Охотничий «Декамерон» - Генин Геннадий 3 стр.


– Нам необходимо мясо, хлеб, овощи.

– Старшина, ты прозорлив, как три студента вместе! Но как, скажи мне, добыть мясо, не покушаясь на жизнь нашего любимца Дембеля?

– Надо организовывать охоту на кабана.

Такое предложение застало меня врасплох. Мои мысли были в поиске, но почему-то не в этом на правлении. Ну что ж, не так страшен черт, как его малютка!

– Ну, допустим, оружие у нас есть, но где мы возьмем патроны?

Надо сказать, что мой караул был вооружен двумя автоматами АКС («Калашников» со складным прикладом), но без патронов. Кроме того, на каждом танке стоял спаренный пулемет, но опять же без патронов. Однако это обстоятельство нисколько не смутило нашего «гения компромисса» (очевидно нахождение в движущемся танке без шлемофона имело кроме отрицательного еще и положительный эффект).

– Товарищ лейтенант, постройте личный состав и прикажите выложить все содержимое карманов, уверяю вас, патронов к автомату вы найдете достаточно.

Я так и поступил. Действительно, в многочисленных карманах танковых комбинезонов бойцов я обнаружил и изъял восемнадцать боевых патронов для автомата АКС, причем больше половины были с трассирующими пулями. Конечно, это был побочный эффект учений с боевой стрельбой, и нужны они были солдатам, очевидно, для сувенирных поделок. К тому времени мысль старшины уже расползлась по древу нашей проблемы, и он подсказал еще один источник боевых патронов, но уже к спаренному танковому пулемету. Поскольку наша боевая техника была из разряда учебно-боевых машин, на учениях из них велась боевая стрельба из спаренного пулемета. По неопытности заряжающих (когда заряжающий два раза передергивает затвор снаряженного пулемета) или во время самого снаряжения пулемета питающей лентой, а может, по другим причинам, боевые патроны падали на поворотный пол танка и закатывались в конце концов под него. Старшина поднял поворотные полы всех машин и собрал коллекцию из годных к стрельбе двенадцати патронов. Таким образом вопрос с оружием вроде бы решался, осталось найти дичь.

Надо сказать, что на территории полигона произрастали многочисленные дубовые рощицы, дававшие осенью обильные урожаи желудей. Этим обстоятельством самым бессовестным образом пользовались многочисленные семейства диких кабанов. Сюда они приходили, как в командировку, из соседних с полигоном районов. Местные охотобщества, как нарочно, раскладывали до самых границ полигона подкормку для них в виде небольших кучек доброго картофеля и моркови. Это побуждало кабанов подойти к границе полигона и даже перейти ее, и они тут же находили этот «дубовый деликатес». Поиски заканчивались общим актом чревоугодия, сопровождавшегося довольным хрюканьем. Так что с дичью проблема тоже не просматривалась. Взвесив все эти обстоятельства, я принял решение организовать охоту на кабана в пределах нашей территории двумя группами: я с Дембелем – поисковая группа и старшина с двумя бойцами, вооруженный снятым с танка спаренным пулеметом, – в засаде в местах возможной кормежки кабанов. Охоту начали ранним утром, еще в сумерках. Я, с автоматом наперевес и Дембелем, осторожно (вечером прошел дождь и под ногами листва не шуршала) обходили места возможных кормежек свиней, однако мы чуть было из охотников не превратились в объект охоты. Пробираясь сквозь заросли кустарника, я услышал характерный металлический лязг взводимого пулеметного затвора и понял – дело дрянь. Группа старшины вполне могла принять меня и пса в темноте, да еще в кустах, за кабанчиков. Я замер, и Дембель, на наше счастье, тоже. Мне пришлось окрикнуть старшину по фамилии, и это, полагаю, спасло нас от пулеметной очереди. Подойдя ближе, я увидел старшину сидящим на ветвях дуба в позе Соловья-разбойника, а рядом по бокам расположились его подручные, ствол пулемета смотрел в направлении, из которого мы только что вышли. Это обстоятельство подсказало мне: группам надо охотиться раздельно, в разные ночи. Так мы и сделали, но следующие две ночи не дали результата.

