– Верно, – улыбнулась женщина.
Он достал мешочек с патронами из кармана, отсыпал половину и протянул ей.
– Но… Это же много, я не могу взять, – ошарашено заговорила женщина.
– Берите, – сказал он и вложил патроны ей в руку, а после помахал рукой и пошёл к выходу со станции.
Глава 2
Toxicity
На следующий день, техноложка.
На станции уже прозвучал отбой, и люди не спеша потянулись из мастерских на отдых. Музыкант, получив указания от Василия Петровича, сдал ему свой плеер на хранение, вышел из кабинета и отправился за инструментами. К его обычной экипировке перед выходом из дома добавилась химза в вещмешке за спиной.
Он зашёл в мастерскую, снял с плеч лямки вещмешка и поставил его перед металлическим шкафчиком. Не спеша стал складывать внутрь инструменты, которые могли ему пригодиться. А когда он закончил и поднял с пола с металлическим звоном вещмешок, сзади раздался уже знакомый детский голос.
– Здравствуйте.
Антон обернулся и увидел Максима.
– Привет, – он присел на карточки и протянул мальчику руку.
Максим пожал и серьёзно сказал, глядя ему в глаза:
– А я вас ждал, я знаю про ваше задание!
– Да? – улыбнулся Антон. – И какое же у меня задание?
– Вы будете чинить танк на поверхности. Техники говорили об этом утром.
– И-и? – протянул Антон.
– Я хочу с вами, – решительно произнёс мальчик.
Музыкант резко стал серьёзным.
– Нет, это исключено. Я не могу взять тебя с собой. Там опасно!
– Я не боюсь!
"Вот упрямый мальчишка", – подумал Музыкант.
– Нет, я не возьму тебя с собой и точка. Ты когда-нибудь видел химзащиту маленького размера? Таких не существует, потому что детям нельзя выходить на поверхность! – пытался отговорить его Антон.
– О, – глаза мальчика загорелись, – у меня есть химза! Я её сам сделал.
"Да что ж такое…"
– Прости, Максим. Я не могу тебя взять с собой. Не расстраивайся, я загляну, когда вернусь.
На опечаленных детских глазах проступили слёзы. Музыкант погладил его по голове, и направился к выходу в город.
Облачился в свою бледно-серую химзу, натянул противогаз с зелёным фильтром по центру, повесил и застегнул поверх всё оружие и кивнул дежурным.
Под стволом калаша вспыхнул фонарик. Окуляры противогаза начинали немного запотевать. Давно же он не выходил наружу.
Перешагивая мусор, обломки какой-то мебели и поломанные скелеты, он прошёл по валяющейся на полу тяжёлой двери вестибюля и вышел к архитектурным зданиям, посечённым осколками, а местами уже и полуразвалившимся.
В мёртвом Петербурге была летняя ночь. Но даже так, под отблеском луны, тут было светлее, чем в подземелье. Под подошвами раздавался хруст, он вышел на площадь. А вот и танк, с приземистой, угловатой башней, покрытый пластинами массивной брони. За ним виднелся памятник Плеханову перед огромным зданием Технологического Института, слева был Военмех.
Где-то вдали, со стороны витебского вокзала, раздался одинокий вой. Музыкант пригнувшись, сжал автомат крепче и побежал к танку. Встав на гусеницу, запрыгнул на него и скрылся внутри, задраив люк. Ему показалось, что он резко оказался в вакууме, потому что тут царила абсолютная тишина.
Огляделся сквозь мутные окуляры противогаза, снял вещмешок и начал доставать из него инструменты. Автомат он разместил так, чтобы подствольный фонарь освещал инструменты, а налобный нацепил на голову.
Выдернув панель, прикрывающую провода, Антон приступил к делу. Один раз по танку что-то звонко ударило, но это не помещало его работе. Вряд ли что-то смогло бы проникнуть внутрь этого бронированного зверя.
Миллион раз щёлкал тумблерами, частично восстанавливал провода, мотал изоленту. Приборы то гудели, оживая, то шипели и выдавали тоненькую струйку чёрного дыма. Так он и провозился пока уже солнце не начало проникать сквозь одну из бойниц. А это означало, что наступил рассвет и то, что он опоздал.
По плану он должен был до рассвета вернуться в метро. Ведь глаза, привыкшие к подземке и вечному полумраку, могли и не выдержать настоящего солнечного света. Тем более если уже несколько лет не вылезал из метро.
