С губ Брайер сорвался всхлип. Она так старалась, чтобы обустроить здесь новую жизнь и начать все с чистого листа, избегая смертельных проклятий. Да, ее работа была вне закона, но она пыталась не причинять никому вреда. Брайер даже посмела надеяться, что сможет искупить вину за все то, что делала раньше. Теперь же все ее усилия были напрасны, и она привлечет к себе ненужное внимание. Возможно, слухи о ней дойдут даже до тех людей, которых она оставила в прошлой жизни.
Нет. Брайер отказывалась даже думать о такой вероятности. Она снова пустится в бега. Она снова начнет все с начала тысячу раз, лишь бы прошлое не настигло ее.
Стараясь ничего не коснуться одеждой, испачканной краской, Брайер прижала сумку к груди и скрылась в чаще леса.
Арчер вышел из тени конюшни и с восхищением уставился на руины. Он никогда прежде не видел, чтобы художник проклятий работал так скрупулезно, да еще и находясь в пяти метрах от земли. Что уж говорить о столь эффектном результате. Благодаря действию проклятия ни одна выбеленная доска, ни одно оконное стекло не остались целыми. Великолепный особняк Виллема Уинтона выглядел намного лучше, когда был раздроблен на мелкие кусочки. Арчер гадал, в чем же провинился старый обманщик, что худенькая девушка решила наложить проклятие, которое стерло целый дом с лица земли.
– Не все ли равно, почему она это сделала? – Он закинул свой лук на плечо под лихим углом. – Работа была выполнена великолепно.
До Арчера дошли слухи, что где-то в этой местности живет художница проклятий, но он даже не думал, что встретит ее именно здесь. Он всего лишь хотел совершить обычное небольшое ограбление, раз уж оказался в этом районе. И вот, вместо золотых подсвечников и драгоценностей госпожи Уинтон, Арчер наткнулся на кое-что более ценное. Эта девушка могла стать решением всех его проблем.
Он повернулся в сторону леса и пронзительно свистнул. Огромный пес на всех парах несся среди деревьев, и тени плясали на его короткой серой шерсти. Арчер присел рядом с псом и почесал складки на его шее.
– Что думаешь, Шериф? Сможешь выследить ее для меня?
Пес заскулил и потерся своей морщинистой головой о колени Арчера, размазывая слюни по брюкам юноши, после чего подбежал к клену и стал принюхиваться к осколкам баночек с краской в поисках запаха, принадлежащего девушке.
Арчер поднял большой осколок стекла, покрытый зеленой краской, и спрятал его в карман. Художница проклятий работала с поразительной скрытностью и осторожностью, по крайней мере, до конца. Арчер заметил ее, сидящую на дереве, только когда в ее светящихся глазах отра- зился свет и она посмотрела на него, как большая кудрявая сова. Она явно обладала невероятной силой.
Пес посмотрел вверх, в ожидании команды хозяина навострив уши, отчего они стали похожи на наконечники стрел.
– Ты готов, Шериф? Давай поймаем ее.
Шериф взвыл и рванул в заросли деревьев. Арчер трусцой побежал за ним, скрывшись в лесу еще до того, как кто-нибудь решит разузнать, чем вызван шум в самых красивых руинах деревушки Спэрроу.
Глава 2
Сердце Брайер бешено билось, пока она мчалась сквозь Чистый лес, стараясь как можно быстрее убраться из деревни. Лес, кажется, пытался всячески помешать девушке. Она цеплялась юбкой за кусты ежевики, спотыкалась о корни, которые подобно змеям расползались по тропинке. К тому времени как Брайер достигла Хрустальной реки, ее ворот насквозь пропитался потом, а в кудрявых волосах запутались колючки.
На мосту девушка едва не столкнулась с шерифом и парой вассалов лорда Бардена. Они остановились покурить, параллельно обсуждая какую- то распутную девицу из таверны, и тем самым перекрывали единственный путь на противоположный берег. До того как мужчины заметили ее, Брайер успела нырнуть за брошенную кем-то повозку, надеясь, что они не услышат, как она пытается отдышаться после своего безумного забега через лес.
Размеренный ропот мужских голосов смешивался с журчанием реки. Дым клубился над их головами, нервируя Брайер. Почему эта троица была не на летней ярмарке? Шериф Флинн никогда не упускал случая поважничать перед толпой, да и вассалы местного лорда ему в этом не уступали, наслаждаясь вальяжной прогулкой среди народа в своих уродливых мундирах горчичного цвета.
– Ну же, – едва слышно произнесла Брайер, в беспокойстве оттягивая свою перепачканную краской рубашку. – Двигайтесь куда-нибудь.
Капли пота текли по шее Брайер, ее травмированное запястье болезненно ныло. В любой момент она ожидала, что поднимется шумиха. Нужно было продолжать двигаться вперед.
