Драконья сага. Легенды: Мракокрад - Абдуллин Нияз Н. 6 стр.

«Не бросай попыток. Это все ради племени.

Дар достался мне неспроста.

Если мне открыты все возможные варианты судьбы, я точно проведу нас к нужному».

Глава 5

Мракокрад

Он приземлился на площадку у дома и услышал эхо родительского спора, что разносилось среди скал. Отец и мать снова спорили, и, как обычно, соседи с жадным интересом выглядывали из окон, навострив уши. Всем в племени было любопытно, как распадается самая видная пара Ночного королевства.

Ну, хоть некоторым хватило порядочности спрятаться при виде Мракокрада. Он холодно взглянул на двух драконов по ту сторону расселины. Один его даже не заметил; другая делала вид, что не видит его, теребя плющ у входа в пещеру. Глупо, ведь она знает, что он читает мысли. Может, просто думает, что трехлетний дракончик не так хорош в этом умении?

«Она не верит в слухи обо мне». – Он тихонько рассмеялся, но улыбка сошла с его морды, стоило окунуться в накатывающие из дома волны ярости и горечи.

– Не стану я помогать ей в войне с моим родным племенем, Люта! Ни за что на это не пойду!

– Они больше не твое племя. Теперь твое племя – мы! А ей ты мог бы служить иным путем! – прокричала в ответ мама. – В армию можно не вступать, но нельзя постоянно отказывать королеве! Она предлагает должность при дворе! Тебе же нравится торчать в замках и развлекаться с дворянством! Задерешь себе нос и ходи с важным видом хоть целый день, прекрасно впишешься!

– Она не одолжение мне делает, – прорычал Арктик. – Ты знаешь, чего она хочет. Ей нужна моя магия. Дар, который следовало отдать ледяным драконам, а она хочет его для вашего племени.

– Это и твое племя, – снова напомнила Люта. – Никто тебя не использует. Мы просто хотим пристроить тебя к делу, чтобы ты не слонялся по дому, не хандрил и не ныл, действуя мне на нервы.

Мракокрад вошел в тесную гостиную и бросил у порога трех пойманных ястребов. Родители удалились в одну из спален – похоже, мама прислушалась, когда Мракокрад в последний раз попросил их спорить не так открыто. Правда, толку от этого почти не было, спорили они очень громко.

А ведь в гостиной у очага, накрыв голову крыльями, лежала сестренка.

«Они разве не знают, что она тут? – подумал он в гневе. – Как можно ссориться при ней?»

Отец всегда вел себя так, будто Вьюга – его единственный ребенок, драгоценная дочурка-снежинка, вот только о чувствах ее ничуть не заботился. Угощал ее особенной рыбой, выставлял напоказ всему племени, но стоило вернуться в дом, и она становилась для него как ожерелье, которое до поры можно снять и повесить в углу.

– Эй, – тихонько позвал Мракокрад, припадая к полу рядом с сестренкой. Он накрыл ее крылом. – Давно они так?

– Не знаю, – прошептала она.

– Ну, раз тебе ТАК ПЛОХО ЗДЕСЬ, – кричала Люта, – то почему бы тебе уже НЕ ВЕРНУТЬСЯ В СВОЕ ИДИОТСКОЕ ЛЕДЯНОЕ КОРОЛЕВСТВО?

– Ну вот, – произнес Мракокрад. Мама завела любимую шарманку, а значит, родители на сегодня выдохлись. – Скоро они закончат.

Вьюга кивнула, но лап от ушей не отняла.

Мракокрад слышал, как сестру шепотом (да и в мыслях, во многих мыслях) называют самым красивым драконом в Пиррии, и в этом он был со всеми согласен. Чешуя – черная, с оттенком темного сапфира; крылья ледяные, синевато-белые – как и шипы вдоль спины и острые изогнутые когти. Вместо серебристых чешуек-звездочек под крыльями – россыпь черных, пестревших, как сажа на белоснежном фоне. Голова узкая и утонченная, как у ледяного дракона, а глаза – поразительно голубые, как у отца.

С первого взгляда становилось ясно, что Вьюга – помесь драконов из племен ледяных и ночных. Больше она никак не отличалась от окружающих… если только не подслушать ее мысли.

