Сериал, осознающий, что все его герои – и обычные люди, и гангстеры – живут мелочными и доведенными до автоматизма каждодневностями – большая редкость для жанра. «46-й размер» содержит реплики и образы, связанные с идеей упадка, разложения и окончательного отмирания старых традиций, а также с атмосферой неудовлетворенности, вызванной мыслью, что все лучшее в прошлом. Новая телефонная система в «Бада Бинг» гораздо сложнее старой. Описывая фуру с краденными DVD-плеерами, Тони издевается над Бренданом: никакого сравнения с лазерными дисками, да и хороших фильмов в таком формате почти нет.
«А как же звук? Он намного лучше», – убеждает его Брендан. «Отлично, – огрызается Тони, – нет ничего лучше, чем приготовить попкорн и послушать «Людей в черном».
Походы Поли и Пусси по разным кофейням[22] вызывает в памяти строчку из романа Рэймонда Чандлера «Прощай, моя красавица»: «Он выглядел так же неприметно, как тарантул на идеальном кусочке торта». И Поли, и Пусси осознают, что наследие их народа было присвоено международными корпорациями, которые теперь норовят продать его им же втридорога. Пусси отказывается принимать такую реальность; в Поли она вызывает ярость. «Гребаные эспрессо и капучино: мы придумали это дерьмо, чтобы все эти ублюдки на нем наживались… Дело не только в деньгах, дело в гордости. Вся наша еда: пицца, кальцоне, моцарелла буффало, оливковое масло!.. Но это? Эспрессо – хуже всего». Когда Тони заходит на кухню и пытается потанцевать с Кармелой (образ, который рифмуется с его неловкой попыткой потанцевать с Ливией в пилотном эпизоде), он напевает песню группы Procol Harum «A Whiter Shade of Pale», выпущенную тридцать два года назад, когда он еще учился в начальной школе. Джеки Април, который, по выражению Тони, «слез с больничной койки», чтобы встретиться с ним и Джуниором, признает, что рак пожирает его, а затем размышляет вслух, стоит ли ему назвать преемника. «В наше-то время? – говорит Тони. – Кто ж захочет такую работу?»
Упадок, разложение, утрата силы и независимости – все эти идеи сконцентрированы в переживаниях Тони насчет Ливии. Физически и ментально она выглядит хуже, чем в пилотном эпизоде. Она думает, что домработница из Тринидада[23] украла ее любимую тарелку. «Ты уверена, что не отдала ее кому-то из родственников? Ты впариваешь людям свои вещи, потому что думаешь, что скоро умрешь», – говорит Тони. «Надеюсь, это случится завтра», – отвечает Ливия.
Возможно, Тони тоже на это надеется.
Этого мужчину сестры оставили заботиться о женщине, которая не может переехать к нему домой, потому что Кармела «не разрешит», но которая при этом неспособна жить одна. И не важно, что делает Тони, в глазах Ливии он остается неблагодарным сыном. Тони настолько напуган умственным регрессом своей матери, что цепляется за любой индикатор того, что с ней все в порядке: например, она возит своих подруг на машине. Но потом она сбивает одну из них, и это дает Тони повод признать необходимость помещения ее в «Грин Гроув». В следующей сцене Тони собирает остатки вещей в доме своего детства. Среди вещей – фотографии молодой Ливии и маленького Тони. Очередная паническая атака, – Фрейд бы мог многое рассказать о сыне, чьи чувства к матери настолько сильны, что заставляют его ощущать себя так, словно он вот-вот умрет. Мелфи на сеансе психотерапии подталкивает его к осознанию страшной правды про Ливию и, соответственно, о нем самом: яблоко и яблоня.
Когда Тони подтверждает, что Ливия физически здорова «как бык», Мелфи предполагает, что ее стоит проверить на предмет депрессии, так как «вы сами знаете, что депрессия способна вызвать различные происшествия, ошибки или кое-что похуже».
«Вы хотите сказать, что она подсознательно пыталась прикончить свою лучшую подругу?» – спрашивает Тони.
