, – сердито высказался неугомонный Иван Павлович. – Теперь все каникулы насмарку, нет, чтобы помалкивать, а туда же!
Вся документация, которую преподаватели всегда писали по своему предмету сами, мастерам спускалась сверху уже в готовом виде в отпечатанных брошюрах. Поэтому в каникулы обычно мастера ничего не делали и просто отдыхали от учащихся. Сейчас же, похоже, достанется и им. Конечно, им приходилось писать дополнительные бумаги: индивидуальные планы работы с трудными подростками, планы воспитательных и культмассовых мероприятий с группой, журналы индивидуальных педагогических наблюдений и так далее. Но, как правило, это никто и никогда не проверял. Сейчас же придётся все приводить в порядок. Вдруг всё-таки проверят?
Бухгалтерия полным составом, конечно, жалела директора.
– Бориса Львовича даже вызывали на беседу в областное управление образования, так как редакция газеты направила ответ и туда, – сетовала главный бухгалтер. – Разговор вышел, конечно, неприятным. А эти пусть не надеются – как работали в каникулы, так и дальше будут!
– А я так и не поняла, из-за чего весь сыр-бор разгорелся? – недоуменно спросила самая молодая бухгалтерша. Она недавно устроилась на работу и ещё не была в курсе всех подводных течений в образовательной системе.
– Понимаешь, у мастеров есть постоянный оклад, им надо отработать рабочие календарные дни, зарплата от количества выданных часов у них не зависит, она фиксированная. А преподаватели получают зарплату за количество взятых на год учебных часов – это называется ставка. Может быть две ставки или полторы, – принялась объяснять главный бухгалтер.
– Так ведь они разное число часов выдают каждый месяц. У них что – и зарплата всё время разная?
– Нет, общее число часов делится на десять рабочих месяцев, а часы определяются расписанием. Они могут вначале выдать больше часов, а в конце года вообще почти не работать, а зарплата останется одинаковой.
– То есть, если они в каникулы часы не выдают, то получается, что они и правда приходят на работу бесплатно?
– И ты туда же, их защищаешь. Зарплату получают – значит, должны приходить на работу. Мы же все приходим, и мастера тоже. Нечего вносить сумятицу в работу коллектива, как все, так и они! – оставила за собой последнее слово Вера Ивановна.
Самые заинтересованные – преподаватели – громко не высказывались, тихо шушукались между собой. Однако осознание того, что в коллективе появился человек, способный озвучить их насущные проблемы, педагогов, конечно, радовало.
***
Главная виновница возникшего переполоха, Полина Георгиевна, постаралась быстро улизнуть из кабинета, где проходило совещание, воспользовавшись тем, что директор что-то бурно обсуждал с «тройкой ВЧК». Она стремительно поднялась на третий этаж, в кабинет, где у неё сегодня проходили занятия, быстро накинула пальто и спустилась вниз по одной из боковых лестниц, которая находилась подальше от «предбанника» директора. Оказавшись на первом этаже училища, Полина вышла на улицу и направилась в сторону мастерских. Ей, конечно, сейчас лучше бы не показываться на глаза мастерам, но в мастерских на втором этаже располагался кабинет Тамары Сергеевны. Последнее время у них вошло в привычку после уроков встречаться в кабинете литературы и идти вместе домой.
Даже внешне они сильно различались между собой. Тамара – высокая, худая, интеллигентная, всегда стильно одетая. Полина – среднего роста, про таких мягко выражаются «дама в теле», а если выразиться покрепче – «гренадерша», которая всегда идёт напролом. Но, видимо, имелось в их характерах что-то общее, или они дополняли друг друга. Познакомились они недавно в училище, но быстро стали «не разлей вода».
Отличительной чертой Тамары считалось умение выстраивать отношения с начальством. Именно поэтому она получила свой кабинет уже в первый год её работы в училище, а Полина до сих пор моталась по «чужим людям». А в свете последних событий перспектива получения своего кабинета становилась совсем призрачной.
Введённая уже давненько кабинетная система, то есть закрепление кабинета за преподавателем и предметом, получилась удобной, конечно, в первую очередь для преподавателей. Учащимся приходилось целый день бегать из кабинета в кабинет и все перемены проводить в коридоре. Учителю, разумеется, легче сидеть в своём кабинете и ждать учащихся. Но присутствовал здесь и свой минус. Те преподаватели, которые не имели своих кабинетов, сначала переживали по этому поводу, но потом даже радовались этому обстоятельству, потому что за десять рублей в месяц – это называлось «кабинетные» – учителя должны были их постоянно мыть вместе с учениками, писать планы развития кабинета и регулярно отчитываться по ним, также все «открытые уроки» проводились в первую очередь ими.
– Привет, возмутитель спокойствия, – тепло встретила подружку хозяйка кабинета. – Вижу, тебе удалось улизнуть без особых разговоров.
– И не говори. Боялась, что начальство не откажет себе в удовольствии и снова в меня вцепится, – в тон ей ответила Полина.