Когда троица, наконец, вытряхнула пепел из своих курительных трубок и неторопливо зашагала в сторону деревушки, Брайер рванула через мост и далее, по дороге, идущей по противоположному берегу реки. Девушка не смела оглядываться до тех пор, пока не достигла небольшой хижины в лесу, которую она арендовала последние несколько месяцев. Брайер замерла возле садовой калитки, прислушиваясь, нет ли погони. Дорога, оставшаяся позади, продолжала оставаться пустой. На ней не было ни разгневанного владельца особняка, ни деревенского люда с вилами. Среди деревьев пронесся легкий ветерок, который приподнял тонкую деревянную стружку, разбросанную возле поленницы. Пока что Брайер была в безопасности.
Девушка прошла через сад к домику, сложенному из грубых бревен и укрытому соломенной крышей. Брайер открыла дверь и втянула в себя знакомый и такой родной аромат масляной краски, древесного дыма и сухой соломы. Напряжение в теле Брайер несколько ослабло. Она обожала свой домик. В нем была всего одна комната, обставленная скудно и без всякого изящества, однако девушка чувствовала себя в ней уютно и хорошо, в отличие от роскошных покоев, в которых она провела свое детство. Маленькая хижина была первым местом, где Брайер смогла понять, что у нее есть шанс не просто хорошо жить, а быть хорошим человеком. Сердце художницы разрывалось от того, что ей, возможно, придется покинуть этот маленький домик.
Встревоженная звуком копыт, Брайер спрятала под кровать разбитые баночки с краской и испорченную сумку, после чего стянула с себя рубашку, испачканную пятнами краски. Морщась от боли в запястье, девушка спрятала рубашку в плетеную корзину с тряпьем, стоящую рядом с единственным во всем доме стулом, и надела белоснежно-белую блузку, как бы в попытке показать, что сегодня днем она вовсе не рисовала разрушительными красками. Брайер обмотала поврежденное запястье несколькими обрезками ткани, зубами помогая завязать себе узел.
После этого Брайер проверила свои средства обороны – маленькие баночки с краской и кисти, толщиной с палец, были предусмотрительно рассованы по всему дому на всякий случай. Кое-что лежало под неудобной подушкой, в камине и за притолокой входной двери. Брайер вытащила пару деревянных перекладин из спинки стула и спрятала их тоже. Согласно Закону Целостности, первому из трех законов проклятой живописи, проклятие, нанесенное на объект, будет влиять на него полностью, независимо от того, были ли части этого объекта затронуты во время живописи. Точно так же, как проклятие, нанесенное на одну из обшивочных досок, могло разрушить весь дом, проклятие, нанесенное на часть стула, сможет подействовать на стул на расстоянии, при условии, что части предмета не были разделены достаточно долго, чтобы перестать считаться одним целым. Брайер частенько доставала перекладины у своего стула, если ей нужно было быть готовой, чтобы запустить целый стул в неприятеля.
Девушка выглянула в окно рядом с входной дверью, прячась за занавеской. Дорога, ведущая к хижине, была пуста. Заходящее солнце купало лес в красных и желтых тонах, к которым постепенно примешивался темно-синий. В скором времени тени сольются с непроглядной ночной темнотой.
Получится ли у Брайер уйти от ответственности за то, что произошло ранее? Удача редко была на ее стороне, но тот незнакомец в куртке цвета индиго не помешал ей скрыться, да и представители исполнительной власти вряд ли смогут связать Брайер с господином Уинтоном и его разрушенным особняком. Пока кузнец держит язык за зубами, никто Брайер даже не заподозрит. В своей жизни Брайер не портила ничего крупнее телеги с элем где-то на территории графства Барден, да и она была не единственной художницей проклятий, способной разрушить целый дом. Только вот, не каждый маг может провернуть подобное. Если бы все произошедшее не было абсолютной случайностью, Брайер испытывала бы гордость за свою работу.
Брайер опустила занавеску и вытащила на середину комнаты мольберт с незаконченной картиной на холсте. Иногда девушка писала безобидные картины и дарила их, чтобы никто не задавался вопросом, почему она покупает так много пигментов, а ее рукава вечно забрызганы краской. Некоторые жители деревушки Спэрроу уже знали, кто она такая, и Брайер старалась делать так, чтобы им было легче закрывать на это глаза. Ей очень хотелось остаться жить в своем маленьком домике и перестать, наконец, бежать от прошлого.
Рисование проклятий как ремесло не было чем-то запрещенным по своей сути, но, как и любая форма магии, оно подвергалось жесткому регулированию. Маги должны были в обязательном порядке учиться в дорогих школах и регистрироваться в Совете Плащей, для чего нужно было ехать в далекий Верхний Люр. Если маги успешно проходили обучение, они получали лицензию и татуировку, которая позволяла отслеживать каждую наведенную порчу и каждое завершенное заклинание. Художники проклятий обычно нанимались для сноса старых построек, добычи полезных ископаемых и ведения войны. Целебные и сонные проклятия также могли быть источником неплохого заработка при условии, что они не противоречили другим законам, которых было великое множество. Не удивительно, что с огромным количеством ограничений художники проклятий, маги голоса, предсказатели судеб и даже редкие таланты вроде заклинателей камней предпочитали работать непосредственно на корону и высшее дворянство.