Ливия (хотя она в этом никогда не признается) все еще оплакивает своего мужа Джонни, чья смерть заставила ее чувствовать себя покинутой эмоционально и физически. Может, ей не хватает Джонни по эгоистичным и нарциссичным причинам, но боль от этого не становится менее реальной. Ее враждебность по отношению к сыну частично может объясняться ощущением, что Тони, пришедший на замену Джонни, точно так же ее бросает, и она не может ничего с этим поделать. С этой точки зрения, эпизод, в котором Ливия чуть не убивает свою подругу, кажется своеобразной проекцией. Мелфи находит «интересным» тот факт, что Тони определяет подавляемое желание убить близкого человека как побочный эффект депрессии, однако она не заканчивает свою мысль. Если сын похож на свою мать, то он может оказаться способным на поступок с таким же результатом: насилие над «лучшим другом».
Лучший друг мальчика – его мама.
Финал эпизода подразумевает, что Тони, возможно, пришел к этому заключению самостоятельно. Устав от того, что Джорджи не может переадресовать вызов, Тони впадает в ярость и бьет его по голове трубкой[24]. Одно из доказательств, что его мать ментально нездорова, из уст Тони звучит так: «Она не может управиться с телефоном».
Сезон 1 / Эпизод 3. «Отрицание, гнев, принятие»
Сценарист – Марк Сарацени
Режиссер – Ник Гомез
Протокол
«Если все это впустую, зачем мне об этом думать?» – Тони
Про Джеймса Гандольфини нельзя сказать, что он пришел из ниоткуда и стал звездой в «Клане Сопрано», но он был достаточно неизвестен, чтобы зрители восприняли его исключительно как Тони Сопрано. Кажущееся отсутствие границы между актером и героем тогда сработало на пользу шоу: ни один зритель не сказал бы, что Джеймс Гандольфини не смог бы так поступить, потому что им было не с чем сравнивать. Однако теперь можно уступить соблазну и спроецировать смерть Гандольфини в относительно раннем возрасте (51 год) на его роль в сериале, где постоянно присутствуют темы смерти, упадка, потери и упущенных возможностей.
С эпизодом «Отрицание, гнев, принятие» в этом отношении особенно сложно. Его проблематика – столкновение Тони с собственной смертной природой в тот момент, когда он переживает перечисленные в названии стадии, размышляя о предстоящей кончине Джеки Априла. Гандольфини был человеком гораздо более достойным, чего его альтер-эго, но все же легко представить, что не персонаж, а сам актер ведет ту же самую беседу – или хотя бы думает о своей чересчур ранней, как и в случае Джеки, смерти. Последовательность кадров в сцене, где Медоу поет в хоре, напоминающая «Крестного отца», прерывается сценами нападения на Кристофера и Брендона. Эпизоды, где Кристофер умоляет сохранить ему жизнь и где Майки Палмайс убивает Брендона, отличаются особым напряжением, так как смерть Брендона – это первое убийство значимого персонажа. Однако все перекрывает эпизод в школьном актовом зале, когда эмоции Тони находят выход в музыке, в созерцании чудесного выступления дочери и кратком осознании того, насколько важно ценить такие моменты, пока он все еще жив.
Это великолепный эпизод как для Тони, так и для Джеки Априла в исполнении Майкла Рисполи. Рисполи претендовал на роль Тони, роль Априла стала для него как бы утешительным призом. У Джеки не много экранного времени, но Рисполи распоряжается им крайне успешно. Он великолепно исполняет комическую часть своей роли в эпизоде, где Джеки не понимает, что «медсестру», которая входит к нему в палату, нанял Тони, чтобы порадовать друга. Но и в драматической сцене, где Тони хочет пересказать ему все, что произошло в мотеле, а Джеки интересует только его температура, Рисполи выглядит очень убедительно.
Но, несмотря на увлекательность серии «Отрицание, гнев, принятие», она кажется несколько неровной. Ливия появляется лишь в конце и ненадолго, хотя любопытно, как легко она приговаривает к смерти Брендана, зная, что Джуниор последует ее совету; она предстает холодной, опасной женщиной, а вовсе не добродушной матушкой, какой Тони хочет ее видеть. Мафиозная линия в этом эпизоде заметно проигрывает остальным компонентами. Она повествует о хасиде-владельце мотеля[25] и выглядит, как и розыск пропавшей машины в предыдущем эпизоде, еще одним экспериментом Чейза: было бы забавно столкнуть этих крутых итало-американцев и евреев с пейсами в странных головных уборах.