– Да брось, пар выпущен, всё уже позади. Поверь моему опыту, – уверенно ответила Тамара. – Я уже готова, давай с тобой пройдёмся немного пешком.
Подруги вышли из ворот училища и не спеша отправились мимо завода, который шефствовал над училищем. Больше про работу они не говорили, а вернулись к более приятным темам для разговоров.
***
Мысли Ленины носили более прозаичный характер. Первые минуты, когда она вышла из училища, она ещё вспоминала некоторые моменты эмоциональной речи директора, хотя не так уж она её и задела. Ленина никогда не обращала особого внимания на начальство и старалась держаться от него подальше, по большому счёту, оно и не играло большой роли в её рабочей жизни.
«Подумаешь, разорался. Что уж такогослучилось-то? Собака лает – ветер носит. Видали мы много директоров за свою бытность в вечерней школе, нас уже ничем не удивишь. Начальству положено строжить коллектив, вот оно и старается».
Постепенно её мысли переключились на действительно насущные проблемы – например, чем сегодня накормить семью? Муж Ленины носил гордое звание майора милиции и всё время пропадал на работе, помощи от него в хозяйстве никакой. Фактически двоих детей она растила самостоятельно. Поэтому все её думы витали вокруг того, где раздобыть денег и чем накормить семью.
«Хорошо бы отхватить хоть килограммчик сосисок! Ради этого можно и в кооперативный магазин зайти. Там они, конечно, дорогие, но зато быстро, и можно с ужином не заморачиваться».
Александра Александровна, преподаватель этики и эстетики, после совещания сразу же поднялась в свой кабинет на третий этаж. Этот кабинет считался в училище наособицу, его первым делом запоминали все вновь поступившие учащиеся. Дело в том, что только из стен этого кабинета во время занятий доносилась громоподобная музыка. Преподавание этики и эстетики, конечно, требовало постоянного поиска новых методических форм. Александра по случаю раздобыла проигрыватель, несколько пластинок с записями классической музыки и практически «задолбала» учащихся, а с ними и всех окружающих преподавателей увертюрами, отрывками из симфонических концертов, оперными ариями. Особенно доставалось химичкам, их кабинет находился как раз рядом с кабинетом эстетики. Представьте, как можно втолковать закономерности периодической системы химических элементов на фоне такого отвлекающего манёвра?
Классическая музыка ласкает слух далеко не каждого. Да и заметного влияния на культурный уровень «пэтэушников» подобное эстетическое воспитание не оказывало. Но Александра твёрдо и свято соблюдала каноны методики, вплетая классическую музыку в этические и эстетические нормы первокурсников.
Обсуждать что-то сегодня ей ни с кем не хотелось, особенно после рабочего дня.
«Завтра перемоем косточки этим выскочкам. Подумаешь, вдруг стало нужно среднее образование в училищах, они сюда все и набежали, да ещё свои порядки устанавливают, в газеты пишут. А вы попробуйте, поработайте с учащимися, которые терпеть не могут учиться. Посмотрим, что у вас получится. Мы-то здесь уже давно и знаем, что к чему».
Как всегда внешне спокойна и выдержана, Александра неторопливо и несколько вальяжно вышла из училища и направилась к трамвайной остановке. На голове у неё, как обычно, очень кокетливо сидел красный берет. Из-за него в училище её прозвали «Красной шапочкой». Она об этом знала, но совершенно не возражала.
***
Борис Львович сидел в своём директорском кабинете, откинувшись на высокую спинку кожаного кресла. Такие новомодные кресла у местного начальства только-только появились. Его присмотрели у директора завода, который шефствовал, а вернее, обеспечивал училищу достойное материальное существование. Как говорится, положение обязывало. Правда, ещё до прихода Бориса Львовича училище стало Лауреатом Премии Ленинского комсомола, значит, и материальная база училища соответствовала его статусу.
Борис Львович имел внешность и характер типичного еврея – чёрные вьющиеся волосы с проседью, умные тёмные глаза, на лице особенно выделялся крупный нос. Но надо сказать, что последняя деталь совсем не портила его, а придавала какой-то шарм, особенность, которая выделяла его среди мужчин. Всегда на работу он приходил в костюме и при галстуке, о стрелки на брюках можно было порезаться, а от блеска ботинок – ослепнуть.
Директорствовал Борис уже несколько лет. Возраст имел соответствующий – совсем скоро ему стукнет полтинник. Пришёл в училище с производства и считался крепким хозяйственником, его отличал деловой подход ко всему. Но, к сожалению, педагогика и управление большим коллективом, особенно педагогическим, никогда не являлись его стихией.
Когда Борис Львович думал о положении дел во вверенном ему учреждении, он, конечно, прежде всего, оценивал своё собственное положение. А оно выглядело крепким. Пришёл он на директорское место благодаря поддержке и протекции в администрации района. Для этого пришлось, конечно, потрудиться и подсуетиться, но личные связи ещё никогда его не подводили. Главная его поддержка была в администрации района, а установить хорошие деловые отношения с заводом, к которому прикреплялось училище, и с управлением образования – это дело техники.
