Получается, технически все мое наследство в полном распоряжении Джейка. Если родители не открыли трастовый фонд, что их дальновидный адвокат вполне мог сделать…
Должна ли я беспокоиться? Деньги никогда меня не волновали, но лишь потому, что их всегда было вдоволь. Как бы я ни разглагольствовала, если не смогу заплатить за колледж, это многое изменит. Родители искренне доверили ему меня и мое благосостояние или… других кандидатов просто не нашлось? Я понятия не имею, можно ли доверять Джейку, однако в их способности действовать в моих интересах определенно сомневаюсь.
Все мое будущее во власти этого парня.
По крайней мере, еще на десять недель.
Невзирая на участившийся пульс, я погружаюсь в размышления и продолжаю работать – прикручиваю крышку компрессора, снова включаю устройство в розетку. Холодильник оживает, тихо жужжа, в камеру снова поступает холодный воздух. Неплохо для начала.
– Ты сама это сделала? – спрашивает кто-то.
Обернувшись, вижу Ноя, стоящего у островка. Он без рубашки, потный и запыхавшийся, смотрит на iPad, который я установила на стойке.
Направив взгляд туда, где раньше подтекало, парень замечает, что сейчас все сухо.
– Хорошая работа. Мы собирались заняться ремонтом.
Прежде чем отвернуться, еще раз мельком оглядываю Ноя – на его груди и торсе нет татуировок. Не знаю, почему это кажется мне странным. Может, я думала, раз у его отца есть одна, то и у Ноя должна быть.
Я складываю продукты обратно в холодильник. Услышав снаружи приглушенный гул какой-то машины, предполагаю, что это Джейк.
– Ну, и когда тебе исполнится восемнадцать? – интересуется парень. Он смотрит на меня, прислонившись бедром к островку.
– Первого ноября, – отвечаю я, не отрываясь от дела.
– Уедешь после этого?
Бросив на него взгляд, не сразу понимаю, что Ной имеет в виду.
Я вообще могу не оставаться. Разве отец не сказал ему, как предоставил мне выбор во время нашего телефонного разговора?
– Я бы уехал, – предлагает он. – Уехал бы в мгновение ока. Ты здесь, хоть и не обязана быть. А я обязан, но не хочу.
– Тут не хуже, чем в любом другом месте, – говорю тихо, расставляя соусы на полке дверцы.
– Почему?
– Потому что ты останешься собой, куда бы ни уехал, – возражаю я.
Остановившись, смотрю на парня. Его промокшие от пота волосы спадают на глаза, кепка свисает с пальцев. Он до сих пор выглядит озадаченно.
– В Кливленде полно счастливых людей, как и в Париже, – поясняю. – И не меньше несчастных.
– Ага, что ж, я бы предпочел быть несчастным на пляже.
Я прыскаю от смеха, не сдержав улыбку. Даже хихикаю, правда, быстро отворачиваюсь и подавляю свое веселье.
Через мгновение Ной оказывается рядом и ставит на полку соусы A.1. и Heinz.
От его пристального взгляда в животе все переворачивается.
– У тебя красивая улыбка, кузина. Если задержишься у нас, я буду чаще тебя веселить.
О господи. Ну разве он не очарователен?
Пропустив его слова мимо ушей, заканчиваю заполнять холодильник, и мне плевать, что все в беспорядке. Ной смеется себе под нос и принимается помогать. Вдвоем мы справляемся за несколько минут.
Джейк входит в кухню и направляется к холодильнику. Я убираюсь с дороги, пропуская его. Собрав инструменты, которые использовала, я иду в мастерскую, чтобы вернуть их на место. Вдруг слышу хрипловатый голос моего дяди:
– Где сосиски?
Оборачиваюсь и вижу, что он роется на полках, где все разложено не так, как он помнит.
– На них плесень образовалась, – говорю я.
Я их выбросила вместе с некоторыми другими испортившимися продуктами.
Он смотрит на меня, и я выпрямляюсь, мой позвоночник словно превращается в стальной прут.
– Ее можно было срезать.
Срезать?
Какая гадость. Существуют разные стадии гниения. Плесень лишь помогает обнаружить самые плохие части.
– Ты времени зря не теряешь, да? – сетует Джейк, судя по всему, продолжая что-то искать. – Все расставила по-новому.
– Пап… – пытается вступиться Ной, однако отец поднимается и смотрит на него.
