А уже 25 октября 1742 года двенадцатилетний Александр был в полковой канцелярии лейб-гвардии Семёновского полка. Там с помощью чиновника он составил так называемую «сказку» – опросный лист.
На вопрос об отце он дал ответ: «Ныне обретается в Берг-коллегии при штатских делах прокурором», а о себе указал, что «доныне живёт в доме помянутого отца своего и обучается на своем коште французскому языку и арифметике».
Нужно было указать данные о своей службе. Но какая уж там служба? Долго о ней спорили с отцом, да вот вышло по его, Александра, желанию. Вот только поздненько вышло. Указал: «В службу нигде не определён, також и для обучения наук во Академиях записан не был».
Возражений против записи в службу не было. Поступили в тот день на службу в полк двенадцать «дворянских недорослей». Все – солдатами. И все тут же получили отпуск для прохождения наук «на домашнем коште» вплоть до своего совершеннолетия.
Интересно, что отцу будущего полководца Василию Ивановичу Суворову пришлось составить соответствующую бумагу с обязательством проводить занятия с сыном по следующим наукам: «арифметике, геометрии, тригонометрии, артиллерии и часть инженерии и фортификации, також из иностранных языков, да и военной экзерциции совершенно».
Семья поселилась в Москве в своём доме на Покровской. Вскоре у Александра появились сестрёнки Анна и Мария, да вот мать не вынесла родов младшей дочери и ушла из жизни.
Итак, Александр и был зачислен мушкетёром в лейб-гвардии Семёновский полк, который в ту пору был своеобразной кузницей офицерских кадров русской армии, но пока должен был до определённого возраста оставаться «на домашнем коште».
Отец Александра Суворова, оставшись вдовцом, продолжал руководить занятиями сына. Ежегодно, как это полагалось, он посылал отчёты в полк.
Александр Васильевич службу начал с первой ступеньки, в более позднем, чем сверстники, возрасте, что потом сказалось на продвижении по службе, на очередные повышения в должности, ибо существовало положение, при котором первыми выдвижения, да и звания воинские, при равных возможностях, получали старшие по выслуге лет.
Отец серьёзно занялся с ним военными науками. Изучали тактику действий, военную историю, фортификацию, иностранные языки…
Всё это называлось отпуском для обучения «указанным наукам» в родительском доме.
На сём заканчивались детство и отрочество Александра Суворова. Впереди была долгая и многотрудная, но такая для него желанная и жизненно необходимая ратная служба, ставшая судьбой.
Первая встреча с императрицей Елизаветой
Одним из любимых выражений Александра Васильевича Суворова было: «Дисциплина – мать победы». Дисциплина во всём, что касается артикулов воинской службы. Дисциплина в большом и малом. Дисциплина как внутреннее состояние всего организма, как состояние души. Дисциплина не только как мать победы, а как мать любого успеха в воинской службе.
1 января 1748 года Александр Суворов «явился из отпуска» и начал службу в 3-й роте лейб-гвардии Семёновского полка.
К этому времени относится известный эпизод из биографии Александра Васильевича, тоже расписанный многими биографами на все лады, причём одно из лучших описаний дано опять-таки писателем Александром Ивановичем Красницким:
«В один летний день назначен был от Семеновского полка караул в Петергоф, летнюю резиденцию императрицы Елизаветы Петровны. По воле случая в карауле был и Суворов, и ему пришлось стоять «на часах» у Монплезира (дворца в Петергофе. – Н.Ш.). …Вдруг Суворов услыхал женские голоса, и как раз к нему из-за поворота аллеи вышли две дамы…
В одной из них Александр Васильевич узнал императрицу…
Лихо, с полным соблюдением всех предписываемых воинским артикулом того времени правил, он вскинул ружье на караул, и эта лихость вместе с замечательной воинской выправкой обратили на него внимание государыни.
Она подошла к часовому и, глядя на него своими проницательными глазами, по привычке несколько отрывисто спросила:
– Как зовут?
– Вашего императорского величества Семеновского полка рядовой Александр Суворов! – ответил лихой солдат.
Государыня опять пристально взглянула на него.
– Однофамилец или родственник генерала Суворова? – спросила она.
– Родной сын его, ваше императорское величество.
– Вот как? – удивилась Елизавета Петровна. – Мне твой отец ничего о тебе не говорил… Это странно! Давно служишь?
– Четыре года в полку уже, ваше императорское величество.
– Рядовым?
– Так точно, ваше императорское величество!
Елизавета Петровна на мгновение задумалась.
– Твой отец мой верный слуга, – произнесла она, – вижу, что и ты выйдешь в него. Старайся, служи, я же тебя не забуду.
– Рад стараться, ваше императорское величество! – бойко ответил Суворов.
Императрица оглядела его с головы до ног. Бойкие ответы, лихая выправка, знание артикула произвели на нее хорошее впечатление. Ей захотелось чем-нибудь наградить сейчас же этого так понравившегося ей солдата. Она достала серебряный рубль и протянула его словно застывшему в своей позе Суворову.
– Вот тебе от меня! – милостиво сказала она при этом.
Суворов остался неподвижным.