Наш суточный объем пищи приближался к объему пайка блокадного города, настроение падало пропорционально уменьшению пайка. В очередной раз я вышел на охоту, в то время как бойцы со старшиной отдыхали. Дембель почти освоился с ролью охотничьей собаки, видно было, что ему даже приятна эта роль, и вел себя уместно – бежал впереди меня метрах в двадцати-тридцати, изображая поиск дичи. Наступало утро, видимость была сносная, хотя на землю упал негустой, в виде дымки, туман. Было довольно прохладно, чувствовалось слабое движение воздуха, которое еще нельзя было назвать ветром. Установилась предутренняя тишина.

Вдруг пес остановился и начал принюхиваться. И в это время из кустов с большим шумом прямо-таки выпрыгнул, как чертик из табакерки, здоровенный секач (матерый кабан). Как мы потом установили, исследовав следы их изыскательной работы, кабан со своим гаремом (пять-шесть свинок) и поросятами кормился под дубом желудями. Я находился довольно далеко от него, поэтому меня он не учуял (иначе увел бы все стадо – с человеком дикие кабаны без нужды предпочитают неконтактировать), а уловил запах пса, которого генетически относил к «врагам народа», и, не раздумывая, решил использовать свое преимущество – напасть первым. Секач, прыжком оказавшись перед этим дальним родственником волка (естественно, Дембель даже не догадывался о наличии у себя таких родственников), рылом, на котором красовались два здоровенных клыка, сделал движение, напоминающее удар боксера, в сторону незадачливого пса-охотника. Но Дембель за мгновение до этого понял ситуацию – «было время его предкам разбрасывать камни, а теперь ему настало время делать ноги» – и успел развернуться по направлению ко мне, предполагая встретить опасность под моей защитой. Удар клыков секача пришелся ему в мякоть задней лапы. Пес коротко взвизгнул и метнулся ко мне, по пути преобразуя полученную кинетическую энергию в скорость. Тут он добился большого успеха – такой скорости от него никто не ожидал, включая кабана. Мгновение – и разрыв между кабаном и псом увеличился метров до десяти. За это время я успел вскинуть автомат и выпустить очередь из шести патронов. Поскольку каждый второй патрон в магазине был трассирующий, я видел примерную траекторию выпущенных пуль: первые две пули прошли перед кабаном, а три пули попали в цель, причем одна трассирующая пуля срикошетила от покатого лба и ушла, набирая высоту. Кабан рухнул, не добежав до меня метра три.

Я не стал размышлять, что бы было, если бы я не попал в эту живую торпеду. Дембель стоял позади меня, шумно и часто дыша, шерсть на загривке стояла дыбом, из раны на лапе обильно текла кровь. По выражению его морды было видно, как он сильно напугался. Пес медленно приходил в себя от испуга и спринтерского забега. Я подошел к кабану, ткнул его стволом автомата – тот был неподвижен. В это время самообладание, поплутав, вернулось к своему хозяину, то есть к Дембелю, и втиснулось в его вспотевшую душу. Прихромав к поверженной туше бывшего грозного противника, он обошел ее вокруг и, неожиданно сделан выпад, укусил коротко за ногу секача – никакой реакции! Тут уж пес окончательно осмелел – начал отрывисто лаять на тушу, а в промежутках лая хватать зубами за шкуру. Всю его суету можно было перевести примерно так: «Что, фраер, лежишь, скучаешь? Ты на кого свои поганые клыки поднял? На нас, конкретных пацанов, подлец! Совсем все ранцы попутал!» После этого он попытался пометить тушу кабана, но я пресек это вольнодумство, и он ограничился меткой на ближайших кустах.