– И где, черт побери, ты был? – спрашивает мужчина.
Немногим ранее он куда-то уходил. Ему нельзя было?
Челюсти Ноя плотно сжимаются. Вместо ответа парень качает головой и выходит из комнаты. Не знаю, завидую я ему или нет. Они с отцом тоже не ладят, но Джейк хотя бы обращает на него внимание.
Я опускаю глаза, нажимаю на экран планшета, закрыв страницу YouTube с видео про ремонт холодильников.
– Слушай, – более спокойным тоном обращается ко мне Джейк. – Не нужно из кожи вон лезть, ладно? У нас здесь все отлажено, поэтому делай то, что я прошу. Перестановка продуктов в холодильнике или шкафах, смена декора и все в таком духе нам не требуются. И не очень приветствуются, если честно. Хочешь найти работу по дому – я могу предложить кучу идей.
Я киваю.
После чего, положив инструменты на кухонную стойку, ухожу.
Этой ночью, спустя несколько часов бушующей грозы, которая началась после ужина, я резко просыпаюсь. Каждая мышца в моем теле напряжена и горит. Я сжимаю простынь в кулаках, моя грудь вздымается и опадает в такт быстрым вздохам, пот струится по шее.
Поймав ртом воздух, стараюсь вдохнуть, но пошевелиться не получается, мать твою. Пытаюсь сглотнуть. Только с четвертой попытки удается смочить пересохшее горло.
Я окидываю взглядом комнату, изучаю окружающую обстановку. Отголоски страха все еще кружат в голове, однако я не уверена, что его спровоцировало.
В спальне темно, гром до сих пор не унимается за окнами. Капли дождя барабанят по террасе.
Медленно расправляю пальцы, отпускаю простынь и сажусь, поморщившись от боли, пронзившей плечи и шею из-за слишком долгого оцепенения.
Мне приснился сон? Я закрываю глаза, с век на уже мокрое лицо скатываются слезы. Не помню, когда начала плакать. Ничего не помню. Но я, должно быть, рыдала или кричала, потому что в горле саднит, и костяшки пальцев ноют после того, как я сжимала кулаки. Быстро глянув на дверь, с облегчением отмечаю, что она по-прежнему закрыта. Слава богу, я вела себя недостаточно шумно, чтобы всех разбудить.
Сбросив с себя одеяло, подхожу к комоду, достаю мобильник.
В детстве у меня случались ужасные приступы, истинная полночная мания: я кричала и плакала, даже глаза открывала, при этом продолжая спать. Взрослые называли это ночными кошмарами. Когда приступ заканчивался – если Мираи или няни помогали мне опять уснуть, – я ничего не помнила. Утром об этих эпизодах свидетельствовала лишь моя изможденность, пересохший рот и горящие от слез глаза.
Я включаю телефон.
1:15 ночи. В горле покалывает от слез, однако я их подавляю.
Родители говорили, это всегда происходило в районе 1:15 ночи. Что-то вроде внутренних часов.
Только мои ночные кошмары прекратились. Приступов не было… с класса четвертого, по-моему?
Бросив телефон обратно, опираюсь локтями на комод и хватаюсь руками за голову.
Я взрослая. Я одна.
Вновь мельком смотрю на дверь. Не хочу, чтобы они слышали, как я кричу, словно чокнутая.
Наконец-то замечаю, что болит предплечье. Опустив взгляд, вижу три красные раны в форме полумесяца и сразу понимаю, откуда они взялись. Воспоминания мгновенно возвращаются, будто это было вчера.
Я поцарапала себя во сне.
На комоде стоит пакетик с конфетами. Махнув рукой, сбрасываю его в мусорную корзину. Черт, что со мной творилось? Как я могла не проснуться? И что делать, если это случится, когда я буду одна в Лос-Анджелесе или в колледже, где у меня наверняка появится соседка?
Мне не следует оставаться в одиночестве.
Однако я не уверена, что должна остаться здесь с ними. Смерть родителей могла стать триггером, снова всколыхнувшим кошмары. Или причина в чем-то другом.
Глава 5
Джейк
Она не должна здесь находиться. Это ошибка.
Я ничем не смогу помочь Тирнан. Мне едва удается контролировать собственных детей. Ной на грани того, чтобы в любой момент собрать сумку и уехать отсюда, а Калеб…
Господи, Калеб… Никогда не мог вообразить, какое будущее ждет этого пацана, потому что мужчины вроде него долго не живут. Он заводит чересчур много врагов.