– Бери же! – с раздражением в голосе, несколько нахмурившись, приказала императрица.
– Не имею права, всемилостивейшая государыня, – почтительно, но твердо ответил Александр Васильевич, – караульный устав строжайше воспрещает солдату, стоящему на «часах», брать деньги.
Лицо императрицы прояснилось, на губах заиграла милостивая улыбка.
– Так! Молодец! Лихой солдат! Твердо службу знаешь! Хвалю! – промолвила она и потрепала молодого Суворова по щеке. – Но дабы тебе не быть из-за устава в изъяне, я этот рубль положу на землю. Ты его возьмешь, когда устав не будет препятствовать тому. Теперь же прощай, служи верою и правдою, старайся, будь достоин отца.
Государыня протянула Суворову для целования руку, положила крестовик на землю около часового, и затем она и сопровождавшая ее придворная дама удалились».
Тут следует уточнить, что по современным уставам, которые, разумеется, впитали многовековой опыт военного дела, часовой не может не только что-либо принимать или передавать посторонним лицам, но и разговаривать ни с кем, кроме разводящего или начальника караула, права не имеет. Разговор с теми, кто приходит на пост, один: «Стой, кто идёт!» И при невыполнении этого требования: «Стой! Стрелять буду!»
Но для часовых, охранявших резиденции царствующих особ, очевидно, были сделаны некоторые поправки. К примеру, как не заговорить, если к тебе обращается государыня? В любом случае Суворов поступил точно по уставу. И был вознаграждён за это.
Ну а рубль, который оставила государыня на земле, рядом с постом, он забрал только после смены, причём сохранил его как самую первую свою в воинской службе награду.
Императрица же проявила интерес к столь бравому солдату и повелела командиру лейб-гвардии Семёновского полка премьер-майор Николаю Ивановичу Стрешневу немедля явиться к ней, тем более сама государыня был лейб-гвардии полковником этого полка.
Она поинтересовалась, как служит в полку сын генерала Суворова, и услышала в ответ самый лестный отзыв.
– Служит рядовой Александр Суворов исправно. Да вот только не слишком общителен, всё один да один. Сидит каждую минуту свободную с книгами.
Императрица воскликнула:
– А мне жалуются на моих гвардейцев, будто повесы они, пьянствуют, за барышнями влачатся. Так я говорю?
Командир полка предпочёл промолчать, а государыня приняла решение:
– Повелеваю произвести рядового Суворова в капралы не в очередь, а мне докладывать о его успехах дальнейших.
Производство состоялось 25 апреля 1747 года.
А вскоре государыне стало известно, что капрал Александр Суворов просит в порядке исключения отпускать его на лекции по военным наукам в Сухопутный шляхетский кадетский корпус, поскольку тех знаний, что давали в лейб-гвардии Семёновском полку ему катастрофически не хватало, да к тому же многое из того, что преподавалось, он уже давным-давно прошёл с отцом, будучи «на домашнем коште».
Вместе с кадетами проходил он не только курс военных наук, вместе с ними занимался литературой, театром.
В то время в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе учился Михаил Матвеевич Херасков (1733–1807), будущий автор эпической поэмы «Россияда» (о покорении Иоанном IV Грозным Казанского ханства), трагедии «Венецианская монахиня», философско-нравоучительных романов «Нума Помпилий, или Процветающий Рим» и др., а также известных в те годы литературных произведений, относящихся к русскому классицизму.
М.М. Херасков с помощью кадета – выпускника 1740 года Александра Петровича Сумарокова (1717–1777), ставшего уже признанным писателем, образовал в корпусе «Общество любителей российской словесности». Суворов посещал занятия общества, читал там свои первые литературные произведения, среди которых были и «Разговоры в царстве мёртвых». Оно, к сожалению, не сохранилось. Печатался он и в журнале Академии наук, который назывался «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие».
Выдающиеся литературные дарования Суворова не нашли достаточного отражения в литературе. Между тем будущий полководец был охотно принят в литературный круг светил писательского общества того времени. К примеру, выпускник Сухопутного шляхетского кадетского корпуса 1740 года Александр Петрович Сумароков был автором весьма популярных в то время произведений: комедии «Рогоносец по воображению», трагедий «Дмитрий Самозванец», «Мстислав» и др., в какой-то мере предвосхитивших отдельные черты творчества знаменитого Д.И. Фонвизина.
Ну а что касается литературных способностей Суворова, то есть ведь и продиктованные им его автобиографии, есть и работы чисто теоретические, военные. Это «Суздальское учреждение» и «Наука побеждать». Написаны они своеобразно, по-суворовски, и безусловно, отражают его сложившийся стиль и разговорной речи, и письма. И в то же время являют пример грамотного и точного изложения материала.
Тут мы можем обратиться к весьма похожему примеру. Известно, что цесаревич Павел Петрович, сын Екатерины II и наследник российского престола, показывал во время учёбы очень большие способности в математике. Так вот учитель его Порошин говаривал:
«Если бы Его Высочество человек был партикулярный и мог совсем предаться одному только математическому учению, то бы по остроте своей весьма удобно быть мог нашим российским Паскалем».