Вскоре послышался топот солдатских сапог и на полянку выбежал старшина с двумя бойцами, прибежавшие на звуки выстрелов. После радостных воплей и телодвижений, напоминающих танец древних охотников, кабана быстро освежевали и понесли к нашему блиндажу. Сзади этой процессии плелся Дембель, именно плелся, поскольку его обычный бег ограничивала раненая лапа, но больше всего мешал раздувшийся живот, куда он упрятал все отходы разделки туши.

Таким образом проблема с мясом была решена. В этот же день старшина, взяв с собой одного бойца, ушел в сторону границы полигона и пришел через пару часов с мешком картофеля и моркови. В нашем положении это был уже кулинарный изыск, и его появление объяснил тем, что он якобы позаимствовал овощи у бедных зверушек, то бишь кабанов. Оставалось добыть хлеб и соль. Вечером у меня со старшиной состоялся следующий разговор.

– Товарищ лейтенант, у меня есть идея добычи хлеба, но мне необходим плавающий танк ПТ-70.

Плавающий танк был в группе нашей техники, и мы его периодически использовали в поездках за питьевой водой к ближайшему роднику.

– Уж не хочешь ли ты организовать маленький «экс» с применением танка?

– Нет, никакой уголовщины, тем более международной. Вся процедура будет проходить под вашим контролем.

Затем старшина поведал мне свое видение решения хлебной проблемы. Не заметив каких-либо серьезных причин, препятствующих реализации этого хитроумного плана, я дал добро для наступления светлого «хлебного» завтра, пообещав взять под контроль обе части этого уравнения.

Ранним утром я подошел к стоянке боевой техники. Возле плавающего танка меня ждал старшина, механик-водитель находился на своем месте, на люке башни сидел Дембель и, пользуясь свободным временем, зализывал свою рану на ноге. Мы расселись на броне и тронулись в путь. Проехав с десяток километров по лесной дороге мимо дубовых и буковых рощиц, выехали на большую поляну, на краю которой расположился полевой хлебозавод наших союзников чехословаков. Они также были задействованы на учениях и по этому поводу развернули свои тылы. Хлебозавод представлял собой большую армейскую палатку, окруженную временным дощатым забором, выкрашенным в защитный цвет. Старшина подошел к забору, отодвинул одну из досок и кому-то крикнул. Из проема показался один из работников завода в белом переднике, очевидно солдат срочной службы, и передал старшине большой каравай хлеба, прошел к танку, сел на место механика-водителя, который, в свою очередь, перебрался на броню возле люка и подключил свой шлем к внутренней связи танка. Затем, подсказывая этому пекарю порядок вождения машины, начал движение на самой малой скорости по кругу диаметром метров триста. Закончив круг, пекарь освободил место следующему любителю вождения боевой техники, который закрепил свое желание очередным караваем хлеба. Старшина бережно складывал хлеб в заранее приготовленный мешок. Таким странным образом в мешке накопилось около десятка караваев армейского чешского хлеба. Последние два любителя расплатились за этот «мастер-класс» вождения двумя килограммовыми армейскими мешочками поваренной соли, которая была для нас весьма кстати. Закончив «операцию», мы так же незаметно по лесной дороге удалились в свой лагерь.

Так весьма оригинальным способом старшина нашел путь решения продовольственной проблемы, и мы даже создали некоторые излишки в виде солонины и копченого окорока. Прошли годы, но я всегда вспоминал этого старшину добрым словом – вот, что значит, человеку быть на своем месте!

После возвращения в учебный центр служба и, соответственно, наша жизнь пошла в прежнем русле. Самым примечательным в этом потоке служебных будней был, пожалуй, распорядок дня Дембеля и поступок, который он совершил на основе «своих убеждений» и воспитания.