Сбрасываю с себя одеяло. Несмотря на то, что в постели без Джулс было просторно, спал я хреново.
Пора запирать двери на ночь. То есть какой парень откажется проснуться в два часа ночи с оседлавшей его обнаженной двадцатитрехлетней рыжей? Но у нее это уже входит в привычку.
К тому же секс с ней не очень-то хорош.
Я тру лицо ладонями. Не знаю. Может, и хорош, просто мне скучно. Я не могу с ней разговаривать. Как и с тремя ее предшественницами.
И мне определенно ни к чему взваливать на себя ответственность за еще одну проблему под крышей моего дома.
Ни сейчас, ни в будущем. Я ужасный отец и уже староват для сюрпризов в виде живущей у меня девушки-подростка. Пусть Ханнес катится к чертовой матери, в каком бы аду он ни горел.
Свесив ноги с края кровати, я встаю и подхватываю джинсы со стула.
Вот же сукин сын. Я не разговаривал со своим сводным братом и членами этой семейки больше двадцати лет, однако удостоился упоминания в завещании? Неужели не нашлось никого другого, кто знал его дочь и с радостью забрал бы ее к себе?
Но нет, я позвонил ей той ночью, услышал в ее голосе нечто зацепившее меня за живое и сделал необдуманное предложение.
У девчонки проблемы.
Разумеется, этим она ничуть не отличается от моих детей, только Ханнес и Амелия серьезно с ней облажались. Тирнан совершенно не оправдала моих ожиданий. Она тихая, скованная, испуганная. Понятия не имею, как с ней обращаться. Я недостаточно умен для этого. Люди вроде нее, которые не показывают свои эмоции, находят другие способы их выплеснуть.
Что же предпочитает она? Наркотики? Алкоголь? Нанесение себе порезов?
Секс?
В мыслях возникает образ тяжело дышащей Тирнан на заднем сиденье какой-нибудь машины, с испариной на лице, липнущими к щекам волосами, закрытыми глазами, и я замираю.
Выдохнув, хватаю футболку и засовываю ее в задний карман на потом. Пусть только попробует. Я не обеспечу этот город новой киской. Наклонив голову влево-вправо, слышу, как шея пару раз щелкает.
Ханнесу и Амелии вообще не следовало заводить ребенка. Я никогда не понимал, чем ее родители привлекли друг друга, но дерьмо тянет к дерьму, полагаю. Потерять их – лучшее, что могло случиться с Тирнан. Мне лишь жаль, что это не произошло раньше.
Выйдя из спальни, пересекаю коридор и стучу в ее дверь.
– Тирнан.
Сейчас начало шестого. Я разминаю затекшие мышцы шеи. Не хочу ее будить, однако вчера мне не представилось шанса извиниться. Весь остаток проклятого дня она провела в своей комнате.
Только я не позволю ей прятаться здесь из-за моего свинского поведения.
Не получив ответа, стучу еще раз.
– Тирнан?
В доме царит тишина, не считая доносящейся из комнаты Ноя тихой музыки, под которую он спит.
Я приоткрываю дверь, нерешительно и медленно, чтобы не напугать ее.
– Тирнан, это Джейк, – говорю едва слышно, заглянув в комнату.
Запах девушки накатывает на меня, отчего я замираю.
Пахнет…
Кожей, влажной от дождя. Внезапно испытав чувство дежавю, вдыхаю глубже. Так пахнет нежное местечко у женщины за ухом, где ее собственный аромат смешивается с запахом парфюма, шампуня и пота.
Я буквально ощущаю вкус. Всегда любил целовать ее в это место. Боже, я и забыл.
Прокашлявшись, расправляю плечи.
– Тирнан, – окликаю я, правда, получается слишком грозно. Не знаю, что вывело меня из себя.
Вхожу в спальню. Когда в поле зрения попадает кровать, вижу, что та уже заправлена. Девушка точно не спит. Сердце пропускает удар. Я распахиваю дверь шире и оглядываюсь по сторонам.
Она бы не уехала…
Лампы не горят, зато в балконные двери просачивается тусклый утренний свет. Комната выглядит так же опрятно, как до приезда Тирнан, хотя какие-то мелочи были переставлены. Ее личные вещи лежат на столе и комоде. Возле прикроватной тумбочки замечаю ее вьетнамки.