Конечно, ему уже приходилось бывать на поверхности под светом солнца, так что он нисколько не растерялся. Антон подобрал панель, ту, что прикрывала провода, и приоткрыл люк. Прикрывая глаза панелью как козырьком, он огляделся и, убедившись, что поблизости мутантов нет, вылез из танка и помчался к спуску в метро. На бегу, от одного из многочисленных осколков стёкол на асфальте, отблеск солнца резанул прямо по глазам, на мгновенье ослепив и выбив слёзы. Это было крайне неприятно.
Но через пару гигантских шагов он скрылся в спасительной тени вестибюля и спустился обратно в метро.
Главный инженер был уже у себя в кабинете. Музыкант прошёл, скинул с плеч вещмешок и сел за стол.
– Значит так, все возможные места обрывов проводов или окисления контактов я зачистил, пропаял и изолировал. Пусть завтра твои проверят работоспособность, но теперь все системы откликаются.
– Отлично, я в тебе не сомневался, молодец! – обрадовался Василий Петрович. А на счёт платы, зайди через час и всё будет. Можешь пока в бар заглянуть – перевести дух, – он подмигнул Антону.
– Ты, Василич, не переживай, я найду, чем заняться, – ухмыльнулся Музыкант, встал из-за стола, подхватил свою ношу и пошёл.
– Жду через час, – ещё раз напомнил главный инженер ему в след.
В бар идти Антон не собирался, ведь он обещал Максиму зайти после задания.
Он прошёл по коридору, вот та же последняя дверь. Он постучал. И ему открыла мама мальчика. А затем она задала вопрос, от которого Музыкант впал в небольшой ступор.
– А где Максим?
– Э-э, я… тоже самое хотел спросить у вас.
Глаза женщины округлились.
– Мне он сказал, что будет с вами… помогать в мастерской…
"Твою же…" – пронеслось в голове Антона, и он сорвался с места и побежал к дежурным на выходе в город, что выпускали его ночью.
Запыхавшись, он сразу подлетел к мужику в бушлате стоящему у гермы, схватил его за куртку и прижал к стене.
Дежурный в шоке посмотрел на Музыканта.
– Ты охренел что ли!?
– После того как я вышел на поверхность, мальчика выпускал? – сжимая куртку сильней, спросил Антон.
– Слышь, руку убери! Я час назад заступил только.
Он ослабил хватку.
– А где предыдущий?
– Не имею права разглашать, – зло ответил дежурный.
Антон сплюнул под ноги и помчался в кабинет главного инженера. Выпалил сходу ситуацию. Василий Петрович мигом засуетился.
– Сейчас-сейчас, пойдём скорей.
Синий метрошный халат развивался на ходу сильнее обычного, они поспешили обратно к дежурным на выходе в город. Василий Петрович подошёл к посту и быстро сказал:
– Вызови предыдущую смену, срочно!
Дежурные за столом переглянулись, и один из них быстро начал тыкать в рацию.
Через минуту к ним подбежала заспанная троица дежурных.
– Кто стоял на гермоворотах? – сходу спросил главный инженер.
Вперёд вышел молодой парень, лет двадцати, может чуть больше.
– Я!
Антон внимательно посмотрел на него и спросил:
– Мальчика выпускал после меня!?
Парень замялся, понимая, что кажется, совершил страшную ошибку.
– Да, – дрожащим голосом ответил он.
– Сука! То есть ты, дибил, выпустил ребёнка одного в город!?
– Но он сказал, – начал мямлить парень, – что с вами пом…
Договорить дежурный не успел, мощный кулак Музыканта за долю секунды просвистел в воздухе, и угодил точно в нос. Парень упал на пол.
– Зачем… – почти шёпотом сказал Василич.
– Мозги вправил, – грубо ответил Антон. – Такой урок он точно запомнит.
Музыкант резко скинул вещмешок и оружие, быстро натянул химзу, застегнул кобуру и разгрузку. Снял с одного из дежурных чёрную кепку, надел на противогаз, поверх капюшон химзы.
– Открывай! – крикнул он мужику в бушлате.
Ошарашенные дежурные переглянулись, главный инженер быстро кивнул. Музыкант выскочил, подбежал к выходу из вестибюля и присел. Глаза слезились, привыкали к солнечному свету. Он надвинул кепку пониже и огляделся.