Первое знакомство Дембеля с командиром полигонной команды произошло при интересных обстоятельствах. Командир в звании майора недавно прибыл на полигон, сменив своего предшественника, и сразу же начал «закручивать гайки» по дисциплине полигонной команде. Первым делом он решил проконтролировать утреннюю побудку личного состава команды. Для этого он пришел в казарму за несколько минут до подъема. Тут надо сказать, что у Дембеля уже выработалась к тому времени устойчивая привычка всеми правдами и неправдами проникать в казарму на ночлег, где иногда позволял себе спать в ногах на постели одного из своих многочисленных «кентов».

Поскольку казарма считалась долгое время полевым сооружением, кровати отсутствовали, а вместо них были смонтированы деревянные лежаки, на которые стелился весь комплект постельного белья. Майор был добросовестным командиром, потому вникал во все мелочи солдатского быта, в том числе интересовался условиями для сна своих бойцов. Сейчас он проходил казарму вдоль спальных мест в сопровождении дневального. Помещение освещалось ночными светильниками, что едва позволяло различать спящих бойцов. Вдруг он остановился около одного бойца, рукой с зажатой в ней палочкой (ее он только что изъял с тумбочки дневального как предмет, недопустимый по уставу) показал на постель одного из бойцов и приглушенным голосом сказал:

– А это что за оригинал, который укрыл ноги какой-то меховой… жилеткой? Ему что, холодно или он больной?

Одновременно майор палочкой слегка ударил жилетку, стараясь сбросить ее с постели. После удара «жилетка» неожиданно взвизгнула, подпрыгнув, сиганула с лежака, стремглав преодолев расстояние до выхода из казармы, самостоятельно открыла входную дверь (причем дверь открывалась внутрь помещения) и скрылась в утреннем тумане. Майор оторопел от таких аномальных свойств «меховой жилетки» и некоторое время приходил в себя. Его мировоззрение, длительное время испытывавшее давление от войсковых уставов, в тот момент не допускало мысли, что на постели в ногах у солдата может лежать пес, но реальность открыла ему глаза на эту «суровую действительность».

Преодолев последствия психологического удара, после того как сердце начало биться, а затем достигло более или менее нормальной частоты сокращений, он увел дневального к тумбочке и длительное время внушал ему мысль о недопустимости нарушения санитарного режима спального помещения, а в конце «разноса» наложил «табу» на посещение Дембелем солдатской казармы. С точки зрения бойцов, у этой истории был только один положительный момент – дневальный прокричал свое обычное «рота, подъем!» на десять минут позже. Ну а отрицательные последствия заключались в каждодневном переходе Дембеля перед ночным сном на нелегальное положение. Вечером он как разведчик-нелегал проникал в казарму и забивался под лежаки в дальний угол, при этом дневальные делали вид, что не заметили этого факта. Утром, во время подъема, он выползал из своего «схрона» и, беспрерывно зевая, садился около тумбочки дневального, ждал общего построения на зарядку. Дневальные, помня о наложенном табу, обычно начинали легонько подталкивать пса к выходу из казармы, приговаривая, что, дескать, возможно, сейчас придет командир. Дембель послушно выходил на крыльцо казармы, где доводил свою программу позевывания до конца. Наконец бойцы выстраивались в колонну и начинали бегом двигаться к спортивному городку. Вместе со всеми он какое-то время бежал позади колонны, а затем как-то незаметно менял курс на столовую, где его ждали кости из «утреннего бульона». В это время солдаты, закончив зарядку и утренний туалет, готовились к построению на завтрак. Дембель бросал все дела и бежал к казарме, где нетерпеливо ожидал построения колонны, всем своим видом говоря: «Наконец-то завтрак, а то мой желудок решил, что рот у меня закрыт на ремонт!». Бойцы выстраивались, а Дембель становился позади строя и шел со всеми в столовую, где продолжал злоупотреблять своей дружбой с поварами.

Назад Дальше