Итак, когда Борис Львович полностью вошёл в курс дела, оброс новыми нужными связями, набрал практически новый состав, в принципе, трудно управляемого педагогического коллектива, на горизонте объявилась эта любительница письменно задавать вопросы в газету.
«Зачем я эту Полину вообще взял на работу? – спрашивал сам себя директор. – Стареешь, Борис! Внимательнее надо изучать записи в трудовых книжках своих будущих сотрудников, а то можно так нарваться! Её основное место работы, вернее, предпоследнее – директор столовой, а только потом пребывание в какой-то школе. И как это мне пришло в голову – взять директора столовой в педагогический коллектив. Она же сейчас всех на ход поднимет! А посоветуюсь-ка я со своим первым замом!»
Первого зама в училище прислало управление образования, и он служил директору верой и правдой. Виктор Александрович представлял собой полную противоположность Борису Львовичу, наверно, поэтому они и хорошо сработались друг с другом. Заместитель его – настоящий русский мужик, под два метра ростом, одевался всегда немного небрежно – плохо отглаженные брюки, галстуки не в тон. Речь простоватая, часто задумывался посреди фразы и не мог подобрать нужное слово. Но, несмотря на такие свои особенности, дело своё знал, умел выстраивать отношения с мастерами, контролировать их и не опускаться с ними до панибратства. Про таких раньше говорили – «хитрован», себе на уме. Когда в училище появились преподаватели общеобразовательных дисциплин – а это в основном оказались женщины, – у Виктора Александровича появилась новая особенность, он стал как бы заигрывать с ними: рассказывать анекдоты, гладить по плечу, отпускать комплименты. На самом деле он считал такие действия частью работы с трудным педагогическим коллективом, особенно с его женской частью. Женщины это быстро поняли и перестали обращать на него внимание.
Была у него ещё одна особенность – он всегда чуял, когда нужно прийти к начальству, а когда лучше к нему не соваться. Вот и сейчас, после совещания, первый зам сам зашёл в кабинет директора, предварительно вежливо постучав в дверь. В приёмной он уже никого не застал – Алина, секретарь, успела убежать домой.
– Можно, Борис Львович? – спросил, заходя в кабинет, первый зам.
– Конечно, заходи, Виктор Александрович. Ты прямо вовремя, хотел уже тебя позвать.
Первый зам расположился за столом напротив директора. Училище опустело, никто им не мешал, поэтому они даже не стали плотно прикрывать дверь.
– Что думаешь по поводу нашей ситуации? – сразу спросил директор.
– Да ничего серьёзного ведь не произошло, Борис Львович, – махнул рукой первый зам. – Подумаешь, кто-то что-то спросил через газету. Это же не мы правила устанавливаем, есть порядок, а мы ему следуем. Преподаватели всегда приходили работать в каникулы, это все знают, для общеобразовательников никто не будет разрабатывать новых правил, они у нас ещё «без году неделя».
– Да меня не газета эта волнует, – с досадой ответил Борис Львович. – Про газету завтра и не вспомнит никто. А вот то, что эта дамочка весь коллектив взбаламутит, это опасно.
– А чем она может его взбаламутить?
– Найдёт чем. Раз уж она начала в газету писать, так и будет по каждому поводу строчить. А остальные только обрадуются, чтобы не работать, а все подробности обсуждать. Да и времена не очень подходящие сейчас стали.
– Да уж, – вздохнул Виктор Александрович. – Гласность, перестройка – только и слышишь на каждом углу. Сейчас начальству руководить стало значительно сложнее. Ещё и инициативу им подавай, будут во все дела лезть. Может, постепенно всё затихнет само собой?
– Нет, боюсь, не затихнет. А сейчас ещё опасная тенденция появилась – директоров выбирать. Она может коллектив подговорить, они её и выберут. Тем более что она якобы борец за правду и сама директором работала, значит, всю «кухню» знает.
– Так ведь она столовой руководила, – вставил первый зам.
– Ну и что? Они разбираться не будут, им своего подавай человека, который будет биться за их интересы. Я тоже не сразу директором училища стал. Знаешь, давай что сделаем? Работой их загрузим, – предложил директор и побарабанил пальцами по столу.
– Вы же и так им пригрозили, что все каникулы будете у них бумаги проверять. Кстати, многие, по-моему, уже пригорюнились, – заметил Виктор Александрович.
– Этого мало. Достанут свои замшелые бумажки, отряхнут от пыли, друг у друга перепишут и будут ими на всех углах трясти, – недовольно проворчал Борис Львович. – Преподавателям сочинить и написать бумагу ничего не стоит, они их клепают сотнями за месяц, иногда не особо вдумываясь в содержание.
– Мне ещё кое-что на ум пришло, – немного зловеще протянул собеседник.