Как знать, может быть, тоже можно сказать и о Суворове. Единственно, что можно добавить: если у цесаревича Павла Петровича выбора не было, то Суворов, хотя и мог выбрать себе «партикулярную», просто не мыслил ни о чём другом, кроме службы военной.
Не случайно он, единственный среди всех своих сослуживцев по полку, подал прошение о разрешении ему посещать лекции в Кадетском корпусе, ну и, конечно, интересовали его прежде всего лекции по различным военным дисциплинам.
Кадетский корпус давал глубокие знания в науке, искусстве, литературе. Что же касается непосредственного военного образования, то на этот счёт есть красноречивое свидетельство блистательного русского полководца Петра Александровича Румянцева, правда относящееся к более позднему времени. В период Русско-турецкой войны 1768–1774 годов по его просьбе Екатерина Великая прислала на пополнение армии двенадцать поручиков – выпускников Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. Высочайшая по тому времени подготовка этих офицеров настолько поразила Румянцева, что он тут же отписал государыне. В письме он благодарил за присылку «вместо двенадцати поручиков двенадцати фельдмаршалов».
Безусловно, занятия в корпусе, хотя Суворов и не был его воспитанником, оказали значительное влияние на его становление.
Выдающийся исследователь екатерининского времени, наш современник Вячеслав Сергеевич Лопатин характеризует те годы следующим образом: становление государства «шло вместе с ростом национального самосознания. Во времена Суворова жили и творили Михаил Ломоносов, Александр Сумароков, Денис Фонвизин и Гавриил Державин, Федот Шубин и Фёдор Рокотов, Дмитрий Левицкий и Василий Боровиковский, Варфоломей Растрелли и Иван Старов… и многие другие выдающиеся деятели русской культуры, отразившие национальный социально-экономический и культурный подъём страны».
«Чем больше удобств, тем меньше храбрости…»
1 января нового, 1748 года в приказе по лейб-гвардии Семеновскому полку значилось: «Явившемуся из отпуска 8-й роты капралу Суворову быть при 3-й роте».
Русский военный деятель Александр Владимирович Геруа, известный авторством военно-теоретической работы «К познанию армии», опубликовал в 1900 году, к столетию со дня смерти полководца, отметил:
«Зная особенности быта гвардейского полка того времени, будет ошибочно объяснять спартанские вкусы Суворова привычкою, выработанною во время долгого его пребывания солдатом… Суворов жил с немалыми удобствами, на квартире вне полка, у своего дяди-офицера. У него были свои дворовые; походы он совершал с комфортом, отдельно от «марширующего баталиона»; вообще широко пользовался всеми льготами солдата-дворянина».
В.С. Лопатин рассказал:
«Семеновский полк занимал в Петербурге обширную слободу «позади Фонтанки», застроенную вдоль прямых улиц («першпектив» и линий) административными, хозяйственными и жилыми домами. Ротные дома с огородами располагались вдоль своей линии. В солдатских было восемь покоев, каждый на два семейства или на четверых холостых нижних чинов; офицерские состояли из двух квартир: семейные жили отдельно, холостые – попарно. Каждая рота имела собственный плац для учений. Центром слободы являлся полковой двор, где располагались канцелярия и счетная комиссия, три цейхгауза для хранения оружия и амуниции, госпиталь, баня, швальня, где шились мундиры. Неподалеку стояла деревянная полковая церковь, освященная вскоре после прибытия Суворова в полк. Рядом находился полковой плац. Капралу Суворову недолго пришлось жить в солдатском доме. 6 сентября 1748 года приказом по полку ему было позволено квартировать «в лейб-гвардии Преображенском полку, в 10 роте, в офицерском доме, с дядею его родным, реченного полку с господином капитан-поручиком Александром Суворовым же».
Что тут удивительного, полк-то был непростым, одним из полков лейб-гвардии, а лейб-гвардия – от немецкого Leibgarde, где Leib – «тело» + лат. guardia, «защита, охрана» – представляла собою отборные, как ныне бы сказали, элитные воинские части, в задачу которых входила охрана особы императора и его местопребывания.
Основная задача – караульная служба, но также в обязанности лейб-гвардии входило участие в торжествах государственного значения, таких как коронация государей, а также в парадах, шествиях и торжественных выездах.
Отбор в полки лейб-гвардии был особым. Прежде всего, конечно, родовитость тех, кто принимался на службу. Немаловажное значение имел рост, хотя, как известно, с этим-то вопросом у Суворова были проблемы, но его всё же зачислили в лейб-гвардии Семёновский полк, поскольку он был сыном генерала достойного, известного и пользовавшегося уважением царствующих особ. Интересно, что старались подбирать воинов даже по цвету волос. В лейб-гвардии Преображенский полк брали самых рослых и русоволосых рекрутов, в лейб-гвардии Семёновский принимали блондинов, а что касается роста, то тут вопрос так остро не стоял, в лейб-гвардии Измайловском служили брюнеты. Особый отбор проводился для гвардейской кавалерии. В лейб-гвардии Конном полку служили блондины, лошади же у них были гнедыми, а лейб-кирасирский отбирали рыжих, причем и лошади у них были рыжей масти.