Ладно, значит, Тирнан не уехала. Да она и не смогла бы, учитывая то, в какой труднодоступной местности мы живем, но с нее станется попытаться.
Я ухожу, закрыв за собой дверь, дважды громко стучусь к Ною, проходя мимо, затем спускаюсь по лестнице. Ему тоже нужно вытаскивать свою задницу из постели. Факт, что мне до сих пор приходится выступать в роли будильника для моего двадцатилетнего сына, просто смешон.
Едва добравшись до гостиной, улавливаю аромат кофе. Все-таки не я один бодрствую. Тирнан чем-то занята за столом. Я пытаюсь рассмотреть, что она делает, направляясь к кофеварке.
Ее волосы собраны в небрежный пучок на макушке. Похоже, девушка склеивает какие-то детали.
Налив себе кофе, с трудом сглатываю.
– Спасибо, что починила холодильник, – произношу, не глядя на нее.
Вчера, когда Ной рассказал мне, почему продукты лежали не на своих привычных местах – прежде чем отремонтировать, ей сначала пришлось опустошить холодильник, – я почувствовал себя последней сволочью.
После того, как удивление развеялось, я был впечатлен. Большинство людей в нашем мире либо меняет сломавшиеся вещи, либо нанимает кого-нибудь для ремонта, не желая обременять себя необходимостью учиться чему-то новому. Даже с тем разнообразием помощи, которое можно найти в интернете.
Тирнан самостоятельная.
Не дождавшись от нее ответа, оборачиваюсь, делаю глоток из своей кружки и медленно приближаюсь.
Судя по всему, она аккуратно склеивает разбившуюся тарелку. Это одна из наших, зеленая. Уголок моего рта приподнимается в легкой улыбке.
Серьезно, ей не стоило беспокоиться. Они дешевые, легко бьются.
Вновь смотрю на лицо девушки. Ее взгляд сосредоточен, губы сомкнуты, она дышит размеренно, словно меня нет рядом.
– Тирнан?
Она по-прежнему молчит. Господи, я будто со своими детьми разговариваю. Все подростки такие?
Сопоставив последний фрагмент, Тирнан несколько секунд держит его, после чего вытирает полотенцем излишки клея.
– Я могу помочь тебе с чем-нибудь сегодня? – вдруг интересуется она, наконец-то подняв взгляд.
А?
Выбившиеся пряди волос обрамляют ее лицо, спадают на глаза, и я опять застигнут врасплох. Я готовился к конфронтации из-за своего вчерашнего поведения, однако… Тирнан готова об этом забыть. Нужно ли мне настоять на беседе или оставить все как есть?
Провожу ладонью по голове. Без разницы. Если она упростит задачу, я не стану жаловаться.
– Да, – отвечаю, выдохнув с облегчением.
Она встает со стула, оказавшись прямо передо мной. Ее взгляд моментально устремляется к моей груди, но девушка быстро отводит глаза.
Поджав губы, я выдергиваю футболку из кармана и надеваю ее. Ханнес буквально родился в костюме, а «Бринмор» – школа с раздельным обучением девочек и мальчиков. Полагаю, Тирнан к обнаженным торсам не привыкла. Хотя здесь она наберется опыта.
– Куда ты меня отправишь? – спрашивает она с таким видом, словно готова уйти куда угодно, лишь бы подальше от кухни.
Я прячу улыбку.
– Нужно… эмм, подоить Бернадетт.
Тирнан осекается.
– Корову, – поясняю я. – Покормить лошадей, почистить конюшню. Ной покажет тебе, как это делается.
– А потом?
А потом?
Крепче вцепившись в свою кружку, опираюсь на стойку.
– У нас есть кое-какая работа в мастерской, поэтому, если захочешь приготовить завтрак… очень нам поможешь.
Вчера мне следовало попросить ее более вежливо.
Она просто кивает.
Направившись к выходу, я останавливаюсь возле Тирнан и смотрю на нее сверху вниз.
– Поджарь бекон точно так же, как вчера. Поняла?
Постояв с опущенными глазами еще несколько секунд, в итоге она встречается со мной взглядом.
– Поняла.
Я продолжаю пристально смотреть на нее.
Вот бы Тирнан улыбнулась. После всего, что с ней произошло, я этого не жду, но девушка, похоже, и без того редко улыбается.