Самое приятное нововведение эпизода – первое сюжетное ответвление, посвященное Кармеле. Это – другой взгляд на происходящее. Кармела приглашает Арти и Шармейн Букко заняться кейтерингом на благотворительном вечере ее больницы, чтобы помочь им справиться с трудностями после потери ресторана и поддержать их финансово, пока они ждут страховых выплат. Однако, в конце концов, она заставляет свою «подругу» Шармейн почувствовать себя еще более униженной по сравнению с богатыми и могущественными Сопрано, так что Кармела – достойная пара Тони.
Шоу великолепно передает оскорбления, особенно непреднамеренные. Кармела даже не осознает, что надменный жест, которым она подзывает Шармейн, низводит ту до уровня прислуги. В ответ Шармейн рассказывает, как однажды переспала с Тони и имела шанс остаться с ним, а затем добавляет: «Мы оба сделали свой выбор. Я своим довольна».
После этого обмена любезностями Кармела продолжит жить в особняке, а Шармейн и Арти – в своем разваливающимся домике и ждать выплат по страховке. Однако мы увидели, что Шармейн твердо намерена не иметь никаких связей с мафией. В сериале, где почти все герои в этом замешаны, она представляет собой аномалию.
Этикет, социальный статус и осознание власти играют в «Клане Сопрано» не меньшую роль, чем в романах Кадзуо Исигуро или Эдит Уортон. Представители разных культур и классов сталкиваются друг с другом в борьбе за более высокий статус. Хасиды обладают системой ценностей настолько же неискоренимой и маскулинной, как и система ценностей итало-американцев, которые так стремятся их припугнуть. Желание Кармелы собрать средства для больницы вырастает из ее стремления стать респектабельной. Крис выступает против Джуниора, потому что ему кажется, что Семья отказала ему в повышении, которое он давно заработал; забирая деньги из кармана Джуниора, он отрицает власть над ним Джуниора как лидера Семьи и своего якобы дяди. «Они со своим дружком дают мне пощечины и прячутся за спиной Тони», – говорит Ливии Джуниор, тайно ища одобрение своему желанию прикончить парня. Но ничего не выходит. Крис Тони не сын, объясняет Ливия, но он любит его как сына. «Как и я, Джуниор», – добавляет она, а ее широко раскрытые глаза сигнализируют, что она запрещает ему любую месть Кристоферу[26].
Сюжетная линия, в которой Крис продает амфетамин Медоу, отчасти параллельна истории Кармелы и Шармейн. Медоу использует для шантажа свой статус (и семейные узы), чтобы заставить другого героя сделать что-то, чего он в обычной ситуации не стал бы делать. В то же время мы видим, как Крис – продукт токсичной патриархальной субкультуры – третирует свою девушку Адриану (Дреа Де Маттео[27]): приказывает ей открыть дверь, пока он курит марихуану и смотрит телевизор. Мы видим, что Адриана презирает Кристофера, зарабатывающего кучу денег редкими всплесками криминальной активности, вместо того чтобы работать на обычной работе, как она сама. («Хостесс в ресторане – реально тяжелая работа», – издевается Крис, пока Брендан подтягивается рядом в дверном проеме).
Сезон 1 / Эпизод 4. «Медоулендз»
Сценарист – Джейсон Кэхилл
Режиссер – Джон Паттерсон
Бытовая жестокость
«Вот она: война 99-го года». – Биг Пусси
После пары неоднозначных эпизодов, где семейная линия гораздо увлекательнее мафиозной, в «Медоулендз» создатели находят баланс между двумя мирами, в которых существует Тони. В этой серии граница между ними достаточно размыта: например, различные предметы домашнего обихода (йо-йо, топор, степлер) становятся оружием, а реплика Мелфи об «атмосфере ненависти в современном обществе… бытовой жестокости» позднее реализуется на практике.
«Медоулендз» начинается с кошмара Тони: члены его группировки узнают, что он говорит о своей матери[28] с психотерапевтом, да еще и зубной врач Сильво работает в том же здании, что и доктор Мелфи. Все это доводит его паранойю до предела, и он посылает продажного копа-игрока Вин Маказиана (Джон Херд[29]) проследить за Мелфи. Убийство Брендана и последовавшая за ним смерть Джеки толкают Тони на конфликт с Джуниором, чего ему совершенно не хочется.