Тем не менее, нелицензированные маги всех направленностей все равно появлялись и за гроши творили незаконную магию, каждый раз рискуя понести наказание за свою работу. Маги голоса могли избежать чрезмерного внимания к себе, продавая целебные заклинания и проворачивая магические трансформации садов и огородов, до предсказателей будущего вообще почти никому дела не было, а вот проклятия имели отрицательный заряд по своей природе. Неважно, хотел ты превратить дом в груду щепок или на- вредить сопернику в любовных делах, художнику проклятий было очень просто выйти за рамки закона. Нелицензированные художники проклятий могли избежать внимания к себе только в других графствах, в общем-то, именно поэтому Брайер и перебралась в эти края. Она хотела начать все с чистого лица и спрятаться.
Брайер снова выглянула в окно. Темнота быстро сгущалась. Огромная собака выскочила из сумерек и принюхалась к поленнице возле дома. Собака была почти такая же огромная, как волк. У нее были мощные плечи и глубокие складки на приплюснутой морде. Хозяина собаки нигде видно не было, и она в скором времени убежала прочь.
Брайер опустила занавески и пошла вешать чайник над медленно тлеющими в камине углями. Чашка чая поможет ей успокоить нервы, и Брайер сможет решить, какие шаги ей следует предпринимать дальше. Господин Уинтон наверняка передаст шерифу Флинну список всех своих недоброжелателей. Художнице придется с утра пойти к кузнецу и предупредить его об этом. Сегодня вечером она не могла рисковать и идти в деревню.
Разжигая огонь, Брайер представляла себе переполох, который, должно быть, к этому моменту поднялся на месте происшествия. Ей нужно было рисовать проклятие поменьше, чтобы даже в случае ошибки урона было бы меньше. Брайер чувствовала магию в кончиках пальцев и горячую необходимость в созидании, поэтому сильно увлеклась. Она испытывала практически непреодолимую потребность в разрушении, и это беспокоило ее даже больше, чем вероятность быть пойманной. Девушка сбежала от своей прежней жизни, но часть ее все равно осталась с ней.
Чайник засвистел, и Брайер сняла его с огня. До того, как девушка успела налить себе чай, во входную дверь постучали.
Арчер постукивал ботинком по каменной ступени крыльца дома художницы проклятий. Дом не был похож на место, где создавались какие-нибудь нелегальные проклятия. Эту лачугу вообще с натяжкой можно было назвать домом. По обе стороны двери располагались похожие на глаза окна с зелеными занавесками. Соломенная крыша немного нависала над дверью, словно прядь волос, падающая на лоб приземистого тролля.
Ухоженный садик рядом с аккуратной поленницей говорили о том, что обитательница домика старалась содержать свою обитель в чистоте, но при этом явно не располагала деньгами. Она наверняка не сможет отказаться от предложения Арчера. Он намеревался сделать художницу проклятий богаче, чем она могла бы мечтать… Конечно, при условии, что она откроет ему дверь.
Арчер прислонил свой лук к стене и снова постучал. Позади зеленой занавески мелькнуло какое-то движение, что-то похожее на темные волосы и белую ткань.
– Эй, там! – крикнул юноша. – Я знаю, что вы дома.
За дверью раздался звук осторожных шагов. До Арчера вдруг дошло, что художница проклятий, возможно, готовится навести на него порчу.
– Я пришел с миром, – быстро добавил он. – Мне бы хотелось с вами поговорить.
Ответа не последовало. Неужели она всерьез думала, что сможет притвориться, что ее нет дома? У Арчера было важное дело, требующее обсуждения. Он не мог тратить время на игры.
– Я могу вернуться позже, – сказал он в закрытую дверь. – Скорее всего, вместе с шерифом Флинном или с парой олухов лорда Бардена. Уверен, им будет очень интересно знать, что я видел сегодня днем возле дома Виллема Уинтона. Точнее, возле того, что раньше было его домом.
Краткий миг тишины, затем дверь со скрипом приоткрылась, и за ней появилась пара светящихся карих глаз.
– Что вам нужно?
– Добрый вечер, – Арчер сделал поклон, достойный герцогини. – Меня зовут Арчер. Я опытный вор и разбойник. Я служу клинку, монете и открытой дороге. Я пришел, чтобы предложить вам возможность освободиться от ваших неблагоприятных обстоятельств и отправиться в приключение всей вашей жизни.
Девушка уставилась на него огромными блестящими глазами. Арчеру стало не по себе от того, что его так пристально разглядывают.
– Вы всегда так открыто говорите людям о том, что вы вор? – наконец спросила она.
– А вы разве не говорите им, что являетесь нелицензированным художником проклятий?
– Умоляю, не говорите это так громко, – в голосе девушке слышалось отчаяние, хотя вокруг не было ни души. Этому способствовало расположение хижины на более тихом берегу Хрустальной реки.
– Я здесь не для того, чтобы навредить вам, – сказал Арчер. – Я уже давно ищу для работы человека с вашего рода талантом, и, должен заметить, ваша кандидатура – самая подходящая.
– Я не работаю на преступников, – она начала закрывать дверь.