Мракокрад частенько заглядывал сестренке в голову, но так и не сумел понять ее разум. Он отличался от прочих, будто она думала не словами, а цветами и волнами. Порой удавалось понять ее чувства, но мысли – почти ни разу. Казалось, в голове у нее так тихо оттого, что она не придает ничему значения, но потом она вдруг выдавала суждение, до которого Мракокрад не додумался бы. Ни один дракон, кроме Вьюги, не мог удивить его.

«Стала бы она другой, если бы родилась под тремя лунами? – думал Мракокрад. – Стала бы больше похожей на других, если бы я помог ей вылупиться прежде срока?»

Он поспешил прогнать чувство вины. Неважно. Даже хорошо, что Вьюга не как все. Она и так идеальная.

Сестренка прильнула к нему, и они переплелись хвостами.

– Может, мне и правда пора домой, – тем временем сказал что сплюнул Арктик, а его слова ледяными многоножками пробежались по стенам и вкрались детям в уши. – Мне обещали амнистию. Мать дала слово прекратить войну и принять меня… при одном условии.

Он со звоном швырнул на стол металлическую пластинку.

– Как ты получил сообщение от королевы Алмаз? – резко спросила Люта. – Это же измена, Арктик.

– Просто прочитай.

Последовала долгая тишина. Мракокрад вчитывался в мысли обоих родителей.

– В чем дело? – прошептала Вьюга.

– Ни в чем, – шепнул он в ответ.

– Нет, что-то происходит. Ты вот тут похолодел, – она провела когтем ему от челюсти до сердца.

– Потом расскажу, – пообещал Мракокрад. «Когда придумаю ложь, которой ты поверишь».

– Арктик, – натянутым, дрожащим голосом обратилась к мужу Люта, – если бы я хоть на минуту подумала, что ты воспримешь это всерьез…

– Хватит угрожать, – перебил он, – ведь ты прекрасно знаешь, что ничего мне не сделаешь. Но ты не переживай, я и не думал соглашаться. Просто помни, что на кону, в следующий раз, когда станешь меня прогонять.

«Пора с этим кончать», – подумал Мракокрад. Обняв напоследок сестренку покрепче, он вернулся в коридор, ведущий в другие комнаты.

– Мы тут, – позвал он. – Оба.

От матери повеяло виной, от отца – гневом. Что ж, обычная картина. Зато оба хотя бы умолкли. Мракокрад впился в ястребов и принялся рвать их на части, деля на четверых и раскладывая куски на столе.

Первой, глубоко дыша, появилась Люта. «Много ли они слышали?» – пронеслось у нее в голове.

– Все, – ответил Мракокрад. – Особенно Вьюга. Когда я вернулся, она уже была дома.

Он и не думал скрывать гнев.

«Даже…» – успела подумать мама.

– Нет, – сказал он, поглядывая на сестренку. – Об этом знаю только я.

Люта подошла к столу и свою порцию ястреба разделила между сыном и мужем. Тогда Мракокрад молча переложил мясо из тарелки Арктика на тарелку Вьюги.

«Прости», – мысленно обратилась к нему мать.

– Ей скажи, – ответил он.

Люта подошла к Вьюге и обняла ее. В этот момент сердито вошел Арктик.

– О, снова ястребы, – проворчал он. Мракокраду в глаза он даже не взглянул. Как всегда.

– Я думал, они напоминают тебе о Ледяном королевстве, – сказал Мракокрад. На самом деле он это точно знал: всякий раз, принося домой ястребов, видел в уме отца капельку счастья и каплю отчаяния. Поэтому на этих птиц и охотился.

«Не лезь ко мне в голову, луноглазый», – подумал отец, злобно глядя на него.

– Хотелось бы, – резко ответил Мракокрад. – Вьюга, пора за стол.

Когда семья собралась, он прошмыгнул мимо отца в дальний конец пещеры, сделав вид, что надо вымыть лапы. На самом же деле на уме у него было еще кое-что: своими глазами увидеть послание.

Ага, вот оно, в спальне, со стороны матери, под уголком одеяла. Кованый лист серебристого металла с чеканными словами.

Мракокрад не ошибся, когда читал мысли родителей. Вот оно, сообщение, ясное, как звездный свет:

Мракокрад задумчиво спрятал пластинку на место.