Похороны Джеки – со всеми гангстерами и агентами ФБР, которые их фотографируют, – открыли Энтони-младшему глаза на то, чем на самом деле занимается его отец. Название эпизода «Медоулендз» отсылает к реально существующей на севере Нью-Джерси, болотистой местности, рядом с которой был стадион команды «Джайантс» (ныне стадион «Метлайф») и которая служила местом захоронения трупов на протяжении долгих лет; но помимо этого оно отсылает и к тому психологическому состоянию, в котором пребывает Медоу, знающая семейный секрет и уже какое-то время живущая с этим знанием. В этом эпизоде она делится им со своим братом. Это и есть «Медоулендз».
Чтобы окончательно просветить Энтони-младшего, сценаристы выбирают не самый плохой способ: мальчик избегает школьной драки, потому что отец его более крупного противника предупреждает сына не трогать сына Тони Сопрано. Они представляют Энтони-младшего как молчаливого, неуклюжего, не очень сообразительного подростка. Осознание, к которому приходит Энтони, наблюдая за похоронами Джеки, позволяет закончить на высокой ноте эпизод, посвященный разрушению границ между частной и рабочей жизнью Тони.
Напряжение между Тони и Джуниором, которое накапливалось на протяжении нескольких недель, здесь доходит до точки кипения, Тони дает понять, насколько он недоволен убийством Брендана и избиением Кристофера[30]. Однако, несмотря на возмущенные требования Криса убить Джуниора, Тони – при (вероятно) неумышленной помощи со стороны доктора Мелфи – находит способ разрешить конфликт мирно, подарив Джуниору иллюзию, что тот становится новым боссом, когда на самом деле он остается простой пешкой. Эта сцена становится кульминацией эпизода. Кроме того, она демонстрирует нам, каким мудрым тактиком может быть Тони, когда не использует в качестве дубинки телефонную трубку: он не просто ставит Джуниора в самую уязвимую позицию, оставаясь при этом у руля, но также берет под контроль Блумфилд и профсоюз каменщиков.
Помимо всего прочего, есть еще и ситуация с доктором Мелфи[31]. Самой Мелфи требуется несколько сеансов, чтобы понять ее до конца. Даже когда она выступает в роли военного советника в конфликте Тони и Джуниора, мы видим, как в Тони борются три разных эмоции. Во-первых, Тони испытывает влечение к своему психотерапевту. Во-вторых, она помогает ему справиться с паническими атаками и прочими эмоциональными проблемами, с которыми сталкивается человеком в его положении. В-третьих, если Сильвио или, что еще хуже, дядя Джуниор узнают о том, что он рассказывает о себе человеку со стороны – даже связанному врачебной тайной, – он может оказаться в соседней с Джеки могиле.
Третий импульс и заставляет Тони натравить Вина Маказиана на бедного доктора и ее бойфренда. Избиение после остановки на дороге – побочный эффект желания Тони обезопасить себя, но его тайна даже не позволяет ему рассказать Вину о характере своих отношений с Мелфи; уклончивость его ответов лишь подтверждает ошибочное суждение Вина о том, что она – любовница Тони, которая ему изменяет. Когда Мелфи рассказывает Тони о случившемся – вдруг позволив обрушиться стене между пациентом и врачом, – Тони испытывает недовольство, но скорее оттого, что Маказиан повел себя неосторожно (поставив Тони под удар), а не оттого, что чувствует вину за избиение Рэндалла.
В этой серии происходит еще кое-что странное, но уже со стороны Мелфи. Ее анализ скрытых смыслов, стоящих за действиями Тони, воплощает интеллектуальное и литературное восхищение «Кланом Сопрано», сериалом о грубых, неотесанных бандитах и женщинах, благодаря которым они существуют. Кажется, что Мелфи должна озвучивать причины, стоящие за преступностью и насилием, но она выглядит такой же завороженной ими, как любой поклонник гангстерских фильмов (а также литературного жанра «настоящего преступления», документальных фильмов на эту тему или криминальной хроники в газетах). Она настаивает на сохранении дистанции между собой и Тони, – большей, чем в случае с другими пациентами, – однако притягательность этого темного мира заставляет ее вступать с ним в стратегические дискуссии[32]. Выглядит это так, словно разговорчивого зрителя пригласили на собрание сценаристов сериала.