Справа никого, слева тоже тихо. Вдруг чуть дальше по прямой, напротив Военмеха, за угол прошмыгнуло что-то. Толи большой мусорный пакет, толи сгорбленная фигура в чёрном. Стоило проверить. Короткими перебежками между догнивающих машин, Музыкант достиг Военмеха. Медленно, пригнувшись, свернул на 1-ю Красноармейскую. И заметил, как за углом дома кто-то копошился. Пытаясь не шуметь и поглядывая под ноги, он аккуратно подобрался к углу дома, держа потёртый калаш наготове стволом вперёд.
Резкий шаг за угол, сгорбленная фигура в чёрном дырявом балахоне оказалась прямо перед ним и обернулась. Рефлекторно Антон ударил прикладом в область головы, чем сбил его с ног, а затем отшатнулся.
Лёжа на асфальте среди мусора, на него смотрел человек, но ни химзы, ни противогаза на нём не было.
Лицо его было в ужасных язвах и нарывах, глаза безумные, красные.
– Ты кто такой!? – глухо спросил Антон сквозь противогаз.
– Я! – величественно завопил тот, – дитя радиации!
– Ясно… – Антон немного опустил ствол Калашникова, – ты тут ночью мальчика не видел?
– А, – словно опомнился безумец, – мальчик. Да, видел.
Антон напрягся.
– Где? Куда он пошёл!?
– О-о, – протянул безумец, затем засмеялся, – теперь он новое дитя радиации! Посвящение скоро!
"Сука, походу долбанные сектанты".
– Где он!? – снова крикнул Антон.
Безумец, лёжа на асфальте, сложил руки, словно молится и протянул к небу. Начал что-то бормотать.
Терпение Антона закончилось. Он повесил автомат обратно на шею, и правая рука быстро скользнула за спину. В свете солнца сверкнуло наточенное лезвие клинка. Взмах, и пальцы безумца-сектанта отлетели к стене, выдав восемь фонтанчиков крови.
Сектант заверещал, прижимая руки к себе, в попытках остановить кровь. Музыкант встал одной ногой ему на грудь и придавил к асфальту.
– Где мальчик!?
– Общага, на седьмой красноармейской! – провопил сектант.
Антон убрал с него ногу и помчался выручать Максима.
Он знал, где находиться это общежитие. До катастрофы ему довелось там побывать однажды.
Присел у останков какой-то машины и выглянул в сторону Обводного канала, не забывая прикрывать глаза козырьком. Всё было чисто.
Снова перехватив автомат в руки, Антон начал двигаться вперёд, вдоль домов Московского проспекта. Вторая Красноармейская, третья, пятая. Он присел под окнами и выглянул за угол на бывший небольшой сквер. Вдруг сверху раздался шум и треск рвущейся металлической кровли и в небо над Московским с гулом вспорхнул огромный серый птеродонт.
На Музыканта посыпался хлам, что-то больно ударило по голове, но стиснув зубы, он не издал ни звука. Не стоило сейчас привлекать внимание этой крылатой твари. Птеродонт сделал пару взмахов огромными крыльями и улетел в сторону Обводного.
Выждав ещё пару секунд, заодно переведя дух, он двинулся дальше. Двигаться в химзе, да ещё под солнцем, было дико жарко. По спине градом лился пот, одежда прилипала к коже, окуляры противогаза почти целиком запотели. Так что ему приходилось всматриваться в них до боли в глазах. Облегчало его путь лишь одно – глаза начали немного привыкать к солнечному свету.
Вот и гранитный обелиск, он же верстовой столб, с уцелевшим числом двадцать один. Седьмая красноармейская. Теперь по прямой.
Свернул с Московского и дальше вновь короткими перебежками от укрытия к укрытию. До общежития осталось всего пара домов. Приближаясь, он начал различать сквозь противогаз шум. Чьи-то крики, человек десять, не меньше. Он ускорил шаг.
Наконец-то пятиэтажное здание без окон бледно-жёлтого цвета, Музыкант присел у угла. Коротко, чтобы его не заметили, выглянул в огороженный двор п-образного здания. Точно больше десяти, блин. И все в чёрных брезентовых плащах с капюшонами.
"Ну, держитесь, проклятые фанатики!"