Читая мысли отца, он знал, что Арктик не рассматривает эту возможность всерьез. Пока что. В Ночном королевстве Арктику и правда жилось не сладко: ни друзей, ни положения, да и климат ему совершенно не подходил, но при этом он помнил, за что ненавидел Ледяное королевство: правила, ожидания, жизнь, которую заранее распланировали, не учитывая его чувств.

Даже больше, королева Алмаз постоянно капала ему на нервы замечаниями о том, что она права, а он – дурак. Гордость не позволит Арктику вернуться с повинной, и, что самое главное, в нем еще оставалось зернышко того, что не дало бы ему бросить Люту с Вьюгой.

Ненависть отца никогда не волновала Мракокрада. Это чувство было взаимным и родилось сразу же, как Мракокрад вылупился из яйца, так что оно жить не мешало. К тому же отец никак не навредил бы ему, учитывая, какими силами Мракокрад обладает.

Однако в голове постоянно мелькали видения, в которых опасность грозила Вьюге. Неясные, смутные пути; он не мог проследить их до конца, но знал, что от этой пластинки тянулось нечто к событиям, полным боли, жестокости и его собственной бессильной ярости.

«Мне нужна помощь более сильного провидца, чтобы разобраться. Мне нужна Ясновидица».

Мракокрад улыбался, ведя когтями по стене, пока шел к ручью в дальней части пещеры. Он пока еще не встретил Ясновидицу, но знал, что скоро их пути пересекутся, и тогда его жизнь изменится к лучшему. Зная, что вторая половинка так близко, он едва мог дождаться заветного дня. Но ради нее он справится. Он видел, что если не спешить, то их отношения станут только крепче. А уж терпения ему было не занимать.

Правда, когда дело касалось отца, оно иссякало стремительно.

«Никто не смеет угрожать Вьюге, – подумал Мракокрад. – Ни королева ледяных, ни мой отец. Никому не дам ее в обиду. Остановлю угрозу любой ценой».

Глава 6

Глубин

– Может, не стоит мне сегодня идти? – сказала Индиго, плюхаясь на кровать Глуби́на. Пузырек, явно довольный собой, ловко ухватился щупальцем за ее ухо.

– О нет, ни в коем случае, – возразил Глубин. – Мне не улыбается вести скучные беседы с престарелыми тетушками и дядюшками, да и ты должна пойти со мной. В том-то и дело. Мне без тебя там не выжить.

– Это же твоя семья, – возразила Индиго. – С какой стати мне за тебя страдать? К тому же королева не желает меня видеть.

Глубин поморщился. Тут она, похоже, права. В последнее время замечания королевы Лагуны делались все более строгими и ядовитыми. А теперь, когда Глубин стал ее вторым дракомантом, она, к несчастью, взялась решать, с кем ему водиться. Вот Альбатрос и Жемчуг – компания подходящая. Индиго и гости из других племен – определенно нет.

Кстати, это ему кое о чем напомнило.

– Не хочешь поближе посмотреть на небесных драконов? – спросил он. – Другого шанса может и не быть, кто знает, вдруг мы с ними станем воевать за новые прибрежные деревни.

Последнее – маловероятно, конечно, ведь королева Лагуна мастер вести мирные переговоры. Еще бы, ведь у нее на службе грозный маг. Вот уже несколько лет племена радужных и земляных драконов не смели и пикнуть. К тому же новые три деревушки морских не так уж и сильно вклинились в территорию небесных. Никакой морской не стал бы жить слишком далеко от океана.

– Я видела их в садах, два дня назад, когда они прилетели, – сказала Индиго. – Вид у них был очень недовольный.

– А мне казалось, что небесные – дружественное нам племя, – вслух подумал Глубин.

– Не морочь мне голову. Королеве не понравится, если я приду, особенно когда ей надо впечатлить небесных. На приеме я буду единственная, кто не увешан каменьями. – Выгнув брови, Индиго посмотрела на новые золотые браслеты Глуби́на – украшенные королевскими символами, они были в точности как у его деда – и сверкающие у него в ушах изумруды.

– Ты само обаяние, – Глубин поднял ее на лапы. – Драгоценности не нужны, у тебя же есть твоя улыбка. Лучшая во всех королевствах.