Он на всякий случай выдернул магазин из калаша и проверил. Вставил обратно, выдохнул и вышел. Антон, не скрываясь, прошёл вдоль металлических прутьев забора, и зашёл в открытые ворота двора, сектанты резко перестали бормотать. По пути он бегло сосчитал – семнадцать человек, в центре самый высокий в жёлтой маске. Огнестрельного оружия ни у кого не было видно.
Музыкант закричал так громко, насколько мог:
– Где мальчик, суки!?
И сразу же сделал два выстрела из калаша в воздух. Толпа пригнулась, сектанты немного разошлись в стороны. Тогда Антон и заметил, что в центре круга сидел Максим, в маленьком противогазе с большими окулярами, в самодельной химзе из старых плащей и ещё чего-то. Если бы Антон увидел мальчика в таком виде в метро, он бы конечно улыбнулся, но сейчас было абсолютно не до шуток.
Как он и рассчитывал, к нему зашагал предводитель или главарь этой секты.
"Здоровый, падла" – подумал Антон. "Ну, ничего, сейчас".
Сектант начал что-то говорить про детей радиации, но Музыкант не стал и слушать, просто вскинул калаш и дал очередь по нему, так чтобы не зацепить Максима.
Маска отлетела в сторону, главарь упал и захрипел. Вот только Антон ожидал, что после этого другие сектанты испугаются и разбегутся, как крысы, но ошибся. Теперь толпа двинулась на него, достали из под плащей палки и арматурины.
"Сами напросились" – Музыкант мысленно хмыкнул. Кинул калаш на ремне и закинул руки за спину. Сверкнули клинки, разъярённая толпа была уже в шаге от него.
Резким прыжком насквозь, он разделил толпу на две части, развернулся, закрыл спиной мальчика и пошёл в атаку.
Взмах клинка, круговое движение, ещё один взмах вдоль, взмах поперёк, на его противогаз брызнула кровь. Не оставляя им шансов Антон ещё с минуту кружил смертельный танец с клинками, заливая асфальт кровью сектантов.
Нескольким перепуганным сектантам в суматохе удалось сбежать, но главное, что всё было кончено. Он огляделся и убрал клинки в ножны, подошёл к Максу и присел на корточки.
– Живой?
– Ага, – сквозь плачь пробубнил тот.
– Вставай, нам пора.
Мальчик, прикрывая руками от солнца окуляры, послушно встал рядом с Музыкантом. И уже вдвоём они направились обратно тем же путём. Антон постоянно поглядывал на Максима. Двигаясь между ржавых остовов машин, разбитых витрин, остановок, они, наконец, дошли до вестибюля.
"Да уж, был бы это мой сын, отругал бы по полной за такую выходку!" – подумал Антон и затем провёл рукой там, где лежал жетон.
Сначала он не поверил, но наклонившись, увидел, что его химза надорвана, карман джинс тоже распорот и её жетона там нет.
"Долбаные сектанты, чтоб их черти…" – Антон обернулся. Но они были уже почти в метро. От усталости слипались глаза, от пота всё остальное.
Они подошли к герме, Музыкант постучал прикладом, затем обернулся к Максиму.
– Скажи, я скоро вернусь.
Глава 3
End of all Hope
Ноги начинали заплетаться от усталости. А сектанты всё же смогли нанести ему пару ощутимых ударов. На его левом плече сидел такой маленький бес и предательски нашёптывал на ухо.
– Брось ты этот жетон, прошло уже больше двадцати лет, забудь…
На правом сидел ангел измазанный грязью и радиоактивной пылью.
– Не слушай его, иди. Верни жетон любой ценой. Верни память о ней.
Антону начало казаться, что чем дольше он без того самого жетона, тем меньше уже может вспомнить.
Нет, как её звали, он, конечно же, никогда не забудет. Лиза. Как же она была прекрасна, восхитительна… Длинные чёрные волосы, этот цветочный аромат. Чудесные тёмно-зелёные глаза…
***
В день катастрофы они как раз собирались отметить год совместных и счастливых отношений, но ядерные удары поставили крест на их жизни. Как и на многих других.
Антон сотни, тысячи раз пытался найти её в метро, не терял надежды, но всё было тщетно.
А иногда он выходил на поверхность не по какому-нибудь очередному диггерскому заданию, а просто для того, чтобы вспомнить тот день, сидя на ступеньках входа в Автово, или привалившись спиной к потрескавшимся колоннам.