Они мимолетно – будто рябь прошлась по поверхности пруда – коснулись крыльями, и Индиго поспешила отстраниться.

– Улыбаться в присутствии королевы? – ахнула она, изобразив возмущение. – Это совершенно недопустимо!

– Вот, – сказал Глубин, нырнув в соседнюю комнату, где сестра жеманно вертелась перед зеркалами. – Надень вот этот розовый жемчуг, мама купила его для Жемчуг.

– Мне он все равно не нравится, – сказала Жемчуг преувеличенно скучающим тоном, который недавно взялась отрабатывать. Даже сейчас, спустя три года после испытания, она демонстрировала неоправданную ревность всякий раз, как Глубин отправлялся на уроки с Альбатросом. Однако большую часть времени она вела себя как обычно, только и вздыхая по поводу того, как шумно и по-детски ведут себя Глубин с Индиго.

– Зато тебе, Индиго, ожерелье точно пойдет, – сказал Глубин. Он отошел к дальней стене, где на высоком ветвистом дереве из темно-красной древесины висели украшения Жемчуг. Стойку Глубин вырезал для сестры в подарок на прошлый день рождения. (Без магии, как настояла Индиго.)

– Точно? – спросила Индиго у Жемчуг. – Манта не рассердится, увидев твой жемчуг на мне?

– Она придет в восторг, – успокоила ее Жемчуг. – Мама считает тебя очень забавной.

Индиго чуть поникла, и Глубин метнул в сестру злой взгляд.

– Ты нравишься маме, – сказал он потом. – Она будет рада видеть тебя на приеме. И что бы ты ни надела, сердиться не станет.

Он снял со стойки ожерелье и браслет. Каждая жемчужина неправильной круглой формы имела разный оттенок: от почти белого до насыщенно-розового. Глуби́ну стало ясно, отчего украшение пришлось сестре не по душе: она-то предпочитала все идеально симметричное – хотя само по себе ожерелье было просто замечательным.

Он защелкнул браслет на лапе Индиго и помог ей намотать длинную нить жемчуга на шею и крылья. Камни на фоне ее пурпурно-синей чешуи как будто светились. Поправляя их за спиной у Индиго, Глубин ощутил, как колотится ее сердце. Его коготь на мгновение задержался на ее шее, и она обернулась.

«Отчего в последнее время все какое-то другое?» – подумал Глубин.

Его не удивляло, что с Индиго ему хочется проводить времени больше, чем с остальными. Так было всегда. Его не удивляло, что именно с ней ему хочется делиться чем-нибудь в первую очередь. Не удивляло и то, что порой она единственная могла его рассмешить.

Немного удивляло то, что вблизи Индиго сердце начинало биться быстрее.

– Какие же вы БЕЗНАДЕЖНЫЕ, – отчитала их Жемчуг, отпихивая Глуби́ну в сторону. На миг он испугался, что сестра прочла его мысли. – Ты что, ни разу драконихи в жемчугах не видал? Нельзя их надевать вот так, а то плавать не получится. И вообще, любой знает, что лучшего всего двойная обмотка на шее. Надо только подтянуть вот тут и оставить вот так…

Она занялась украшением Индиго, пока та, смущенная, не смела шевельнуться.

– Ну вот, – сказала наконец Жемчуг, отступив и победно кивая самой себе.

– Ничего не изменилось, – заметил Глубин.

– Спасибо, – поблагодарила Индиго Жемчуг, пока та не набросилась на брата. – Я правда очень тебе благодарна.

Жемчуг дернула хвостом, отмахиваясь:

– Отблагодаришь меня тем, что отвлечешь двоюродного деда Горбача, если он попытается зажать меня в угол и накормить байками про славные старые деньки: «Помнится, когда я сам был молодым да горячим, мы каждый день лакомились нарезкой из воришек. Но вот скажи мне, куда они все подевались? Не поумнели же! Кто-то срывает мне поставки воришек! Какие-то мелкие зубастые иглобрюхи, будь они неладны», – идеально подражая ломкому старческому голосу Горбача, проворчала Жемчуг.

Индиго хихикнула:

– Кто-то должен ему наконец сказать, что он, наверное, сам все и съел.

– Только не я! – отозвалась Жемчуг.

– И не я, – со смехом добавил Глубин.